​
В цветаеведении есть одно серьёзное упущение: нет фотоальбома Марины и Мура с её комментариями.
Марина всё детство сына с любовью записывала в дневник как свои мысли о Муре, так и мысли самого Мура, стараясь не пропустить ни одного лучика души сына: её комнатное, чердачное солнце!
Подобный альбом есть в сердце каждой матери: только самым близким друзьям можно его показать.
Данная история — попытка такого альбома, для друзей Марины, как бы пришедших к ней в гости.
 
Известно, как мать Цветаевой, ждала сына — Сашу, но как писала Марина — «родилась всего лишь я».
С такой же загадочной настойчивостью Марина ждала рождения сына, словно он рождался несколькими поколениями: одной женщине его невозможно было родить.
Ещё до его рождения, блаженно предчувствуя его, Марина писала, словно бы заклиная муз, природу, грядущее: О, моё солнышко, моя звёздочка! Я тебя выхотела из воздуха!
 
На протяжении всей жизни, Марина вела записи о детстве Мура, вспоминала с улыбкой о нём даже когда Мур вырос и их отношения осложнились ссорами: словно Фауст, Марина желала в памяти своей и детстве сына, найти то самое мгновение: симметричное, как два крыла, равновесие материнства и детства: творчества и творца.
Так спирит не вслушивается в шёпот своих пальцев на столе, как Марина вслушивалась в детство и душу сына.
Как и положено матери, Марина переживала за ребёнка:
 

- Мýра, прекрати свои глупости с табуретом!
- Это не глупость, это опасность!

Сквозь года и пожелтевший почерк строк, можно увидеть улыбку матери: её порода! Её карнизно-кошачье взаимоотношение с миром!
Сквозь все записи Марины о сыне, красной нитью проходит выслушивание в нём поэтического начала.
 
Муру 5 лет.

- Ты же ничего не видишь!
- Я — ушами вижу!

Удовлетворённая запись Марины: отсюда моё: ушами — видь! ( поэма «Перекоп». Глава — «Выход».)
Прелестное сотворчество матери и сына.
Марина словно бы не могла встретить в мире ту самую душу, крылатую и родную, и поэтому — решила её сама выносить и родить.
Марина зачастую слушала мир через сына, словно бы он был тонким и загадочным инструментом.
 

— Какой приглашающий ветер! ( 4 года. В тот же день так и о солнце)

Мать и сына всю жизнь куда-то звали стихии: так зовёт только Родина и любимые.
Однажды, задумавшись, Марина произнесла вслух при маленьком Муре:

- Вот когда я состарюсь..
Мур: Вы не состаритесь! Я позову чортов и они вас сделают молодой!

Примечательно, Мур обратился за помощью не к ангелам и богу, а к «чортам» (даже не к чорту: всех позовёт! всё родство!)
Эта инфернальная тема, странной красной нитью проходит через все записи Марины о сыне и.. его мысли: Мур в 5 лет написал странную сказку о чёрте на небесах.
Марина, о своей глубинной тоске бесприютства:

Вырастет Мур (Аля уже выросла) и эта моя нужность отпадёт.
Через 10 лет я буду совершенно одна, на пороге старости. С прособаченной — с начала до конца — жизнью.

Через 10 лет Марина будет лежать в холодной земле совершенно одна, в синем кухонном фартучке, в котором и повесилась (Зо-лу-шка).
Приметы её могилы сотрутся (в ту холодную зиму 41 г. местные в Елабуге топили печи крестами с кладбища, а чтобы не потревожить души, вбивали гвоздь в основание срубленного креста в земле: так гвоздь, на котором повесилась Марина, словно в кошмарном сне преследовал её даже в смерти, но и после смерти она дарила тепло). Останется лишь раздвоенное, словно её душа, дерево — сосна, которая, впрочем, засохнет, после того как её сестра Анастасия в 60 г. установит надгробие: может, знак, что и это не могила Марины? Даже в этом смысле трагична-родственна судьба Марины и сына: не известно вполне где их могилы.
Идёшь на меня похожий. Этот стих Марины относится быть может сразу, к могиле её и сына. (весной 72 г. в Елабугу приезжал исследователь творчества Марины и не далеко от символического камня могильного, среди жёлтой листвы, увидел кладбищенскую землянику. Совсем как в том самом стихе Марины. Когда он вернулся в Москву и рассказал об этом сестре Марины, то она была ошеломлена и с грустью сказала: это Марина вам дала знак! Почему вы не запомнили это место?)
Марина любила деревья, как дриада: по сути, она никому не была нужна в этой жизни: стихам — некоторым, друзьям — не часто, природе милой — иногда, детству дочери и сына. Всё. Её душа была незаземлена.
Завершить вступление к фотоальбому хотелось бы записью Марины, эдемически грустно очерчивающей её и сына в мире: бесприютные, в бесприютном.
 

Вокруг — грязные моря. Неуютность мировая и всяческая: мы с Муром — островок, а м.б. легкомысленные путешественники, разложившие костёр на спине анаконды.

NB. Большинство записей Марины о Муре, относятся к его раннему детству, когда, как говорится, устами ребёнка говорит ангел.
Фотографии в истории и комментарии к ним иногда смещены в возрастном отношении.
Просьба смотреть на них в тоне, как если бы Марина раскрыла альбом с фото Мура 14-и лет и как бы вспоминала с улыбкой: а в 4 года...
 .....................

1) На мое предложение в начале обряда уйти, о. Сергий: - Собственно, родителям присутствовать не полагается, но если бы Вы попросили, я бы разрешил. И мое испуганное: "Нет, нет, не надо, сохрани Бог! - раз заведено. Зачем?!"

Чин крещения долгий, весь из заклинаний бесов, чувствуется их страшный напор - точно в младенца ломятся! - борьба за власть. И вот, церковь, упираясь обеими руками в толщу, в гущу, в эту живую стену: - Запрещаю - отойди - изыди! Весь чин крещения: кто - кого (и никогда заранее не известно, точно каждый раз - всё заново! точно окончательной победы еще не было - и быть не может. Ратоборство.) В одном месте, когда особенно выгоняют, навек запрещают ("отрекись от ветхия прелести!") у меня выкатились две огромных слезы - точно это мне вход заступали в Мура. Одно Алино слово перед крестинами: - "Мама! а вдруг, когда он скажет: „дунь и плюнь" Вы... исчезнете?" Робко, точно прося не исчезать. (Я потом, провожая с горы, рассказывала о. Сергию, слушал взволнованно, м. б. того же боялся, на то же, втайне надеялся?)

Мур, во время обряда, был прелестен. Я не видела, рассказывали. Улыбался свечам, слизнул с носу миро и заглотнул сразу: крестильную рубашку, ленту и крест. Одну ножку так помазать и не дал. (Ахиллесова пята язычества! Моя сплошная пята!) Временами, когда очень долго (был голоден) - подхныкивал, деликатно, от комара до фылина. С головой окунут не был - ни один из огромных чешских бельевых чанов по всему соседству не подошел. Этого мальчика с головой окунуть можно было только в море.

2) Я сам родился? (И уже утверждая) - Без мамы, без папы без Маталь-Натвевны [Речь идет о Наталье Матвеевне Андреевой.], без Али - сам родился!
 

3) Из окна:
Я: - Смотри, Мур! Аля не идет? Ты не видишь Алю?

- Нет! Только дорога пылит и трава зеленеет!

(10-го ноября 1928 г.)

4) Я, ставя ему вопросы сказки:

Месяц спустя, 27-го июля 1931 г.

- Что быстрее и сильнее всего?

- Великан.

(В сказке мудрая семилетка отвечает: ветер.)

- Сильнее Беркулес, а поезд - быстрее.

- Жирнее всего?

- Бык.

(В сказке - земля.)

- Свинья, конечно.

- Мягче всего?

- Barnrn (в сказке: рука, которую подкладывают под щеку)

- Пуховик, конечно.

- Милее всего?

Безмолвно показывает на себя.

- Собака, конечно.

(Те же вопросы - 27-го марта 1933 г., 10, Rue Lazare Carnot, Clamart - Муру 8 л., 27 дней

1) Ветер 2) свинья 3) подушка 4) Маманкин.)

5) Ненависть к девочкам (с году - к куклам. Куклу встречал - кулаком.)
- Мама! Какие хорошие эти мальчики - что девочку мучают!

- Вовсе и не мучают, это их сестра, они с ней играют.

- Нy, заче-ем?! (в голосе - глубочайший упрек и разочарование)

(Кстати, бедная эта девочка недолго пожила: мальчики убежали, а девочка (двух лет - русские) напилась негашёной извести - белили дом.)

6) Ненавижу когда дразнят детей и говорят им глупости. Родзевич учивший его проколоть стеклом глаз Ларику и обрезать веревку на которой тот качался — идиот. И вполне заслуживает Муриных грубостей. Родзевич, обзывающий Мура «девчонкой» за то, что Мур показал мне свою кровавую руку («не хочу чтобы у меня было заражение крови») вполне заслуживает моего нынешнего бешенства. А еще хотят «строить новый мир», когда не умеют ни говорить ни ладить ни управлять таким замечательным ребенком как Мур.
Мур — 4/17 сентября у Родзевичей (старый дом в большом саду, беседка, О окна, калитка)

— А есть еще зеленая раса: люди, которых тошнит.

(Скандал с Родзевичем разбившим ему руку. И—ди—от.)

Я для Мура — защищая его — способна на преступление. Прав он или нет — чтобы никто его не тронул. Не могу вынести его обиды и видеть его слез. Дойдет ли до него когда-нибудь?
 
 
7)  Если бы Вы умерли, я бы убил свою жену — с горя — и из ненависти.
Нужно было бы издать закон, чтобы все у которых умерла мать тоже умирали: убивались.
 

8)  Во время переноса вещей (Сережа отодрал его за хулиганство за уши) — Дерите, дерите, вы думаете мне больно? Только даром силу рук тратите. Вот когда состаритесь и посмотрите на свои руки так и подумаете: на что я свои руки тратил?
Куда папа всё уезжает?

Может быть он колдун и превращается в птицу и летит куда-нибудь.

- Папа! Почему я Вас совсем не вижу? Когда Вы туда уходите, Вы становитесь - негр? (Уходит в соседнюю темную комнату - и в ней чернеет (негр).)
 

9)  Ах, если б эта ночь длилась вечно! чтоб всегда так сидеть..
 

10) Начинает понимать грусть. Вчера, неожиданно: - Деревья грустные. - Почему они грустные? - Они не хочут жить в земле. Я (в надежде на небо) - А где они хотят жить? - Да хочут жить в воде. (Собственное вожделение, обожает воду - везде, кроме ванны: - Спасайте меня-я-я! - Не хочу быть чистый, хочу быть грязный.)

Ребенок ни умственно ни сердечно не выдающийся, в пределах естественной хорошести и умности трехлетнего ребенка, ннно - есть в нем что-то, очевидно - в виде (а просто вида - нет, вид - чего-нибудь и, скорей, - ВСЕГО) заставляющее одного называть его Наполеоном, другого - Муссолини, третьего - профессором, четвертого чудаком - Зигфридом [Герой немецкого эпоса "Песнь о Нибелунгах".] - римлянином (а здесь (позднейшая вписка) в Понтайяке - мясник: - переплыл ли он уже Ла-Манш?(речь о Байроне)).

11) Я буду чудно одет — как в день второго пришествия

Я хотел сказать — Первого причастия

12) Читаю  ему андерсеновскую Русалочку. По окончании: - Что тебе больше всего из всей сказки понравилось?

- Тот город с огоньками.

- Ну, а сама Русалочка, ее любовь, какая она была добрая...

В ответ не да, а гм-гм, сухое. Как будто не хочет - ни признаться, ни признать то, в чем признается. Каждый раз - как только дело идет о добре, любви - в женском образе.

Всю сказку понял отлично.

13) Длинный разговор с Муром - 20-го сентября 1931 г.

Мур: - А я знаю, кто такие разбойники. Разбойники - это люди, которые раньше были нищие, а потом стали разбойниками. Не может же разбойник покупать в магазине! - А бывают добрые разбойники?

Взволнованная словом, рассказываю ему про доброго разбойника и кончаю на: - "Ныне же будеши со мной в раю".

Мур: - Как - в раю? Когда он на кресте.

Я: - На кресте - тело, оно и останется, а душа с Христом подымется в рай.

- Но душа - ведь это не я-а!

- А кто же - ты?

- Я? вот! (обхватывает себя всего сколько руки загребают. Негодующе:) - Душа. Душа. Что мне из того, что моя душа будет гулять в раю. Я сам хочу гулять в раю, п. ч. в раю все животные добрые. - А львы? А тигры? - Чорт с ней с этой душой

14) Мур - 24-го Октября 1932 г.

Просыпаюсь при видении Мура - совершенно одетого.

- Мама! Я пишу роман. Как только я проснулся, я понял, что хочу писать большой роман и больше ничего не хочу.

(С раннего утра - упорно пишет.)

( примечание: ровно через 10 лет, в октябре, Мур, уже после гибели Марины, действительно хотел писать роман о Марине. Марина словно бы подсмотрела Мура, когда её уже не было на свете)
 

15) Мур приходит ко мне утром в постель — кляньчить Mickey chercheur d’Or {Микки-золотоискатель (фр.)}

— Что же ты, Мур, нынче видел во сне?

— Сейчас. Я подумаю. (Короткая пауза.) Что я убил женщину которая была против Вас. И уложил ее в канаву.

— Чем же ты ее убил?

— Булавками (т. е. единственным смертоносным, что в его досягаемости)…. Не в канаву, а в эту — ту, что возле тротуара.
___

(Думаю, что всё это наврал, чтобы сделать мне удовольствие и вернее получить Микэя)

16) 26-го июля 1931 г. - Я: - Ты бы хотел жениться на такой, как я?

Без всякого восторга, констатируя: - Таких - нет.

17) Я: про какую-то дуру (актрису, на картинке) в которую он влюблен

— Ну как ты думаешь, если ты ее встретишь на улице, она на тебя посмотрит?

— Нет. Зато я на нее посмотрю

18) В мёдонском лесу (из памяти, но кажется - тогда же)

- Я, когда буду большой, пойду на войну?

- Будем надеяться, что когда ты вырастешь уже не будет войны. П. ч. война - страшная вещь, и ты убиваешь, и тебя могут убить.

- А всех убивают на войне?

- Нет, иные возвращаются, иных забирают в плен.

- А в плену - тоже убивают?

- На хороших войнах - нет: заставляют работать, но пoят и кормят.

- Тогда если меня возьмут на войну, я сразу пойду и (пропуск одного слова): - А где у вас (пропуск одного слова) плен?

19)  - Папа сказал, что когда я буду большой я сам буду править трактором. (После секундного раздумия) - Я сам хочу быть трактором!
И - 12-го сентября трактор бесследно исчезает. Безумное беспокойство, тоска. Вечером крик из кровати: - Он же знает, что я его люблю! Чего же он уехал?!

- Мне надоело без него жить, у меня мало друзей, трактор уехал...

(Вбегая ко мне в кухню)

- Мама! Радость! У меня душа - тракторская! Деревянная. (Подумав:) - Железная.

20) (Внезапная безумная любовь. Было - раз. Не повторилось.)

- Мама! Я Вам всю свою еду дам, и картошку, и рыбу, Вы всё можете есть и мне ничего не оставлять. (Перекладывает.) И если мне Vichy [Марка минеральной воды] дадут, я Вам Vichy дам, а сам не буду пить. И буду всё, всё давать, Вы можете всё съесть, всё, и мое и свое, а потом я Вам еще сварю, - пойду в лавку и куплю - один - яичко. Я буду Вам варить, стирать, подметать комнату, всё, всё делать, выметать всякие грязи, мыть столы, всю работу делать, а Вы будете играть. Я Вам подарю свою полку и все свои вещи и большой паровоз и ничего себе не оставлю, я играть не буду, я всё время буду работать (а иногда отдыхать и ездить один в Версаль и к папе в Бельгию). Я пойду в игрушечную лавку и куплю Вам маленький трактор. Я Вас буду наряжать, и каждый день, и в воскресенье, чтобы Вы всегда были (фраза не окончена)

21) Разговор о дурачках: глупая улыбка, доброта, Бог любит.

- Мама, я хочу быть дурачком.

- Ну, милый, дурачком нужно родиться!

- Я хочу переродиться. А как это - переродиться? Да! Аист меня может опять принести, я ведь все-таки (с большим сомнением) - легенький!

NB! 311/2 кило - 4 г. 41/2 мес.
 

22) Однажды, возле нового мёдонского лесного кладбища, при встрече с такой же процессией:

- Мама! Почему же Вы мне <пропуск одного слова>, что покойник спит?

- Конечно, спит. А потом когда-нибудь проснется.

- Как же он спит, когда у него глаза открыты?

- Что?

- Ну да, я отлично вижу, что он смотрит!

- Да где ж ты его видишь?

- Да вот!

Вот - кучер правящий катафалком.

Так он, почти ежедневно встречая на прогулках похороны, был убежден, что кучер - покойник, что его хоронят, живого, смотрящего и правящего - зарывают в землю. Что - его - (живого) все эти черные люди провожают и оплакивают. И не только живого, а каждый раз - того же самого, п. ч. он, почти ежедневно его встречая, отлично знал его в лицо.

И - никакого удивления: что живого, что - того же самого. (А то - в колеснице - то - не в счет, так, ящик какой-то, просто - цветы.) Похороны для него были - кучер. Одевшийся в черное и лошадей одевший - чтобы быть зарытым - покойник.

Впрочем, настоящий покойник - то, что мы о нем знаем - ничуть не менее удивительно - и ничуть не более утешительно.

Ведь тоже живого (вчерашнего) - зарывают!

23) — Не надо думатъ, что дьявол это нечто с рогами и т. д. Вам это говорят, чтобы вас испугать. Дьявол — это ад.

— Да, как микробы. Их не видно, но они существуют— в воде.

- И ангелы тоже?

24) (Глядя как я пишу:)
- Что, не выходит? А Вы - злитесь!
Ну, мама, теперь вы мне должны сто книг прочитать?
( Возмущение за моё получасовое писанье, т.е. его отсутствие из комнаты)
 

25) 5/18-го сентября 1929 г. (Алин день рождения)

Мур, глядя на аэроплан, неустанно, с громким треском кружащий над парком:

- Он - небо чинит?

(Небесный "трактор")

- Кто тебе Аля?
- Аля - братья. (1927)
 

26) - Почему небо так не шумит? (о море)

27) Мур - осень-зима 1938 г. Пастёр

Tu es en lutte perpetuelle contre les choses (inanimees) inertes. [Ты находишься в непрестанной борьбе с неподвижными (неодушевленными) предметами (фр.).]
......................