Глава 1

– На, затянись тоже, – произнесла девушка с фиолетовыми волосами, протягивая сигарету рыжей.

Рыжеволосая взяла. Тяжка, вторая. Крепкий вишнёвый дым обжёг горло, но у неё получилось подавить кашель, чтобы не оплошать перед подругой.

– Ну не увлекайся. – Лизка, тряхнув фиолетовой гривой, взяла сигарету, и, затянувшись, выпустила дым кольцами.

Этот трюк произвёл впечатление на рыжеволосую. Таня завистливо смотрела на дымные кольца, а после перевела взгляд на подругу. Лизка была на год старше, но училась вместе с Таней. В седьмом классе её оставили на второй год – так девушки познакомились и быстро подружились. Сейчас они переходили в девятый.

Лизке было шестнадцать. Она становилась заводилой в любой компании, в которую попадала. Девушка часто экспериментировала со своей внешностью и сегодня была в новом образе. Фиолетовые волосы, яркий макияж. В любимые красные берцы с символикой анархии заправлены узкие джинсы, на которых множество нашивок с названиями рок-групп и бунтарскими слоганами. Косуха – с шипами на погонах, истыкана заклёпками. На лице Лизки было проколото всё что можно: в носу – кольцо, в правой брови – штанга с шипами, в каждом ухе по две серьги – в виде черепа и обычные кольца; под нижней губой – штанга с цветными, яркими камушками. На голубых глазах – смоки-айз; на ресницах – фиолетовая тушь. Недавно Лизка тайком от родителей сделала себе татуировки: две чёрно-белые маски мимов на левой руке, – чем вызвала море зависти и восхищения у сверстников, но бурю негодования у школьных педагогов и родителей одноклассников. Не успела волна эмоций стихнуть, как Лизка набила на правой руке сколопендру. Эта татуировка внушала отвращение почти всем её знакомым женского пола.

Отец Лизки работал дальнобойщиком, бывал дома раз в два-три месяца, а то и реже. Мать занималась саморазвитием, читала много книг по психологии и ходила на курсы, но фактически была безработной. Столь занятая своими делами, она почти не уделяла времени ребёнку, отчего Лизка, на зависть младшей подруге, была предоставлена сама себе.

Таня выглядела скромнее. Её строгая мать тщательно следила за внешним видом дочери. Таня носила чёрную кожаную куртку, но без заклепок и погон с шипами; чёрные зауженные джинсы, но без нашивок. Берцы она не любила, потому что от них уставали ноги, зато конверсы были ей по нраву. Сегодня на ней были красные, с чёрными звездами. О том, чтобы покрасить волосы, не могло быть и речи: в последний раз, когда Таня заговорила об этом, мать подняла такой крик, что его слышали соседи не только по площадке, но и на других этажах. На веснушчатом лице макияжа было самую малость: тушь для ресниц, карандаш для бровей и помада под цвет губ.

Отец Тани умер прошлой весной от злокачественной опухоли. Последние годы её семье жилось нелегко: ужасное состояние, до которого отца довела болезнь, постоянные визиты в хоспис в ожидании неминуемого, тяжёлый запах, витающий в стенах заведения… Но Таня запомнила отца не таким, а сильным, жизнерадостным, весёлым, как в её детстве. Сейчас, спустя год, она по-прежнему не могла смириться с мыслью об утрате. Ей его не хватало. Зато мать уже принимала ухаживания от какого-то малоприятного, надменного мужчины, с которым у неё был роман когда-то давно, в институте. Для Тани этот поступок приравнивался к предательству.

– А напомни мне, почему ты не можешь остаться здесь на лето? – Лизка, затушив бычок, щелчком отправила его в полёт на первый этаж.

– Потому что мать думает, что я уйду в разгул, – фыркнула Таня, скрестив руки на груди. – Как будто мой разгул может помешать её разгулу…

– Далеко хоть тебе ехать? – поинтересовалась Лизка. – Может, я смогла бы тебя навестить?

– Без понятия. В место, которое ещё дальше и глуше, чем Мухосранск.

Два месяца назад на адрес Никитиных пришло письмо от родственницы по линии отца. Подписано оно было некой Никитиной Клавдией Андреевной. Женщина из далёких Вештниц представилась тетей отца. Фамилия подтверждала родство. Но Таню интересовало следующее: как женщина, которой уже, должно быть, за восемьдесят, будучи в далёкой глуши, нашла адрес, по которому проживают её родственники?

Клавдия Андреевна писала, что давно не видела Женечку (отца Тани), и очень соскучилась. Рада бы приехать погостить, да годы уже не те: долгое путешествие в город она не вынесет —поэтому приглашает семью на лето в свою деревню, в родовой дом, который построил еще прадед, сообщив, что дом огромный, места на всех хватит.

Таня с матерью ответили сразу. В письме они сообщили, что Жени уже как год нет, тяжёлый недуг унёс его в могилу. Через неделю пришёл ответ, в котором старуха сетовала на безвременную кончину племянника и снова приглашала в гости на знакомство. Мать Тани, планирующая в этом году поехать на море со своим новым ухажёром, усмотрела в этом отличную возможность сбагрить дочь, чтобы не мешала. В ответ она написала старухе, что Таня с удовольствием приедет в гости. Телефонов в той глуши не было, поэтому связь поддерживали в переписке. «Испытывающая удовольствие» Таня была поставлена перед фактом, что едет в гости к родственнице минимум на один летний месяц.

– Ваще дичь какая-то, – произнесла Лизка, сев на ступеньку лестницы. – Мля, оставила бы тебя у меня, я бы за тобой присмотрела.

Таня, улыбаясь, одарила Лизку выразительным взглядом. Её мать была против дружбы девочек и недовольна тем, что второгодница учится в одном классе с её дочерью, оказывая на ту негативное влияние.

– Да ладно, я почти нравлюсь твоей маме, – заверила Лизка и, прочистив горло, плюнула между перил.

– Определённо, иначе и быть не может, – оценив иронию, согласилась Таня.

– Ладно, у меня для тебя кое-что есть, – сказала Лизка, скидывая с плеча сумку с принтом скелетов и черепов.

Таня с любопытством ждала, что же интересного на этот раз ей преподнесёт подруга. В прошлый – Лизка подарила ей бонг. Таня до сих пор прятала его под кроватью. В позапрошлый раз был диск с фильмами интимного характера. Была и яркая помада, которую Таня, опробовав перед зеркалом в ванной, смыла к приходу матери, чтобы избежать скандала.

– Вот оно! – торжествующе провозгласила Лизка, доставая квадратный CD-box. – Тэйк зис!

Увидев диск, Таня чуть не взвизгнула и тут же схватила подарок – альбом любимой группы. Любовь к ней Таня унаследовала от отца.

– «Продавец кошмаров», – проговорила Лизка, хотя на коробке всё было написано. – У тебя вроде такой был, но…

Предыдущий диск, который Тане купил отец, выкинула мать, решив, что подобную ерунду её дочери лучше не слушать. Лизка не хотела лишний раз напоминать об этом, потому замолчала. Но Таня и не слышала: в этот момент всё её внимание сосредоточилось на подарке.

– Ещё думала тебе книгу подогнать, но не знаю, вдруг у тебя такая уже есть, – поспешила сменить тему Лизка.

Несмотря на свой внешний вид и душу бунтарки, Лизка очень любила читать – в основном ужастики. Её книжные полки были заставлены томами таких писателей, как Лавкрафт, Эдгар Аллан По, Блэквуд. Также ей нравились антиутопии. В числе её любимых были: «1984» Джорджа Оруэлла (её Лизка заставила прочитать и Таню), «Пойдём играть к Адамсам» У. Джонсона, «Повелитель мух» Уильяма Голдинга.

Это увлечение сближало девушек. Вместе с любовью к музыке Таня унаследовала от отца и любовь к книгам. Стругацкие, Джек Лондон, Фицджеральд, Валентин Иванов и, конечно же, Лидия Чарская, повести которой отец читал вслух ей в детстве. А вот интерес к литературе Стивена Кинга Таня и Лизка разделяли. Порой они брались за одну книгу одновременно, а закончив, предавались обсуждениям. У Лизки также имелась коллекция фильмов, снятых по произведениям писателя, и подруги часто устраивали вечера просмотра ужасов под вкусняшки.

– Я едва смогла дочитать «Хребты безумия» Лавкрафта. Пока нужно что-то полегче, – неуверенно произнесла Таня. – В планах Кинг.

– Кинг – это уже классика, – заключила Лизка. – Жаль, конечно, что ты сваливаешь, а то я ведь расписала нам идеальное лето: ты, я, моя новая игровая приставка и ночёвки на твоей хате, ибо у тебя свободно. Может, позвали бы Разбоя с Юриком. А ещё я достала немного травки…

–Не трави душу! – простонала Таня, понимая, что эти планы летят в тартарары. – Вот надо было ей написать сейчас?! А мать и рада, что нашлось, куда меня сбагрить, лишь бы не мешалась под ногами… Ненавижу её!

– Воу, подруга, у тебя переходный возраст. – Лизка понимающе кивнула. – Ладно, сколько у нас ещё времени?

Таня достала телефон и посмотрела на часы. 20:36. Завтра в шесть утра ей уже нужно быть на вокзале, а оттуда – в долгий путь.

– Меньше часа. Мать сказала быть дома к её приходу в девять.

– Так мы вроде укладываемся в график, – произнесла Лизка, указывая на дверь Таниной квартиры.

Она достала сигарету и, щёлкнув зажигалкой Zippo, прикурила. Лестничная площадка вновь наполнилась дымом с ароматом вишни. Внизу хлопнула подъездная дверь, но девушки не придали этому значения, потому что Лизка стала увлечённо делиться впечатлениями от просмотра нового фильма ужасов, в котором всё было пропорционально: кровь, убийства, кишки, секс, обнажёнка. Она не прервалась даже тогда, когда интерес на лице Тани сменился беспокойством, а за спиной раздались чьи-то шаги. Уловив настроение подруги, Лизка затянулась сигаретой и всё-таки обернулась.

На лестничной площадке стояла худая женщина сорока лет с бледноватой кожей и аккуратно уложенными чёрными волосами. На овальном лице читалось недовольство. Строгий взгляд карих глаз впился в девушку с покрашенными волосами, а потом упал на Таню.

– Привет, ма, – безрадостно произнесла Таня, вздохнув и предвкушая очередной скандал дома.

– Наталья Владимировна, моё приветствие, – поздоровалась Лизка.

Бунтарка не спешила выкидывать сигарету и сделала ещё одну затяжку.

– Тут не курят. Соседи будут возмущаться, – категорично проговорила женщина.

– Разве? – удивилась Лизка. – А мне казалось, что ваши соседи сами поставили сюда эту пепельницу.

Докурив, она отправила бычок в грязную литровую банку, заполненную окурками. Наталья Владимировна сжала губы и засопела, прожигая взглядом неугодную девчонку. Однако Лизку это лишь забавляло.

– Тебе уже пора. Предположила бы, что родители о тебе беспокоятся, но, кажется, им, как всегда, плевать. – Наталья Владимировна сдержанно улыбнулась.

– Не больше, чем вам на своего ребёнка. – Лизка улыбнулась в ответ, ни капельки не возмутившись. – Ладно, мне действительно пора. Хорошо вам покататься на «банане».

– Что? – опешила женщина.

– Ну вы же на море отдыхать едете? Вот вас там ваш ухажёр покатает на «банане». Знаете, такой, к катеру привязывается. На него отдыхающие садятся, и он за катером по воде тащится.

Сбитая с толку Наталья Владимировна быстро заморгала. Пользуясь этой паузой, Лиза чмокнула подругу в щёку, пожелала ей удачи и, пообещав быть на связи, попрощалась. Она прошла мимо Натальи Владимировны и весело спустилась по лестнице, напевая мотив песни одной из своих любимых групп.

– Eighteen and life you got it, Eighteen and life you know!..

– Хамка! – сквозь зубы процедила женщина, когда внизу хлопнула подъездная дверь. – А ты – домой!

– И тебе привет, мам. Да мои дела норм, а твои как? – взглянув на мать, безразлично произнесла Таня.

– Не паясничай! – строго ответила Наталья Владимировна, отгоняя рукой дым, существующий лишь в ее воображении. – Накурила – дышать невозможно!

– Не дыши. – Таня с отвращением отвернулась и потянулась к карману куртки за ключами.

– Ты как разговариваешь с матерью?! Это всё влияние твоей подруги-недоучки. Она ещё раз на второй год останется и тебя за собой потянет. Хочешь посидеть на моей шее ещё один год? Что у тебя за ерунда в руках?!

– А ты хочешь, чтобы я поскорее окончила школу и поступила учиться куда-нибудь подальше, оставив тебя с… Как там его? Андрейкой?

Вытащив ключ, Таня вставила его в замочную скважину и дважды повернула.

– Ты не ответила на мой вопрос!

– Это музыкальный диск, мам…

– Твоя подруга тебе его подарила? Ты не будешь слушать эту ересь. Такое слушают только слабоумные и неадекватные идиоты!..

– Это наша с папой любимая группа. И я буду её слушать, – сдерживаясь, произнесла Таня и толкнула плечом дверь квартиры. – И ты, похоже, была замужем за слабоумным идиотом.

– Нахалка! Отец тебя слишком баловал! Вот ты и пересела на мою шею!..

– Ага, так баловал, что квартиру мне оставил, – с наслаждением произнесла Таня, зная, как упоминание этого факта взбесит мать.

Ей очень хотелось добавить шутку, что к её восемнадцатилетию кому-то придётся съехать, но Таня воздержалась – оставит на потом, когда нужно будет унять скандал. Настроение стало еще паршивее, чем пару часов назад. К принудительной поездке прибавился нарастающий конфликт. С другой стороны, она минимум месяц не увидит мать – может, хотя бы отдохнёт от неё. Хорошо бы, конечно, тут дома, рядом с друзьями, но помешанная на тотальном контроле Наталья Владимировна решила, что пускай лучше за дочерью приглядят родственники, настолько дальние, что нежелательные друзья Тани не достанут её там своим пагубным влиянием.

Разозлённая мать зашла в квартиру следом за дочерью. Она собиралась ответить, ведь последнее слово в споре должно было остаться за ней. Но Таня не дала ей отговориться: она сбросила кроссовки, аккуратно поставила их на коврик, чтобы мать не придралась, и поспешила в свою комнату, демонстративно тихо прикрыв за собой дверь. Наталья Владимировна, оставшаяся одна в коридоре, со злобой захлопнула входную дверь и закрыла замок на два оборота.

В комнате Тани царил порядок. Такое случалось нечасто: раз в полгода, а то и реже. Просто, собирая вчера вечером вещи, она заодно прибралась.

Синие обои на стенах. На потолке – люстра в пять ламп. Широкая, удобная кровать, стоящая в углу, заправлена и застелена синим покрывалом. Рядом с окном письменный стол. У правой стены – шкаф для вещей со встроенным в дверцу зеркалом и книжные полки, заставленные в том числе и книгами отца, которые Таня с боем отбила у матери, намеревающейся их выкинуть. На тумбочке – дисковый магнитофон, подаренный отцом два года назад, на последний день рождения, от которого у Тани остались приятные воспоминания. Отец уже тогда был болен и знал, что умирает, но устроил ей праздник.

На кровати лежал собранный в поездку рюкзак цвета хаки – вместительный, объёмом в 40 литров, с двумя большими отделениями и с двумя маленькими. Таня сложила туда сменное бельё, пару футболок, в том числе и те, что мать запрещала ей носить (хоть какой-то плюс от поездки к родственнице в глушь), одни джинсы, двое шортов средней длины и одни короткие, о наличии которых мать даже не подозревала. Таня взяла кое-что из косметики, несмотря на шутки Лизки о том, что красоваться там можно разве что перед колхозниками. Взяла пару книг, чтобы скоротать время: если в деревне нет телефона, то и на телевизор рассчитывать не приходилось. Таня надеялась, что хотя бы связь будет ловить и она сможет созваниваться с Лизкой. Немного поразмыслив, взяла и купальник. Всё же лето, деревня… Вдруг рядом будет речка?

В маленьком отделении лежала пачка вишнёвых сигарет – подарок от Лизки. Таня скурила оттуда лишь две: этот табак был для неё слишком крепким. Там же лежала зажигалка в виде патрона, которой пользовался отец, когда курил. В рюкзаке также был складной нож, который он подарил дочери, искренне надеясь, – как он сам сказал, – что эта вещица ей не понадобится. Зарядка для телефона, сменный аккумулятор на всякий случай, пачка прокладок и скромные накопления в размере двух с половиной тысяч рублей. Таня бросила взгляд на небольшой рюкзак с символикой анархии – ещё один подарок Лизки. Но, увы, он не был вместительным, поэтому оставался дома.

Убедившись, что всё готово и собрано, она подошла к зеркальной дверце шкафа, взъерошила волосы и посмотрела на своё отражение. Не первая красавица в школе, и даже не первая в классе, но некрасивой Таню назвать было нельзя. Мальчики не ходили за ней толпами, как за одноклассницей Ритой Владимировой, но и общества её не избегали. Рыжая шевелюра и россыпь веснушек на щеках, на скулах, немного на лбу; зелёные глаза и лисий взгляд, доставшиеся от отца – в Тане был свой шарм. Несколько лет назад в неё был влюблён одноклассник, но он переехал и перевёлся в другую школу. Один из друзей Лизки пытался ухаживать за Таней, но её отталкивал тот факт, что парню было почти двадцать лет, и круг его интересов ограничивался алкоголем и травкой.

Насмотревшись на отражение в зеркале, Таня прошлась по комнате. Через стену она слышала, как мать по телефону жалобным голосом сетует на невзгоды и трудности, в красках описывая, как тяжело ей одной воспитывать ребёнка. Громко выдохнув, Таня гневно ударила кулаком по столу. Мать приукрашивала – она это слышала. Но самым обидным было то, что этот надменный, противный Андрейка слушал, верил, соглашался и давал свои никчёмные советы по воспитанию.

Распечатав подаренный диск, Таня вставила его в магнитофон и настроила громкость так, чтобы не слышать жалоб матери, но при этом не давать ей повода для упрёков. Она рухнула на кровать, закрыла глаза и, наслаждаясь музыкой любимой группы, на песне о дочке вурдалака провалилась в сон.

* * *

Таню разбудили возгласы матери, означающие, что пришло время вставать. Она не заметила, как заснула – помнила лишь, что ночью просыпалась, чтобы снять одежду и залезть под одеяло, а потом снова провалилась в сон. Магнитофон автоматически выключился, проиграв альбом до конца.

– Быстрее одевайся и завтракай. Я заказала такси, будет через полчаса, – раздёргивая шторы, сказала Наталья Владимировна.

– Вы же хотели меня отвезти… – протирая заспанные глаза, напомнила матери Таня.

– Планы поменялись, тебя отвезёт такси. – Женщина быстро зашагала к двери.

Таня закинула в рюкзак плеер с наушниками и пару дисков, в том числе и новый, подаренный Лизкой. Взяв чистое бельё, она направилась в душ. Потратив на него меньше десяти минут, Таня вышла и переоделась в чёрные зауженные джинсы и чёрную футболку без надписей и эмблем. На кухне она застала собирающуюся куда-то мать.

– Завтрак на столе. Письмо, билеты и деньги там же. Не вздумай потратить их на всякую ерунду. Это на продукты! —наказала Наталья Владимировна и схватила сумку со стула.

Она была одета во всё белое: брюки, пиджак, рубашка и туфли на низком каблуке. Лицо накрашено, губы обведены ярким карандашом.

Таня недовольно фыркнула.

– Так спешишь к своему Андрейке, что даже дочь нормально не проводишь? – Она села за стол перед тарелкой с подгоревшей яичницей.

Кулинария плохо давалась её матери.

– Не забудь про письмо. Тебе выходить через десять минут. – игнорируя вопрос дочери, строго произнесла Наталья Владимировна. – Заберём тебя в конце месяца.

– Если, конечно, не забудете. – вполголоса ответила Таня.

Но Наталья Владимировна уже была в прихожей и этого не слышала. Она вышла из квартиры и закрыла за собой дверь.

От возмущения Таня зарычала как дикий зверь. Она достала свой телефон, Sony Ericsson K510i, и хотела написать Лизке, но, увидев время – 05:22, – передумала. Таня убрала трубу в карман и без желания принялась за завтрак, но, не осилив и половины блюда, поставила тарелку в раковину и поспешила в комнату за рюкзаком.

В прихожей Таня накинула кожаную куртку и натянула чёрные конверсы. Полюбовавшись собой в зеркале, она взъерошила волосы. В конверт с письмом были вложены деньги: десять тысяч рублей двумя купюрами по пятаку.

– Ваша щедрость не знает границ. – Таня вздохнула и убрала конверт в карман рюкзака.

Затем она закинула рюкзак на спину, взяла ключи и телефон, быстро проверила свет и электроприборы и вышла из квартиры.

Когда Таня закрывала дверь, кто-то с визгом прыгнул на неё, подтолкнув в плечо. Она вскрикнула, выпустила ключи, оставив их в замке, и вжалась в стенку, закрывшись руками. Визг сменился довольным хохотом.

– Сюрпри-и-из! – Раздался смех Лизки.

– Вот дура! – выпалила Таня, хватаясь за сердце.

Лизка сегодня была в своих красных берцах на высокой подошве, в чёрной юбке чуть ниже колена, чёрных чулках, в футболке с логотипом группы Ramones и любимой косухе с шипастыми погонами.

– Ты же не подумала, что я не приеду тебя проводить? – вдоволь насмеявшись, серьёзно спросила Лизка. – Держи. – Она вручила Тане вафельный рожок «Ля Фам».

Таня закрыла дверь, убрала ключи в куртку и поблагодарила подругу. Она была голодна, так что мороженное пришлось кстати.

– Видела, как твоя мама ушла, – сказала Лизка. – Ну и размалевалась! На свидание собралась?

– Судя по всему, у неё есть более важное дело, чем прощание с дочерью на вокзале, – ответила рыжая, доставая мороженое из упаковки. – Я рада, что ты зашла.

– Уо-о-о, не надо! – протянула Лизка и быстро обняла подругу.

Она не была сентиментальной и если проявляла заботу, то больше делом, нежели словом. Но Таня стала для Лизки таким близким другом, каких в её жизни ещё не было.

– Как поедем? – спросила Лизка.

– Мама сказала, что будет такси. Только я без понятия, какой автомобиль, – ответила Таня, спускаясь по лестнице.

– Давай, если не приедет, сбежим? – с азартом в глазах предложила Лизка и взяла подругу под руку.

Таня пожала плечами, идея ей нравилась.

Девушки вышли из подъезда под яркое июльское солнце. Таня почти доела мороженое. На улице было тепло, но не жарко. Ветерок обдавал приятной прохладой.

Бабки на лавочке недобро покосились на подругу соседки.

– Знаю, знаю: проститутка, – произнесла Лизка, уводя Таню под локоть подальше.

Бабушки в один голос ахнули.

Таня недовольно вздохнула: эти божьи одуванчики обязательно всё доложат её матери.

Лизка же, задорно хихикнув, потянула Таню за собой.

– Короче, если такси не приедет, то останешься у меня. Потом, когда твоя мамка свалит, устроим вписку. Она же всё равно раньше времени не сможет проверить, доехала ты или нет.

– А потом что?

Таня помнила, что через месяц за ней обещали приехать.

– А потом что-нибудь придумаем. Например, скажешь, что вернулась из гостей раньше.

По надёжности план был далёк от швейцарских часов, но рыжей он понравился. Она даже понадеялась, что машина не приедет.

По асфальтированной дороге с множеством выбоин проехали старые «жигули» шестой модели. За рулём сидел тучный водитель в кожаной куртке. Шрам от пореза, пересекающий правый глаз, придавал его и без того недоброму взгляду ещё больше суровости. Над бровью, в стороне от шрама, торчала огромная бородавка.

Машина остановилась. Водитель оценивающе посмотрел на девушек и опустил стекло.

– Подвезти, девчата? – улыбнувшись краем рта и обнажив жёлтые зубы, пробасил он.

– Не надо, меня сегодня уже подвели, – взглянув на мужчину, отмахнулась Таня.

– Мы ждём такси, – ответила Лизка.

– Так я и есть такси.

– И куда у вас заказ? – с недоверием поглядывая на подозрительного мужчину, спросила Таня.

– Куда скажете, туда и подвезу. – Извернувшись, водитель разблокировал заднюю дверь и продолжил скалиться.

Девушки обеспокоенно переглянулись. Настырный незнакомец их напрягал.

Со стороны подъезда подъехала белая в жёлтую полоску иномарка. За рулём был парень лет двадцати пяти, в белой футболке и шортах.

– Кто Татьяна?

– Она. – Лизка ткнула пальцем в подругу и, метнувшись к машине, открыла заднюю дверь. – Позволь за тобой поухаживать?

Водитель «шестёрки», недовольно глянув на таксиста, сдал назад, развернулся и выехал со двора.

Таня неохотно села и поставила рюкзак в ноги. Лизка оббежала машину, открыла другую дверь и плюхнулась рядом. В салоне стоял запах нового автомобиля.

– Тоже едешь? Мне говорили, один человек. – Парень глянул в зеркало на пассажирок.

– А вам за количество людей или за расстояние платят? – резко спросила Лизка.

Пожав плечами, водитель молча переключил передачу. За окнами замелькал двор. Через две минуты машина выехала на шоссе, втиснувшись в автомобильный поток.

У Тани совсем испортилось настроение, но она была благодарна Лизке за то, что та, поднявшись в такую рань, пришла её проводить. Девушки сидели молча. Таня положила голову подруге на плечо и смотрела в окно. Лизка же периодически её подбадривала и параллельно переписывалась с кем-то в «аське», быстро щёлкая кнопками телефона.

– Разбоя предки заперли на две недели. Сказал, спалили с травкой, – сообщила Лизка, убирая телефон в карман. – А у Юрика бабушка заболела, так что он в деревне с родителями. Все меня кидают.

– Поехали со мной? – Таня повернула голову на плече у подруги и заглянула ей в глаза.

– Гуд айдиа. Вот свали я на пару дней – это ладно. Но на месяц в какую-то глухомань, непонятно где находящуюся, – это уж извините. Мать всё же заметит, что меня нет дома. Но есть встречное предложение: можем доехать до вокзала, а потом ко мне. За месяц придумаем, что сказать твоей маме.

Водитель осуждающе посмотрел на девушек в зеркало заднего вида, но Лизка ответила ему строгим и обжигающим взглядом, и он переключился на дорогу.

Таня всерьёз задумалась и уже готова была согласиться на Лизкин план, но вдруг в её душу закрались сомнения. Она представила одинокую бабульку в далёкой деревне, у которой никого не осталось, которой хочется пообщаться хоть с кем-то из родственников. Сердце Тани наполнилось жалостью и сочувствием. Старушка была не виновата, что у них с матерью контры.

– Пожалуй, навещу бабку. Всё же родственница по отцу.

Лизка вздохнула и кивнула, принимая выбор подруги.

До вокзала они ехали в тишине. Подъезжая, водитель резко остановился, и девушек по инерции дёрнуло вперёд.

– Приехали! – произнёс он. – Двести пятьдесят!

Таня достала из кармана рюкзака конверт и протянула водителю пятитысячную купюру.

– Предупреждать о таком надо! – возмутился парень. – У меня сдачи нет! Иди меняй, а подруга подождёт!

Лизка завелась и хотела уже начать спорить, но Таня положила руку ей на плечо, прервав назревающий конфликт. Она достала из своих отложенных денег три купюры по сто.

– Сдачи нет, – сухо произнёс таксист.

– Так сходите разменяйте, – язвительно сказала Лизка.

Парень раздражённо глянул в зеркало на девушку. Но Таня ответила, что сдачи не надо, и вышла из машины. Лизка последовала за подругой. Как только дверь захлопнулась, автомобиль сорвался с места, подняв столб пыли, и девушки испуганно отскочили.

– Совсем больной, что ли?! – воскликнула Таня, едва не выронив рюкзак.

– Мудила! – крикнула вдогонку Лиза и отмахнулась от пыли. – Вот урод!

– Девушки, всё в порядке? – спросил молодой милиционер, направляющийся к ним со стороны здания вокзала.

– Таксиста нам поменяйте, пожалуйста, – глядя вслед автомобилю, злобно бросила Таня.

– Вы видели, что творит? – негодующе воскликнула Лиза. – Может, он пьяный вообще!

– С этим пусть дорожно-патрульная служба разбирается. Мне главное, чтобы здесь не шумели. Поэтому прошу вас быть тише, вы очень громкие.

– Вы серьёзно сейчас? – Таня в недоумении взглянула на сотрудника милиции.

Молодой милиционер, подтянутый, с неприятным выражением лица, строго смотрел на девушек.

– Ой, забей. – Лизка махнула рукой. – Мусор обычный. Что с него взять?

– А за оскорбление могу и в обезьянник посадить. Ты как раз выглядишь соответственно.

– А я скажу, что ты приставал и трогал меня! – заявила Лизка и перешла на крик: – Ой! Дяденька, ну не трогайте!

Сотрудник милиции как ошпаренный отскочил от девушек.

– Не ори, дура! – в ужасе произнёс он. – Иди отсюда!

– Только вы больше руку туда не запускайте, дяденька! – жалобным тоном произнесла Лизка и, захохотав, повела подругу к зданию вокзала, подальше от покрасневшего стража порядка.

– Ну ты даёшь, – с облегчением произнесла Таня.

Она испугалась, потому что за такую выходку могло влететь им обеим. Но в то же время Таня в очередной раз восхитилась смелостью и наглостью Лизки. Самой ей на такие поступки характера не хватало.

– Не, ну а чё он? Уху ел? – Остановившись, Лизка достала пачку сигарет и угостила подругу. – Давай покурим. Когда у тебя поезд?

Взглянув на экран телефона, а затем на билет, Таня сделала подсчёты. До отправления поезда оставалось полчаса. Этот ответ удовлетворил Лизку, и девушки без спешки закурили.

– Какие планы на вечер? – выпуская дым, спросила Таня.

– Куплю «Скелетонов», лягу смотреть «Зачарованных». Обкурюсь и обожрусь. Всё просто и скучно. – Лизка пожала плечами и выпустила кольца дыма. – А ты что будешь делать в поезде два дня?

– У меня есть плеер с дисками, ещё «Жребий Салема» и сборник Стругацких «Отель „У погибшего альпиниста“» – туда входит три повести.

– Как вернёшься, предлагаю сгонять по магазинам и взять что-нибудь у «Короля ужасов». Давно не устраивали книжных марафонов. Кстати, по «Жребию Салема» у меня есть диск. Фильм вроде 2004-го года – считай, почти новый. Вернёшься, посмотрим.

– Договорились, – согласилась Таня, стряхивая пепел.

Молодой милиционер недовольно поглядывал на курящих школьниц. Лизка повернулась к нему и начала медленно задирать юбку, демонстрируя стройные ноги в чулках. Милиционер поспешил отвернуться и ретировался.

* * *

В купе Таня с восторгом обнаружила, что у неё нижнее место. Она закинула рюкзак под полку, сняла куртку, расположилась за столиком и приготовила «Жребий Салема» и плеер, собираясь выпасть из реальности на несколько часов, как только тронется поезд.

Соседями по купе оказалась молодая семья. Подтянутый парень лет двадцати восьми, улыбчивый и доброжелательный; миловидная девушка, на вид чуть младше мужа, с тёмными волосами, стройной фигурой, красивым бюстом и прямой осанкой; и их дочь – девчушка пяти лет со светлыми волосами, собранными в пышные хвостики, одетая в кружевное белое платьице.

Увидев в руках у Тани книгу, девушка сказала, что уже читала это произведение и осталась под впечатлением. Её приятная, тёплая улыбка сразу покорила рыжую.

Стоя на перроне, Лизка корчила рожи в окно то Тане, то её пятилетней попутчице. Малышка смеялась, глядя на кривлянья девчонки с фиолетовыми волосами. Таня же сдержанно улыбалась и качала головой, надеясь, что родители девочки не начнут ругаться. Но родители оставались довольны тем, что дочке весело и смешно.

По вагону прошла проводница, сообщив, что поезд отправляется. Таня грустно помахала подруге. Лизка, сделав, наконец, серьёзное лицо, помахала в ответ. Ни одна, ни вторая не хотела разлучаться на такой долгий срок, но от них это, увы, не зависело.

– Будут обижать, не обижайся! – наставляла подругу через стекло Лизка. – Если твоя тётка или бабка, или кем она там тебе приходится, окажется поехавшей на голову, сразу возвращайся. И если ты не будешь мне звонить как минимум раз в два дня, я выезжаю на поиски! Я серьёзно, не хрен улыбаться!

Таня в ответ кивала.

Поезд, издав гудок, двинулся. Пошла цепная реакция вагонов. Когда вагон рыжей и её попутчиков дёрнулся, Лизка почему-то вздрогнула.

– Скучай, но не очень, – дала последнее наставление она.

– И ты, – помахав рукой подруге, ответила Таня.

Состав начал набирать скорость, унося пассажиров вдаль. Таня, взглянув на книгу, задалась вопросом: как быстро она её осилит?

– Поздравляю, дочка, ты впервые тронулась в поезде, – произнёс глава семейства, но на последнем слове осёкся.

– Милый, ты сейчас понял, что сказал? – спросила его жена.

Он смутился, а супруга звонко засмеялась.

* * *

Лизка стояла на перроне и провожала взглядом поезд. Она закурила сигарету, сунула руки в карманы и, закрыв глаза, подставив лицо под лучи утреннего солнца, наслаждаясь приятным теплом.

На соседних платформах люди спешили по своим делам. Кто-то на отдых – в поезд, следующий на юг; кто-то с отдыха – с поезда в город. Лизка докурила, вынула руки из карманов и щелчком пальцев отправила бычок на рельсы и не спеша направилась к зданию вокзала.

Пользуясь своим невысоким ростом, Лизка ловко лавировала и быстро перемещалась в плотном потоке людей. В здании вокзала было душно, люди суетились и спешили, стоял гул голосов. Сотрудники милиции выборочно проверяли документы. Где-то громко кричал капризный ребёнок, не слушая родителей, которые безуспешно пытались его успокоить.

Лизка выбралась на улицу и вдохнула свободно, хотя и тут было немало народа, ездили автомобили и автобусы, а люди так же, сбиваясь в потоки, куда-то бежали. Стоял привычный городской шум.

– Эй, пёстрый попугайчик! – раздалось со стороны.

Закатив глаза, Лизка недовольно обернулась. Она уже привыкла к тому, что парни, пытаясь познакомиться, делают акцент на её внешности и почему-то думают, что если девушка ярко одета, то она доступна.

Перед Лизкой оказался молодой человек лет двадцати двух, с коротким поставленным ирокезом. На нём была джинсовка без рукавов с множеством нашивок, чёрная футболка с логотипом панк-рок-группы Anti-Flag, джинсы, увешанные цепями, и берцы с высоким голенищем.

– Попугайчик, не хочешь познакомиться? – оскалив жёлтые зубы, спросил парень.

– С петушком – не хочу, – дерзко ответила Лизка и сунула руку под куртку, во внутреннем кармане которой лежал перцовый баллончик.

Рядом раздался дружный, громкий смех. Лизка повернула голову и увидела разношёрстную компанию неформалов, состоящую из юношей и девушек, одетых в косухи, кожанки, джинсовки и рваные джинсы с нашивками; кто-то был в берцах, кто-то – в конверсах.

– Чирик, у тебя уже нет шансов, осади! – задорно крикнула девушка, одетая во всё чёрное и с тёмным макияжем. Она больше походила на гота, нежели на панка. – Рамонэс? – Девушка обратила внимание на футболку Лизки. – Уважаю!

– Всё, Чирик, отстань от девчонки. Погнали, у нас поезд через полчаса, – крикнул широкоплечий парень постарше. Он отделился от толпы и подхватил под руку подвыпившего Чирика. – Извини его, сестрёнка, он уже глаза залил. Спьяна жизнь хреново видно, так же ж легче жить!

Шумная компания прошла в здание вокзала под неодобрительные взгляды сотрудников порядка. В том, что ребят остановят и по несколько раз проверят документы, можно было не сомневаться.

С облегчением выдохнув, Лизка вытащила руку из-под куртки. Порой она сама себе говорила, что нужно быть проще и не зарываться: нарвётся же когда-нибудь. Но упёртый характер и вспыльчивый нрав, доставшиеся от бабушки, которая служила конвоиром, постоянно давали о себе знать.

Перед тем как отправиться закупаться всякими ништяками, Лизка решила ещё раз покурить. Она встала в сторонке и, чиркнув зажигалкой, затянулась вишнёвым дымом. Подняв глаза, Лизка увидела, что стоит у доски с надписью: «Их разыскивает милиция». Она пускала дым и от скуки рассматривала портреты, составленные фотороботом, но при взгляде на очередное изображение поперхнулась и закашлялась. Лизка выбросила сигарету, согнулась пополам и упёрлась руками в колени. Вскоре дыхание восстановилось.

– Да ну нахуй! – вырвалось у Лизки, когда она снова подняла взгляд на фоторобот в центре доски.

С портрета на неё смотрел тучный мужчина с круглым лицом, правый глаз пересекал шрам от пореза. А над бровью торчала огромная бородавка.