3 Спойлер Сладкий фашизм

Помнится, в рецензии на первую часть я приводила эту цитату Дмитрия Быкова:

Романтизм — это вера в то, что человечество — это масса, толпа, но среди неё есть отдельные люди... из романтизма [получился] фашизм.

В первой книге это яркое соотношение романтизма и фашизма было не так хорошо видно. Она всё-таки меньше, проще и веселее, да и всё-таки предствители толпы, в том числе и главный негодяйчик, довольно-таки человечны. Но ко второй книге писательские навыки Джоан Харрис упрочились, сеттинг расширился, характеры углубились - а с ним и романтический фашизм.
Вот с одной стороны у нас правильные люди, отдельные. Это либо колдуньи, что видят ауры, либо бродяги. Им присущи конкретные качества - любовь к сладкому и документам, ненависть к банкам, пластику и технике, пристрастие к суевериям. Духовны.
А вот с другой стороны масса, плохие люди. Они ходят в рестораны, красят волосы, не любят сладкое, надевают пиджаки, пользуются мобильниками, тщательно обставляют свои квартиры и смеют называть умственную отсталость умственной отсталостью. Как правило, христиане. Бездуховны.
И такая персона, как Зози де л'Альба (имечко-то, черт подери) это отнюдь не аномалия в этом мире. Не неприятная случайность. Это закономерный итог. Она будет вертеть другими как хочет, хитрить, злобствовать, воровать, манипулировать, издеваться, даже убивать! А чего нет? Она-то крутая, она ведьма, она видит ауру, у неё классные туфли, она ест шоколад! Кому как не ей вершить судьбы презренного плебса.
Что до старых персонажей, то Вианн горюет - слишком мощный она дала отпор негодяям, что посмели поинтересоваться, почему на детей нет документов, и теперь ей немножко стыдно. У Анук подростковый бунт, но при этом она ходячий стереотип not like other girls. Ещё есть Розетт, которая в четыре года не умеет говорить и выглядит на два года, и это, следует вывод, замечательно.
Кроме того, в книге стало меньше описаний сладкого, шоколада, конфет, печенья и всяких вкусных вещей, что могли бы примирить с повествованием.
Закрываю на этом для себя Джоанн Харрис. Не могу больше это терпеть.