5 Привычка к Человеческой Форме

Первый роман был написан супругами Дяченко (мир праху Сергея) в 2007 году, продолжение вышло лишь в 2021-м. «Вита Ностру» я проглотил за один день, бросив все дела, нырнул в завораживающую реальность и дошёл до конца на предельных скоростях. Это было восхитительно, оригинально, превосходно, захватывающе. Мой поклон и одни лишь положительные эмоции.

Ныне на просторах фэнтези расплодилось немерено магических академий, где с помощью разноцветной магии неофиты и адепты постепенно превращаются в существ, отдалённо напоминающих людей, потому что маг после нескольких лет обучения — не совсем обычный человек. Так происходит в качественных продуманных произведениях. Там же, где авторы описывают свой скудный мирок и непроработанные подростковые комплексы, персонажами получаются истеричные мальчики и девочки с бородой и без, пафосно решающие мелкие бытовые проблемы и кто кому дал, при этом они почему-то тысячелетние волшебники, волколаки, вампиры и им подобные бестии. В романе «Vita Nostra» вы не увидите классическую магию и чародейские ритуалы, взамен этого там представлено информационное воздействие через символы и визуальные образы. В Институте обучаются студенты, от курса к курсу всё более отдаляясь от Человеческой Формы, их информационная и энергетическая структура меняется кардинально и навсегда, с каждым днём они становятся более чуждыми и иными человеческому обществу и интересам своего вида. Это было чудесно! Это было мне очень близко, я ощущал живой резонанс, я проживал заново трудности внутренних преобразований и инициатических смертей.

«— Николай Валерьевич...
— Да?
— Я уже не человек?
— А почему это для вас так важно?
Сашка подняла глаза. Стерх сидел за столом напротив, спокойный, доброжелательный. Пепельные волосы двумя параллельными линиями обрамляли бледное треугольное лицо.
— Почему для вас так важно быть именно человеком, Саша? Уж не потому ли, что другого вы просто ничего не знаете?
— Я привыкла, — Сашка потупилась.
— Вот-вот. Сила привычки в вас — необычайная».

А вот второй роман, прошу прощения за тавтологию, вторичен. Он повторяет всё, что было в первом: учителя-нелюди по-прежнему всё так же гнобят и третируют студентов, строя из себя всезнающих и всемогущих, при этом ошибались и ошибаются (Чувство Собственной Важности доступно каждой твари во Вселенной). И, несмотря на переход на четвёртый курс и превращение в не-человеческое по сути существо, студенты, как и раньше, стремятся «вкусно поесть, сладко поспать и поглубже засадить», иначе говоря, у них так и остались слишком человеческие потребности и интересы. Вообще, описывать нелюдей — это очень зыбкая ненадёжная почва для писателя, потому что если действительно рассказывать о мотивации тех, кто поднялся над Человеческой Формой, то этого никто не поймёт из читателей, ведь у них свои обывательские зацепки. Вот и приходится авторам уже не людей, а высокоразвитые информационные структуры, имеющие власть менять даже Время, снова засовывать в человеческие тела и личности, опять давать им привычные человеческие мотивации, болевые точки, отношения, ценности и приоритеты. Иначе читатель пожмёт плечами и выбросит текст в урну, ведь ему непонятно, ему чуждо, странно и неинтересно то, что выше его восприятия. Я в своём романе «Ларец Пандоры» описал обретение главным героем памяти прошлых жизней как величайшую награду — так многие не поняли, в чём соль.

«Адель Викторовна отстранилась — откинулась на спинку рабочего кресла Стерха. Снова поправила волосы теперь уже двумя руками, с откровенным напряжением. Сашка вдруг осознала: этой женщине некомфортно в человеческом теле, будто в неудобном костюме, только в тысячу раз хуже. Возможно, она чувствует себя ослепшей, оглохшей, запертой в тесной клетке, — она, состоявшееся Слово, вынужденное притворяться человеком?»

В общем, в первом романе этой диады мне было интересно наблюдать за метаморфозами и трансформациями главной героини Сашы Самохиной, во второй же части было странно видеть Избранную, единственную из Паролей, эксклюзив, Сверхчеловека, которая цепляется за жизнь родственников и людей, истерит, боится. Хотя на её уровне, с актуальной возможностью менять и отменять временные кольца, с потенциальной возможностью сотворить новую Вселенную, ей до́лжно бы плевать на жизнь своего тела, родственников и вообще человечества: они на обычных семинарах выходили в другой форме в иные миры просто пошариться, а смерть — похожий переход в другую конфигурацию, не более. Это и вызвало во мне резкий диссонанс.