4.5 Весь мир — дурдом

***
Этот заголовок подытоживает впечатления от книги нидерландского писателя Михила Строинка «Как если бы я спятил». Точнее, незатейливого романа о том, как изменился один человек. Однажды Беньямин Крёйзе (говорящая фамилия, не правда ли?) попал в закрытую психиатрическую клинику — после обвинения в изнасиловании и избиении. Тот, кто внимательно прочитает первые главы, будет ясно представлять себе, что же точно произошло. Но не Беньямин: тот будет отрицать, потом сомневаться, потом сомневаться в себе, потом примет вину, потом пойдёт на поправку. Это не детектив от лица преступника, это роман от лица душевно исцеляющегося человека. Остальное — детали, декорации для игры.

У окна стоит стол, за которым я сам с собой играю в «дженгу». Довольно безотрадно, поскольку ты можешь выиграть, только если проиграешь. Но надо как-то убить время перед началом групповой терапии. В некотором смысле «дженга» — та же групповая терапия. Ты вынимаешь кубики из основания башни до тех пор, пока не останется ни одного и башня не рухнет. Если ты психически сломлен, психиатр, наблюдавший за этим процессом, соберёт то, что от тебя осталось, сложит в коробочку и упрячет в ящик до следующего раза.

Аналогию с «дженгой» можно вспомнить во многих сценах: когда Беньямин торгуется с директором и думает, что его проигрыш — его же выигрыш; когда Беньямин становится стукачом и вдруг осознаёт, до чего он докатился — только после этого становится возможным лечение; когда Беньямин решает вернуться к нормальной жизни — публично признав вину и почувствовав освобождение; «Дженга» — это символ законов взаимодействия человека с обществом: проиграть, чтобы выиграть, уступить, чтобы добиться желаемого.
В романе много материальных аллегорий для абстрактных понятий: не только символичная игра в «дженгу» в одиночестве, но и образ муравьиной колонии как образ идеального социума; образ ГреБога как бога; занятия живописью как символ любой деятельности, связывающей человека с реальностью; символ Яйца в высокой башне, в котором запечатали худшее зло; и т.д.

***
Правда, начало романа понравилось мне больше, чем середина. Вначале герой рефлексировал, пугливо знакомился с собственным «я» — но заключив взаимовыгодный договор с директором психиатрической клиники, Беньямин перестал беспокоиться о себе прошлом и круто повернулся к себе будущему. Середина и конец книги больше внимания уделяют социализации героя среди общества пациентов, врачей и «нормальных людей». Признав вину и перевалив «наращённым социальным пузиком» за середину романа, Беньямин совсем не задумывается о том прошлом, которое привело его в клинику. Беньямин выздоравливает, влюбился, снова занимается живописью. До самокопаний ли тут?
Но с другой стороны, первая половина романа пропитана цинизмом, и когда Беньямин почти избавляется от него (почти, да не совсем), в романе словно становится больше воздуха, словно становится легче дышать. Поэтому конец книги — пусть и не солнечный, но насыщенный кислородом, — тоже мне понравился. Не важно, что случилось с героем, важно, что он из циничного эгоцентрика превратился в здравомыслящего и увлечённого жизнью человека.
Этот момент, когда он в последний раз раздумывает о том, кем он был и является, один из самых сильных в тексте, от него мурашки пробегают по коже:

Я вижу преступника. Грандиозное заблуждение. И больше ничего. Воздух. Зеркало больше ничего не отражает. Я без труда вижу себя насквозь. Или же я распознаю что-то еще? Частичку чего-то? Я вижу то, что должен был разглядеть гораздо раньше. Я вижу перед собой чистый холст. Потенциальную картину.

Роман фиксирует перемены, и хотя мне это может не нравиться, устремлённость Беньямина в будущее, его лечение и социализация — важная часть текста.

***
Занимательно, что каждый раздел (обозначенный римской цифрой) заканчивался на моменте, когда господин Крёйзе что-то осознавал или принимал решение, поворотное для собственного психического состояния. Осознание собственной «неизлечимости», выгодной для директора. Решение отстаивать свои права. Решение двигаться дальше, принять обвинение в изнасиловании как часть моей жизни, и т.д. После этого его жизнь изменилась. Не будет преувеличением сказать, что он посмотрел на себя — прошлого и настоящего, — и ужаснулся. Любые перемены начинаются с осознания.
Их ход, точнее, содержание романа можно оформить в виде последовательности:
1) социальная безопасность;
2) эгоизм и неподчинение правилам;
3) скука;
4) преступление;
5) цинизм;
6) выражение эмоций и принятие вины;
7) работа над выздоровлением;
8) целеустремлённость.
Этапы логически, хотя и не очевидно вытекают один из другого: социальная безопасность приводит к эгоизму, отсутствие наказания за неподчинение правилам приводит к скуке и превращению проступков в преступления, цинизм отягчает вину, но не позволяет выразить собственные чувства, возразить обвинению или согласиться с ним и т.д. Лучше прочитать размышления героя в романе, чем мой мумифицированный пересказ. Но интересно то, что размышления героя о самом себе легко экстраполировать на всё нидерландское (да и мировое) общество в целом (если вы имеете представление о том, как работает индукция). Автор не пытается в чём-то убедить своего читателя, но определённо заставляет задуматься.
Впрочем, можно остаться на поверхности: ну псих и псих. Ну захотел и вылечился, и вышел на свободу. Ничего особенного, в конце концов, ведь не случилось. А что друзья придурки — ну так он и сам был не лучше. А попал в психушку — обзавёлся друзьями-психами. Для граждан Нидерландов, на чьи деньги существовала закрытая психиатрическая клиника «Радуга», ещё могло показаться интересным внутреннее устройство заведения. Любители детективных историй могли усмотреть в сюжете интригу, которой не было, — и потому остаться с носом. А так — роман похож на дневник человека, волею судьбы оказавшегося в сумасшедшем доме.

***
Нормален ли был этот человек? Порой казалось, что общение с душевнобольными не пошло ему на пользу, и Беньямин сам стал терять рассудок. Или — памятуя о преступлении, за которое его осудили, — наконец-то начал проявлять признаки безумия. Но так ли это было на самом деле? Может быть, он был настолько творческой личностью, что не привык воспринимать реальность прямо, без игры воображения? Даже когда Беньямин закончил лечение и вернулся к нормальной жизни, я не нашла ответа на этот вопрос. Потому что оказалось, что за стенами психушки такой же бедлам, что и внутри стен. Если ты не в психушке, это ещё не значит, что ты нормален. Весь мир — дурдом, и о ближнем своём нельзя точно знать, здоров ли он и не прирежет ли вас в порыве божественного безумия. Если уж на то пошло, прирежьте его первым, просто на всякий случай.