Цитаты — стр. 5

– Веселятся всегда вместе, вы заметили? – Нищий проводил взглядом коляску. – Одному веселиться никак не получается, хоть узлом завяжись. Это горюют в одиночку, а чтобы веселиться, обязательно нужна компания. Чем больше, тем лучше. Это потому, что веселье – неестественное для человека состояние. Всегда нужен кто-то еще, кто-то, кто как бы подтверждал – да, весело. Очень весело, мол, зашибись, как весело. А так, останешься с собой один на один, посмотришь – ведь ни хрена не весело…

...нашими мозгами заведуют неизвестные нам инстанции, и по их решению мы обязаны сражаться с ближними, пока живы, делая при этом вид, будто любим других людей… Так хочет небо… Потому что небо – наш главный друг, ревнивый, лицемерный и хитрый. И оно не хочет, чтобы мы стали небом сами. Иначе мы были бы небом уже давно.

– Это вы послушайте! Постсоветские правители, чувствуя, так сказать, близкий кирдык, кинули всенародный клич: поищем национальную идею! Объявили конкурс, собирали ученых, политологов, писателей – родите нам, дорогие, национальную идею! Чуть ли не с мелкоскопом шарили по идеологическим сусекам: где, где наша национальная идея?! Глупцы, они не понимали, что национальная идея – не клад за семью печатями, не формула, не вакцина, которую можно привить больному населению в одночасье! Национальная идея, ежели она есть, живет в каждом человеке государства, от дворника до банкира. А ежели ее нет, но ее пытаются отыскать – значит, такое государство уже обречено

- Да что ты? – тем временем, продолжила она глумливо, - Разве не сеете вы смерть,
страдания и ужас? Не пожинаете кровавую жатву на поле боя? Разве ваша кровь и ваши
жизни – ваши короткие жизни – не жертва ему?
- Мы приходим туда, где война длится слишком долго, унося жизни, изнуряя людей,
разоряя земли, и нет надежды, что противники сумеют одолеть друг друга или
примириться, - сказал он равнодушно, занятый собственными невеселыми мыслями, - Мы
приходим к тому, кто призывает нас, неважно, правому или виноватому, неважно,
выступаем ли мы на стороне справедливости или встаем под знамена узурпатора, а то и
тирана. Важно лишь одно: мы приходим, побеждаем, и воцаряется мир.
- Ты сам-то в это веришь? – хмыкнула ведьма.
Гроссмейстер пожал плечами.
- Мне не нужно в это верить. Я это делаю

- Крылья – это свобода.
- Ну, не знаю, - Птица расправила крыло, раздумчиво оглядывая перья цвета пепла, -
Свобода, она в душе, разве нет? Вне гнева, вне страха и вне корысти, вне похоти и вне
алчности, вне привременного и вне суетного, свобода озаряет мрак и самой темной души
сиянием небесным, чистым. А крылья – это всего лишь крылья.

История человечества вообще страшна, – возвещал коуч, – но история России – так называлось прежде Доброе Государство – горька особенно… Это, наверное, единственная великая страна, центр тяжести которой все время лежал за ее пределами. Во всяком случае, в культурном и духовном смысле. Сейчас я поясню. Смотрите на экран… Русский национальный поэт и создатель нашего с вами литературного языка, вот этот самый смуглый человек с бакенбардами, написал когда-то по-французски другому русскому человеку, что правительство в России – единственный европеец… Как это понимать?
Коуч предлагал понимать так: Россия под руководством единственных европейцев всю свою историю занималась совершенно не нужными ее обитателям делами, плоды которых пожинали другие страны и народы. Как деревенский идиот, которого зовут с улицы в приличный дом помахаться в общей драке, а потом снова выставляют на мороз.