The New Yorker: Душевная научная фантастика Теда Чана

Писатель научной фантастики Тед Чан. Художник: Бен Кирчнер

Предупреждение переводчицы: в статье много спойлеров.

После недавнего фильма «Прибытие» автор всего лишь четырнадцати коротких историй и повести приобрёл восторженных поклонников среди любителей жанра и не только.

В начале девяностых несколько случаев зажгли нечто в голове Теда Чана. В Сиэтле, где он жил, он посетил моноспектакль о женщине, умирающей от рака. Чуть позже у его подруги появился ребёнок, и она сказала Чану, что узнала своего сына по тому, как он двигался — так же, как в её матке. Чан вспомнил некоторые физические принципы о природе времени, которые он изучал в старшей школе, в Порт Джефферсон, Нью-Йорк. Возникла идея для истории о смирении перед надвигающейся неизбежностью. «Лингвистка, — думал Чан, — могла бы познать такое смирение, изучая язык инопланетной расы, имеющей другие представления о времени». Чан работал техническим писателем в индустрии программного обеспечения, и в течение пяти лет в свободное от работы время читал книги по лингвистике. В 1998 он опубликовал Историю твоей жизни в серии научно-фантастических антологий «Starlight». Эта шестидесятистраничная повесть выиграла три основных научно-фантастических награды: «Небьюла», премию Теодора Старджона и «Seiun Awards», дарованной японской Федерацией Групп Любителей Научной Фантастики. В прошлом году вышел фильм «Прибытие», — адаптация «Истории твоей жизни», — в котором Эми Адамс играет лингвистку, узнающую на десятилетие раньше, что её дочь умрёт молодой девушкой от неизлечимой болезни, но всё равно решает забеременеть.

Чану сейчас сорок девять, в его хвостике появилась проседь. Он начал писать научную фантастику в старшей школе. С тех пор он опубликовал четырнадцать коротких историй и повесть. Благодаря им он стал одним из самых влиятельных писателей научной фантастики своего поколения. Он выиграл двадцать семь главных наград в области научной фантастики. Он мог бы выиграть и двадцать восемь, если бы несколько лет назад не отказался от номинации, потому что чувствовал, что номинированная история Тебе нравится, что ты видишь? вышла незаконченной. (В этой истории он представил, как с помощью нейронауки устранили «внешнизм» (прим.пер.: подразумевается «лукизм», но в русском переводе используется слово «внешнизм») — предпочтение красивым лицам.) Действие во многих историях Чана разворачиваются в прошлом, а не в будущем. Его первый опубликованный рассказ Вавилонская башня, с которым он дебютировал в 1990 и выиграл награду «Небьюла», повествует о Хиллале — вавилонском рудокопе, которому поручили восхождение к вершине мира и прорезание двери в гранитном своде. Рассказ имеет структуру притчи и ужасающую непреклонную материальную конкретность. На вершине башни Хиллала обнаруживает, что крыша мира холодная и гладкая на ощупь. Рудокопы желают узнать, что лежит по другую сторону неба, но ещё и боятся, и, в молитве, пишет Чан, «они благодарили его за возможность увидеть столь многое и молили простить, что жаждут увидеть ещё больше». Чан прилагает усилия, чтобы показать, как древние каменотёсные технологии можно было бы на самом деле использовать для того, чтобы разрушить свод Небес. Он пишет научную фантастику такой, какой она могла бы быть в предыдущей эпохе, если бы тогда существовала наука.

Истории Чана вызывают внеземное ощущение отсутствия времени. Ад — это отсутствие Бога — версия настоящего, где религия Ветхого Завета осязаема, а не является плодом воображения: Ад виден в трещинах земли, ангелы появляются на фоне грозы, и возносящиеся на Небеса души праведников можно ясно увидеть. Жена главного героя Нила погибла во время ангельского явления — огненная завеса, окружающая ангела Натаниэля, разбила стекло в кафе, осыпав женщину осколками. (Более удачливые прохожие были вылечены от рака и вдохновлены Божьей любовью.) Посещая группу поддержки людей, потерявших возлюбленных в похожих обстоятельствах, Нил обнаруживает, что пусть и испытывая злость на Господа, некоторые всё ещё стремятся его полюбить, ведь только так они смогут встретиться со своими умершими супругами и детьми на Небесах. Чтобы написать такое переложение Книги Иова, в которой можно было бы предсказывать передвижения ангелов с помощью некоего аналога метеорологии, Чан погрузился в литературу об ангелах и о проблеме страданий невинных; он читал К. С. Льюиса и евангельскую авторшу Джони Эрексон Тада. История была опубликована в 2001 году, и с тех самых пор читатели спорили о значении его видения мира без веры, в котором несомненное и доказанное существование Бога представляет собой проблему, а не обнадёживает.

Вначале этой зимы я начал разговаривать с Чаном о его работе: сначала через Скайп, потом с помощью телефона и электронной почты. Он всё ещё работает техническим писателем — создаёт справочные материалы для программистов — и живёт в Белвью близ Сиэтла. «Мне интересно то, что можно назвать дискредитированными мировоззрениями, — говорил он мне во время телефонного разговора. — Может быть заманчиво махнуть рукой на людей из прошлого, сказать: "Ну разве они не дураки, раз считали, что вещи работают таким образом?". Но они не были глупцами. Они вывели теории о том, как работает вселенная, основываясь на наблюдениях, доступных им в то время. Они думали о смысле вещей так же, как и мы сейчас. Иногда я думаю: "Что, если дальнейшие наблюдения подтвердят первоначальные теории, а не опровергнут их? Что, если вселенная действительно работает так, как думали раньше?"»

Писателя Чана определяют как «гуманиста» научной фантастики; многие читатели чувствуют, что его истории развиваются необычным образом и изумляются, что сухое повествование вызывает у них сильные эмоции. Его история Великое молчание включена в издание «Лучшие американские рассказы» прошлого года, и Джунот Диаз, редактировавший тот выпуск, сказал, что сборник Чана «История твоей жизни» это «самый превосходный сборник историй, который я когда-либо читал». Похоже, у Чана подобная похвала вызывает недоумение. Когда прошёл примерно месяц наших разговоров на расстоянии, — Чан медленный и осторожный оратор, так что я просил его об интервью снова и снова, — мы встретились за обедом в рамэнном (прим.пер.: рамэн — лапша) ресторане в Белвью. Я спросил Чана, почему, как он думает, его истории так полюбились. Он вскинул руки и засмеялся, выражая искреннее недоверие. У него «не было идей» насчёт его собственного успеха, как он сказал. Кажется, он относится к своим историям почти как к исследовательским проектам, которые ведутся ради самих исследований. Когда я попросил его сделать предположения — ведь все авторы немного представляют, как их оценивают? — он покраснел и отказался.

Чан родился на Лонг-Айленде в 1967-м. Он пошёл в Брауновский университет и получил специализацию в компьютерных науках. В 1989 он участвовал в «Clarion Workshop» (прим.пер.: литературная мастерская) — разновидности «Bread Loaf» (прим.пер.: событие, сопряженное с литературными конференциями и лекциями) для писателей-фантастов и авторов фэнтези. Примерно в то же время он переехал в Сиэтл, где во время работы в Майкрософт встретил Марсию Гловер, с которой у него завязались длительные отношения. «Я документировал классы библиотек или A.P.I.», — сказал он; она переквалифицировалась из разработчицы интерфейсов в фотографа. Он восхищается творчеством Энни Диллард и получил удовольствие от «Последнего самурая» Хелен Девитт.

Чан неохотно делится тем, чего не указано в Википедии. Хотя он тёплый и вежливый, он всё же скрытный и не лёгок на подъем. После нескольких разговоров я вдобавок узнал, что у него четыре кота, он ходит в спортзал три раза в неделю, и о маленькой цилиндрической печати, сделанной из красного железняка, — одном из самых главных его сокровищ, — который ему подарила сестра в качестве отсылки к «Вавилонской башне». Он сказал мне, что когда он был маленьким, его семья праздновала Рождество, но религиозной не была. Когда я спросил Чана, имел ли он хобби, он ответил отрицательно, но потом, после продолжительной паузы, признался, что играл в видео-игры. Он отказался говорить, что ест на завтрак. В конце концов я послал ему письмо с двадцатью четырьмя вопросами, которые, как я надеялся, откроют больше личной информации:

У тебя есть любимая повесть?
Нет ни одной такой, которую я бы выделил, как любимую. Я с осторожностью отношусь к идее о том, что что-то может быть любимым.

Ты провёл много лет, живя рядом с водой. Тебе нравится море?
Не особенно. На самом деле, я не много времени проводил на пляже; мой переезд сюда — просто случайность.

Какое произведение искусства в последний раз заставляло тебя плакать?
Не знаю.

Ты считаешь себя чувствительной натурой?
Да.

О чём Чан действительно хотел разговаривать, так это о научной фантастике. Он говорил о свободе воли: «Я верю, что вселенная детерминирована, но самое разумное определение свободы воли совместимо с детерминизмом». О литературной традиции натурализма: «Фундаментальный научно-фантастический подход пытается разработать логические последствия идеи». О путешествиях во времени — он думает, что «Рождественская песня» — это первая история о путешествиях во времени. О метафорической и политической бессвязности в «Районе №9» — фильме Нила Бломкампа об изоляции инопланетян, — он верит, что «Инопланетная нация», в которой инопланетяне представлены как эмигранты, продумана более тщательно. Чан изменяет вопросы, прежде чем на них отвечать, что создает забавные философские различия. Он больше говорит о концептах, чем о людях. «Я хочу показывать глубокие человеческие переживания в своей работе, но это не главная моя цель как писателя, — сказал он за обедом. — Моя первостепенная задача — вовлекать в философские вопросы и умозрительные эксперименты, пытаясь проработать последствия определённых идей».

Повесть Чана Жизненный цикл программных объектов выросла, говорит он, из его интеллектуального скептицизма относительно того, как искусственный разум представляется в научной фантастике. Зачатую такие компьютеры — сверхкомпетентные слуги, рожденные в лабораториях и запрограммированные инженерами. «Но что заставляет любого человека быть хорошим ответственным работником? — спросил он меня. — Сотни тысяч часов хорошего воспитания, неоплачиваемого эмоционального труда. Это такая инвестиция, которая в деловом мире не имеет никакой ценности; инвестиция, которую делают люди из любви». «Жизненных цикл» рассказывается об Анне и Дереке, двух друзьях, которые почти случайно становятся любовниками и опекунами для компьютерной программы искусственного интеллекта. Анна и Дерек проводят десятилетия, растя их виртуальное дитя, и с помощью «медленных, тяжёлых и очень затратных процессов» — игр, обучению, ругани и утешению — преуспевают в создании искусственного существа с полным осознанием себя. Сделав это, они не желают продавать своего ребёнка или его копии стартапам Кремниевой Долины, которым не терпится монетизировать их. Вместо этого они сталкиваются с неожиданными проблемами виртуального родительства: что делать, когда операционная система, на которой работает ребёнок, устаревает? Как понять нужды и желания ребёнка, столь отличающегося от тебя самого?

В письме я попросил Чана рассказать мне о его родителях. (У него самого нет детей.) Вдохновили ли они его на какой-нибудь из рассказов? «Я не собираюсь даже пытаться описать их личности, — написал он, — но здесь кое-какие основные факты»:

Оба моих родителя родились на материковой части Китая. Их семьи бежали в Тайвань во время Коммунистической революции. Они пошли в колледж в Тайване и прибыли в США ради обучения в аспирантуре; они встретились здесь. Они в разводе. Мой отец всё ещё работает профессором в инженерном отделе SUNY Stony Brook. Моя мать на пенсии, а раньше была библиотекаршей. Я не думал о них, когда писал «Жизненный цикл».

Возможно, есть нечто противоречивое в отказе Чана признавать или даже описывать роль, которую его жизнь играет в написании им фантастики. В свою очередь, он может быть точным. Просматривая его е-мэйл, я обнаружил, что задумался о природе морали в стиле Чана. В соответствии с одной теорией, система морали проистекает сверху вниз, исходя из сети соглашений, которую мы создаём ежедневно. В соответствии с другой, она проистекает снизу вверх, и состоит из абсолютных моральных истин, что обнаруживаются путём строгого анализа. Чувства в историях Чана обнаруживаются сверху вниз. «Жизненный цикл программных объектов» — не история о родителях Чана, замаскированная под мыслительный эксперимент. Это столь тщательный мыслительный эксперимент, что он рассказывает нам кое-что про чувства, вызываемые родительством. Подобная тщательность необычна. Она сама по себе — любовный труд.

«У меня не так много идей для историй, — сказал Чан около десяти лет назад в интервью в научно-фантастическом журнале "Interzone". — Если бы я имел множество идей, я бы написал их все, но, к сожалению, они приходят через большие интервалы. Меня, возможно, лучше описывать как случайного писателя». Это по прежнему более или менее правдиво, Чан продолжает сводить концы с концами за счёт работы технического писателя; неясно, может ли успех «Прибытия» изменить это, или будет ли он вообще желать такого изменения. Сценарий базируется на другой его истории, «Понимай», которая сейчас в процессе написания. «Я не хочу пытаться заставлять себя силой писать рассказы, чтобы заработать на жизнь, — написал Чан в письме. — Я абсолютно счастлив писать короткие истории в собственном ритме».

В ходе наших бесед мы дискутировали о различных теориях про его писательство: в основном о том, чем его проект может быть. За обедом я предложил гипотезу, что его истории являются попыткой сопротивляться «отождествлению материализма с нигилизмом». По телефону я предложил другую, может, связанную, гипотезу, что истории Чана повествуют о цене и использовании знаний. Я указал, что некоторые из его историй рассказывают о боли слишком объемного знания, в то время как другие — о долгом пути к знаниям, которые не допускают ярлыков. В «Истории твоей жизни» лингвистка Чана, Луиза, обнаружила, что знание истории своей жизни наперёд не даёт возжелать изменить её; наоборот, это делает тебя более решительной в желании жить на полную. Знание само по себе плоское и безжизненное, оно становится осмысленным через накопление опыта с течением времени.

Чан своим аккуратным и вежливым способом расспросил меня о моей идее, что его история была «о» знаниях. «Это действительно хороший способ описания моих историй в сравнении с историями других людей?» — спросил он. Он рассмеялся, а потом предложил другую тему, отметив, что это «постоянная проблема» в его работе. «Существует книга "В поисках совершенного языка" Умберто Эко, — сказал он. — Это история об идее возможности создания языка, который совершенно однозначен и может идеально описать всё. Когда-то считалось, что на таком языке разговаривали ангелы на Небесах или Адам в Эдеме. Позже философы предпринимали попытки создать идеальный язык». С некоторыми отличиями, сказал Чан, но идея обыграна им абстрактным способом. В Понимай, указал он, протагонист обучается репрограммировать собственный разум. Он связывает вместе язык науки и искусства, памяти и предчувствия, литературы и математики, физики и эмоций. «Он исследует совершенный язык, когнитивный язык, на котором он может думать, — сказал Чан. — Язык, который позволит ему обдумывать те мысли, которые он только пожелает».

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ