4

Из гранита жестокости и несправедливости воздвигаются великие государственные сооружения, и неизменно фундаменты их скреплены кровью; в политике неправы только побежденные, неумолимой поступью шагает история через их трупы.

Как и Мария-Антуанетта, ее предшественница по несчастью, Мария Стюарт склонила голову на эшафот. Второй раз замечаю, что Цвейг выбрал трагическую историю женщины, волею судеб ставшую властительницей государства. И примечательно то, что эта женщина была бездарна в политике и вместо всепоглощающей отдачи своему государству, к чему обязывает долг, она полностью отдается своим чувствам и страстям. И слава ее в последующем обусловлена вовсе не тем, что она отличилась умом и политической хитростью, военными победами или же еще какими достижениями. Вовсе нет. Для этого ей достаточно быть более чувствительной и чувственной натурой, нежели полагается особе королевских кровей, не любить мужа и заиметь любовника, лучше не в единичном экземпляре, кинуться в омут с головой, а после с гордой головой в роли невинной овечки склонить голову. Слава в преданиях будет во веки вечные.

Королева Мария Стюарт не вызывает симпатии. Ее непомерная гордость и непринятие того, что игра проиграна, не вызывают у меня положительных чувств. Да, конечно, чувство, что нужно бороться до конца и не сдаваться - чувство достойное; но в данном случае это чувство обусловленно этой самой безграничной гордостью из разряда "Я же королева!". Мысль о том, что ей по факту рождения все должны лично мне претит. Много больше интереса представляет ее соперница Елизавета. Вообще их соперничество довольно интересно и правильно демонстрирует отношения двух женщин.

Конфликт между Марией Стюарт и Елизаветой лишен честной мужской ясности; это драка двух кошек, которые, спрятав когти, бродят вокруг да около и сторожат друг друга, - коварная и во всех отношениях нечестная игра.

Но Елизавета всё же выиграла. Выиграла двуличной игрой. Но это политика. Как иначе? Ибо кто-то побеждает в истории, а кому-то приходится оставаться героиней многочисленных стихов и преданий.

С другой стороны, роман Цвейга - это не учебник по истории. К самому подзаглавию романа идут два слова: романизированная биография. Как романист, Цвейг украшает трагедию красивыми оборотами и поступками главных героев, чья реальность может быть и под вопросом. В таких романах всегда что-то преувеличенно, что-то недосказанно, что-то имеет слишком художественный окрас, на то он и роман. Но при всём при этом, сам образ Марии Стюарт подан, в общем, как мне думается, верно. Я думаю, что именно эти строки определяют всю ее значимость для Шотландии.

... все эти годы Мария Стюарт была лишь королевой Шотландской, и никогда не была королевой шотландского народа. Сотни написанных ею писем трактуют об утверждении, расширении ее личных прав, и нет ни одного, где шла бы речь о народном благе, о развитии торговли, мореплавании или военной мощи. Как языком ее в поэтических опытах и повседневном обиходе всегда оставался французский язык, так и в помыслах ее и чувствах нет ничего национального, шотландского, не ради Шотландии жила она и приняла смерть, а единственно, чтобы оставаться королевою Шотландской. В итоге Мария Стюарт не дала своей стране ничего творчески вдохновляющего, кроме легенды о своей жизни.