5 Жизнь на Марсе

Скажу сразу, что книга — именно то, что обозначено на обложке: записки Агаты Кристи о её поездках вместе с мужем, Максом Маллованом, в археологические экспедиции по Ближнему Востоку, преимущественно в Сирию. О книгах здесь очень мало: даже Макс в своих мемуарах «Агата и археолог» уделил творчеству жены больше внимания, чем она сама. Хотя один забавный пассаж о книгах здесь всё-таки встречается, причём уже на первых страницах:

Одно можно с уверенностью утверждать, когда пакуется археолог. Он пакует, главным образом, книги. Какие книги взять, какие книги возможно взять, для каких книг есть место, какие книги можно (с агонией) оставить. Я твердо убеждена, что все археологи собирают вещи так: они решают, какое максимальное число чемоданов многострадальная Компания Wagon Lit разрешит взять. Затем они до краев набивают эти чемоданы книгами. После чего они неохотно вынимают несколько книг и заполняют образовавшееся место рубашками, пижамами, носками и т. д.

Логическое продолжение: любимый и любящий супруг просит леди Агату сесть (!) на его чемоданы — по-другому они просто не закрываются!

Ну и, конечно, это своего рода энциклопедия. В ней два огромных раздела: собственно археологический и бытовой, посвящённый тому, как благовоспитанной английской леди средних лет выжить в условиях прекрасной (а порой и ужасной) восточной экзотики. Эти разделы полны перекрёстных ссылок, и порой вообще трудно понять, к чему именно относится та или иная статья. Меня, к примеру, поразила история Аристида — армянина, который вырос в арабском племени. Или историю резни, учинённой турками в армянских селениях, если взглянуть под другим углом:

И тут Аристид своим добрым, счастливым голосом, со спокойной, весёлой улыбкой рассказывает свою историю. Историю маленького мальчика семи лет, которого со всей его семьёй и другими армянскими семьями турки живыми бросили в глубокую яму. Их полили дёгтем и подожгли. Его отец и мать, двое братьев и сёстры – все заживо сгорели. А он, оказавшись под ними всеми, был ещё жив, когда турки ушли, и позже его нашёл кто-то из арабов Анаиза. Они взяли его с собой и приняли в племя Анаиза. Он вырос как араб, кочуя вместе с ними по пастбищам. Но когда ему исполнилось восемнадцать, он отправился в Мосул и там потребовал, чтобы ему выдали документы, подтверждающие его национальность. Он армянин, а не араб. И все же кровное братство сохранилось, и для племени Анаиза он всё ещё один из них.

Но есть, конечно, и забавные моменты. Многие из них касаются товарно-денежных отношений между участниками экспедиции и местными рабочими.

Очень своеобразный «трансфер» к месту работ на первом из раскопов (в отличие от следующих мест, где археологи работали уже несколько десятков лет, в этом люди были не очень привычны к европейцам с лопатами):

Работать за плату в этой, от всего далекой части мира оказалось совершенно новой идеей. Все попытки экспедиции упирались в непонимание и глухой отказ. В отчаянии они обратились к французским военным властям. Последовал ответ – немедленный и эффективный. Французы арестовали две сотни, или сколько там было нужно, и доставили их на работу. Пленники были дружелюбны, в самом прекрасном настроении и, казалось, работали с удовольствием. Им было сказано вернуться на следующий день, но они не появились. Опять попросили французов помочь, и они опять арестовали рабочих. Опять люди работали с видимым удовольствием. Но опять-таки не появились снова, и снова пришлось прибегнуть к военному аресту.
В конце концов дело прояснилось.
«Разве вам не нравится у нас работать?»
«Нет, нравится, почему бы не нравиться? Дома нам делать нечего».
«Тогда почему вы не приходите каждый день?»
«Мы хотим прийти, но, естественно, мы должны ждать, когда аскеры (солдаты) придут за нами. Могу сказать, мы были очень возмущены, когда они не пришли за нами. Это их долг!»

В других местах настоящая катастрофа случалась с каждые 10 дней — в день выплаты бакшиша рабочим. Связана она была с местным «курсом валют»:

В этой части мира турецкие меджиди были в обращении так долго, что здешние консервативные жители не признают ничего другого. На базарах в ходу эти деньги, хотя банки их не признают. Наши рабочие упорно отказываются, чтобы им платили в чём-нибудь другом, кроме меджиди.
Вследствие этого, после того как деньги получены в банке, приходится посылать Михеля на базары, чтобы обменять их на нелегальную валюту, которая в здешних краях является «effectif».
Эти меджиди — большие, тяжёлые монеты. Михель с трудом входит с подносами этих денег — горстями, мешками! Он вываливает их на стол. Все они очень грязные и воняют чесноком!

Но больше всего меня (и, думаю, Агату Кристи тоже) потрясло отношение к жизни и смерти. Рабочие постоянно устраивают друг с другом драки, в которых пускают в ход ножи, дубинки, какие-то странные предметы с набалдашниками, отдалённо напоминающие булаву. Проломленные черепа при этом даже не особо стараются лечить: приходят, просят залить рану йодом и идут работать дальше (при этом чем сильнее щиплет — тем, по их мнению, действеннее). При этом едва ли не самая распространённая болезнь среди местных жителей… банальный запор, с которым они боятся обратиться к местному фельдшеру (не приведи Аллах, поставят клизму, лучше умереть!), но лошадиными дозами поедают имеющиеся под рукой у леди Агаты и других участников экспедиции касторку и другие подобные препараты. По признанию одного из местных шейхов (в отличие от шейхов из восточных сказок, реальные шейхи — это землевладельцы, наподобие английских сквайров, у которых порой нет за душой ни гроша, их дома перезаложены, а средства, вырученные за урожай, идут на выкуп этих же домов), слабительное, которое дали его жене год назад, сделало его счастливейшим человеком: ведь после того, как жена стала регулярно принимать лекарство (опять же, в лошадиных дозах), у них родились два прекрасных мальчугана-близнеца!..

Очень трогательная сцена разворачивается, когда к Максу приходит пожилая женщина и просит за сына, которого увозят в Дамаск, в тюрьму:

«Хвайя! Сжалься, вступись за моего сына. Они увозят его в Дамаск — в тюрьму. Он хороший человек, он ничего не сделал — совсем ничего, клянусь!»
«Тогда почему же его забрали в тюрьму?»
«Ни за что. Это несправедливость. Спаси его для меня».
«Но что он сделал, матушка?»
«Ничего, клянусь перед Богом, это правда! Он ничего не сделал, только убил человека!»

Убийство здесь в порядке вещей…

Вообще, писать об этой книге можно бесконечно: разбирать её с точки зрения психологии, разницы мировосприятия восточными и западными народами, анализировать просто как историческое свидетельство о жизни в Ираке и Сирии девяностолетней давности. А какое богатое поле для взгляда через фем-оптику!.. Не говоря уже о том, что каждое второе предложение — готовый афоризм.

Поэтому обещаю себе — и вам, конечно — вернуться к этой книге ещё раз, или два, или даже три, и написать обо всём, что не уместилось в этот отзыв. Потому что, когда попадаешь на Марс, каждый камешек разглядываешь через микроскоп.