3

Немного подредактировал старый текст.

Нельзя сказать, что я очень уж поднаторел в чтении современной (в более-менее общем смысле) западной литературы (тем более не «нишевой»). Однако открыв для себя в прошлом году прекрасных Нила Геймана (благодаря - уже бывшей - жене), Томаса Эспедаля (благодаря случаю) и Мервина Пика (тут предыдущие факторы сработали уже вместе), я решил не останавливаться и пойти дальше по этому скользкому пути, при этом максимально абстрагировавшись от любого высказанного до меня мнения.

Итак, волей опять-таки случая мое знакомство с творчеством Иэна Макьюэна началось (и оно, возможно, когда-нибудь даже продолжится) с романа «Невыносимая любовь», посоветованного мне в рамках «Новогоднего флэшмоба 2016».
«Что ж, — подумал я, — Названьице так себе, но почему, собственно, нет? Тем более что где-то в закромах жесткого диска он уже лежит». Поскреб по сусекам, нашел, прочел. Покурил. Почитал рецензии — почему-то, в основном, положительные попались. И вот это уже заставило меня задуматься: может быть, я чего-то не увидел, не понял, не постиг? Может быть, я читал какой-то другой роман? Да нет, тот, вроде. Ну, что ж...
И ведь нельзя сказать, что роман мне совсем уж не понравился. Нормальная книжка, ни слишком уж хорошая, ни слишком уж плохая. Нормальная. И язык, о котором почему-то так много восторженных отзывов, нормальный. Ни плохой, ни хороший — да и что мы, читавшие только перевод, можем сказать о языке Макьюэна? Практически ничего, нормальный язык, легко читается, переводчик сработал неплохо, а может быть, даже отлично, как тут судить? (Возможно, я просто не отошел от зубодробительного, но обоюдоострого языка Мервина Пика в прекрасном, без сомнения, переводе Сергея Ильина, и потому брюзжу, простите).
Что до содержания... Да тоже все нормально. И главный герой — все, как мы любим — интеллектуал, человек пишущий. И героиня — красавица да еще и литературовед (шик же!). И попытки показать ситуацию с разных точек зрения. И даже яблочное мороженое и душевная болезнь более чем присутствуют. Да и завязка, честно говоря, не так уж банальна (Ох, сюда бы Федора Михайловича, он бы это чувство вины еще похлеще развернул). Чем не шедевр? Но нет, не зацепило. Почему? Пока вопрос для меня остается открытым.
Не так давно я — опять-таки по воле случая — читал интервью Алексея Татаринова «Литературной России», в котором, помимо прочего, профессор высказывает следующую мысль: западные писатели «более психологичны, а мы более историософичны». Чтобы было понятнее, процитирую еще пару строк из интервью: «когда переходишь к западному тексту, возникает такое чувство, что проблемы истории и бога уже разрешились, ответы на базовые вопросы Запад отыскал, и теперь они разбираются, что делать отдельному человеку, если бога нет, и история кончилась: как жить, как получать некий драйв от существования. Русская же литература все эти вопросы обязательно решает заново в каждом отдельном случае, и каждый писатель решает эти вопросы так, будто до него эти вопросы никто не решал». И мне кажется, что роман Макьюэна является отличной иллюстрацией высказанной профессором Татариновым мысли. В романе нет места ни Истории (согласитесь, мелкие детали вроде воспоминаний о хипповском прошлом второстепенных героев или эпохе Китса — совсем не то. Да и не нужна тут История, не к месту она), ни Богу — вернее, бог-то есть, но он опять же — свой, какой-то начисто придуманный, сконструированный, да еще и мозгом человека с психическими отклонениями. Интересно, что и сама невыносимая любовь представлена в форме душевного расстройства, заболевания; даже о своеобразном «хэппи-энде» для главного героя и героини мы узнаем из эпилога в форме описания клинического случая синдрома де Клерамбо.
В общем, все нормально в этом романе. Все, кроме любви. Она действительно невыносима.