5 Средостение

Бумага словно дышала и пульсировала жизнью, как свежая шкура, снятая с убитого существа. Казалось, буквы прощупываются насквозь и горят.
"Архипелаг Грез" Прист

Канонический взгляд на Алексея Иванова включает непременную констатацию удивительной особенности его письма не походить ни одной следующей книгой на предыдущую. Не читала всего, написанного Алексеем Викторовичем, но кое-какое представление о его творчестве имею. И таки нет, вы неправы, господа. Да, он может быть очень разным. Но произведения все-таки не существуют совершенно автономно, позволяют объединять себя в группы. Между ранней «Землей Сортировочной», «Псоглавцами» и совсем свежим «Пищеблоком», как ни странно, много общего. Очень близки манерой письма, общим строем «Блуда и МУДО» и «Географ глобус пропил». «Message Чусовая» и «Вилы» настолько схожи стилем и проблематикой, что одно могло бы быть продолжением другого. Прямым преемником традиций культового «Сердца пармы» выступает «Тобол».

И что в том плохого? А кто-то говорит о плохом? Ни в коем случае. Талантливый на и за гранью гениальности автор хорош во всех перечисленных ипостасях и то, что одни его книги продолжают линию, начатую другими, ранними – как по мне, отлично. По крайней мере охотников анализировать манеру письма с целью доказать... (а, кстати, для чего ее анализировали?) поуменьшится. У литературы перед скоро и безнадежно устаревающим кино и эфемерным таинством театра то преимущество, что написанного пером, не вырубишь топором. Иной, на порядок больший запас способности противостоять энтропии сиюминутности. Кино «выстреливает» сразу или никогда, случаи десятилетиями лежащих на полке картин, которые были найдены или вернулись благодаря изменившейся политической конъюнктуре, известны, но подлинного зрительского успеха даже ореол сенсационности не дает, и интерес к ним публики как к занятному курьезу. По-настоящему хороший текст (роман, рассказ, повесть) может дожидаться своего читателя годами, веками, но и спустя столетия читается, как откровение. Что до широты охвата населения, так литература никогда не была массовым видом досуга, и за редкими исключениями (- Что вы читаете? – Ремарк «Три товарища», сейчас вся Москва ее читает) - удел одиночек.

«Сердцу пармы" повезло стать таким исключением: для того. чтобы на основе событий книги возник ежегодный фестиваль, ее популярность должна превзойти все возможные пределы, И не суть, что теперь фестиваль зовется Зовом пармы, а Алексей Иванов исключен из числа учредителей - на жизнь он своими книгами уже заработал. Настоящий подвиг служения родной земле без награды не останется, даже если придет она из неожиданного источника. Я сказала, что хорошей книге годы ожидания встречи с читателем не помеха, так оно и есть, наша случилась спустя полтора десятилетия после того, как "Сердце пармы" увидело свет и все, кто есть кто-то составили о романе авторитетное мнение. Срок не главное, однако случись мне прочесть его до "Тобола", "Чусовой" и "Вил". впечатление. было бы много сильнее. все-таки "Тобол", особенно первая, девочковая его часть. вкупе со зрелым творчеством писателя и голосом Ивана Литвинова. которым прозвучала для меня книга. оказался моей Джомолунгмой среди ивановских книг.

"Сердце пармы" вещь мощная и масштабная, поражающая воображение как количеством персонажей так и детальной тщательностью их отделки. Герои говорят, думают, поступают. взаимодействуют с миром и социумом с естественностью людей XV века. Живые и сложные, плотно ввязанные в сеть причин и следствий своего времени, племени, окружения. Поведение четко мотивировано, но без натужного приоритета психологизма и рефлексий. Необычайно насыщенная и разнообразная событийная сторона. Будь я мужчиной, нашла бы бездну удовольствия в описании боевых сцен, но женское во мне бунтовало против бесконечной череды кровопролитий, так удающихся автору.

Зато мое фаустово, что гонит и в неюные года бесконечно учиться, узнавать новое и применять знания на практике - тихонько подскуливало от восторга и одновременного осознания бесплодности этого контакта - слишком много вводных, слишком мало подробностей и четкой привязки в том, что касается пантеона местных богов, верований, обрядов; выходящего за пределы всего известного пермского звериного стиля в искусстве. Обо всем этом так хотелось бы узнать подробно, но понимаешь, что и десяти жизней не хватит. А как же Иванову удалось? Потрафил, видно, пермским богам, да и отсыпали ему.

Теперь совсем немного о персонажах. Михаил - мой герой, соль земли, лучший из людей. Матвей замечательно живой и достоверный. Тичерть. ламия, ну. что о ней скажешь? Колоритная, порой излишне. но для романа в самый раз будет. а все же подлинно гениален Алексей Иванов не в художественной, но в документальной прозе.