Цитаты — стр. 2

Грань между наемником и бандитом гораздо тоньше, чем могло показаться со стороны. и многие обыватели и вовсе ее не замечали.

В канцелярии секретари и подсекретари склонились над раскрытыми страницами, водили пальцами по столбцам и вглядывались в строки. Для казённого учёта ещё Сибирский приказ повелел использовать лишь гладкую бумагу, александрийскую, а на ней были заметны любые подчистки.

- ...я бы не назвал себя лучшим...

- Мне не нужны лучшие. Мне не нужны те, кто умеет делать хорошо, мне нужны люди, которые не умеют делать плохо.

- Мне не нужны люди, которые теряются в самый ответственный момент, Теодор, - назидательно ответил Помпилио. - Потому что именно в эти самые моменты они должны действовать максимально эффективно.

Свернуть 

- ...один мой друг так говорит. Что закон – это костыли для морали. И что мы разучились думать сердцем, теперь думаем только головой. И еще пытаемся это оправдать, говорим, что сердце думать не может, только чувствовать. А это не так, сердце тоже думает, только по-другому.
– Многие говорят, что… Развернуть 

– Слушай, ну почему всегда и все получается неправильно?

– Когда получается правильно, мы этого не замечаем, – ответил Лион.

Свернуть 

Танцы на снегу. Человечество пытается быть красивым и хорошим, хотя никаких оснований к этому нет. Понимаешь? Словно балерина в пачке и на пуантах пытается танцевать на снегу. А снег холодный. Кое-где твердый, кое-где мягкий, а кое-где проваливается и режет ноги. Только все равно надо пытаться… Развернуть 

Для нынешней власти, как ни странно, подонки и воры – близкие с точки зрения социальной. А Крапин не может взять в толк: с чего это мерзость общества может быть близкой? В отличие от большевистских идеалистов, Крапин уверен, что перевоспитать их нельзя. И спасать тоже не нужно.

На Соловках Артём неожиданно стал понимать, что выживают, наверное, только врождённые чувства, которые вросли внутри, вместе с костями, с жилами, с мясом, - а представления рассыпаются первыми.

На Соловки прибыл новый этап, зэки не без удовольствия разглядывали, как идут от причала новички. Чужой страх грел, радовал.

Как же люди могут полюбить Бога, если он один знает всё про твою подлость, твоё воровство, твой грех? Мы же всех ненавидим, кто знает о нас дурное?

Ремезов ещё не знал того, о чём шептались все подьячие Приказной палаты: Нестеров с солдатами нагрянул в губернскую канцелярию и забрал окладные книги за три последних года.