Рецензии на книги — Йозеф Рот

Книга, пропитанная просто неистовой меланхолией. И временами прямо хотелось высказаться о всей скорби еврейского народа, застывшей в суженых зрачках (почти что цэ). Но я сурово одергивала себя, ибо уже знала, что рот - австро-венгерский еврей. Ха. Нда. Это было бы лукавством, в общем. Однако всю дорогу создавалось впечатление, что буквально все персы ну просто законченные амебы на разлагающем теле отживающей свой век империи габсбургов. О, как сказанула. Еще раз - ха.

Короче, ежели это не влияние темперамента рота (надо будет проверить по другим его книгам), то вот такие квелые подданные австрийского императора никак не могли победить в первой мировой войне. Воевать с унылыми снусмумриками - это натурально избиение младенцев. Ибо меланхолили там все: австрийцы, немцы, евреи, украинцы…

Немецкий журналист, от чьего имени идёт рассказ, будучи завсегдатаем русского ресторана "Тары-Бары", находящегося неподалёку от его места проживания, неожиданно для себя знакомится здесь с Семёном Семёновичем Голубчиком, эмигрировавшем из России.

Знание русского языка немецким журналистом, помогает обнаружить, что новый знакомый когда-то был агентом тайной полиции у себя на родине. Неожиданно разговорившись, тот поведает всю свою горьку историю, ту самую исповедь убийцы, в которой можно будет не только проследить его профессиональный путь в нелегком и опасном деле неприятной работы соглядатая, но и почерпнуть для себя сведения о жизни в царской России.

В ходе повествования перед читателем проносится жизнь главного героя, наполненная неожиданными взлётами и падениями, из которых он сумел…

Честно, ждала совсем на грани конца света, где всё-всё-всё плохо и беспросветно. Не буду врать, что у героев всё хорошо, но хоть какие-то просветы были. Вся книга просто пронизана имперским духом и почитанием Франца-Иосифа (из-за убийства сына которого и началась Первая мировая война). Но во второй половине книги всё сильнее звучит тема умирания и прихода нового мира. В центре повествования стоит семья Тротта. Тротта-дед, Тротта-отец и Тротта-сын. Практически Троица. Но все они духовно ущербные, не могущие найти свое предназначение в жизни. Тротта-дед за всю жизнь только спас жизнь Императору в битве при Сольферино. И этой битвой сам дед и живет. Других достижений нет... Тротта-отец выдвинулся в люди благодаря этому событию, стал большим человеком в местечке в Моравии. Но он словно…

На долю главного героя этого произведения, Мендла Зингера, выпало столько несчастий и страданий, сколько, наверное, пришлось перенести самому библейскому Иову, раз уж его имя фигурирует на обложке. Ветхозаветную историю я почти не знаю, поэтому пришлось почитать об этом персонаже. Оказывается, Иов был праведником: «и был человек этот непорочен, справедлив и богобоязнен и удалялся от зла» - такая характеристика дана ему в Книге Иова. Тем не менее, вся жизнь его – сплошная череда неприятностей. Казалось бы, если ты праведник, то подобные вещи должны обходить тебя стороной, ан - нет! Как следует из ветхозаветного текста, Бог испытывал Иова на стойкость и богобоязненность, позволив сатане вершить в его отношении всевозможное зло, наблюдая с небес за действиями и выбором праведника. На…

Первый опыт знакомства с автором, оно определенно будет продолжено. В центре повествования - благочестивый еврейский торговец кораллами Ниссен Пицзеник, он женат, но несчастлив и бездетен, далек от какого-либо образования, живет в галицком городке Прогроды , которого он никогда в жизни не покидал. И живет Ниссен одной мечтой - увидеть море и как растут кораллы. И всем заветным мечтам суждено сбываться, вот и его мечта сбылась, но какую страшную цену ему пришлось потом заплатить! Левиафан представляет собой притчу , похожее на притчу повествование, в котором в заостренной форме рассматривается моральная проблема . Здесь предмет искушения от зла , что делает честный, праведный человек предавать свои ценности и идеалы . В случае с Пицеником, это не только его любовь к настоящим кораллам,…

Все в это мире преходяще, и время не щадит никого и ничего. Рождаются и умирают люди, возвышаются и исчезают целые семьи и династии, расцветают, существуют и приходят в упадок огромные империи. Иногда мы сами становимся тому свидетелями, но чаще всего мы имеем возможность узнать о временах давно прошедших из сухих описаний в трудах по истории. Но порой живое воображение и сила художественного слова способны вдохнуть жизнь в мертвые факты, и тогда происходит чудо - история оживает перед нашим внутренним взором, и порукой нашей в нее веры становится мастерство и сочинительский дар писателя.

"Марш Радецкого" - текст удивительной красоты и внутренней целостности, чрезвычайно гармоничное повествование, пронизанное чувством грусти, распада и утраты. История дворянского рода на фоне последних…

Штайнхоф - место, где дураки, шуты и прочие пророки нашли свое прибежище, обрели кров после того, как не смогли справиться с безумием нашего мира. Йозеф Рот называет эту психиатрическую лечебницу райским островом - садом. Автор знакомит читателя с пейзажем, архитектурой и обитателями этого места, название которого стало нарицательным обозначением сумасшедшего дома, пишет о голоде, о том, что мир переворачивается с ног на голову и ожидаемо рассуждает о том, что наш мир и есть сумасшедший дом.

В заметке, в ироничной форме повествующей об отсутствии личной свободы у граждан немецко-австрийской республики, автор знакомит читателя с предприимчивым привратником дома, где Йозефу Роту посчастливилось квартировать. Привратник не придумал ничего лучше, как закрывать входные двери раньше часа"х", а…

Йозеф Рот о духе времени В России вышел сборник журналистских работ немецко-австрийского писателя первой половины XX века. Это не только увлекательное и нетяжелое чтение о делах давно минувших дней, но и источник размышлений о дне сегодняшнем

Немецкий (по корням – австрийский) писатель Йозеф Рот, творческий пик которого пришелся на 1920-е годы, российскому читателю известен слабо: коли иной любитель литературы и знает Рота, то, скорее всего, ставит его во второй ряд межвоенных авторов – где-нибудь рядом с Лионом Фейхтвангером или Альфредом Дёблином. Если мерилом работы считать популярность, то мнение такое будет справедливым: в литературе «эпохи джаза» Йозеф Рот точно не законодатель мод.

Зато где он действительно был на высоте, так это в журналистике Веймарской Германии. До самого прихода…

Австро-Венгерская империя на излёте своего существования предстаёт в романах Йозефа Рота обветшалым владением, неухоженный парк вокруг которого начал зарастать сорняком. Некогда оно сверкало всеми огнями, к парадному его входу вереницей подъезжали кареты, а вышколенные лакеи неслышно ступали по залам. Гремел оркестр, звенели бокалы, далеко за полночь не смолкали голоса. Но неумолимое время, неверные решения, накопившиеся раздоры и противоречия привели к краху. Прогнили лестницы, заколочены окна, некому больше ухаживать за парком. Тенью скользит автор по заброшенному владению, доживающему свой век, и наблюдает смерть мира, который так хорошо ему был знаком. Его мира.

В Вене последних дней Австро-Венгрии разворачивается его мрачная сказка, показывающая быт и нравы погибающей империи. Точкой…

Имя Йозефа Рота в 20-е годы прошлого столетия было хорошо знакомо немецкоязычному читателю. Правда, в ту эпоху, когда о "всемирной паутине" еще никто не слышал, а новости узнавались исключительно из газет, слава Рота как журналиста намного превосходила его популярность как писателя. Похоже, лозунг "ни дня без строчки" стал для Рота нормой жизни, и сегодня поклонники его творчества имеют возможность наслаждаться высоким литературным качеством его текстов, листая страницы полного собрания сочинений, вышедшего в шести томах на немецком языке.

Отель "Савой" - не репортаж, а художественное произведение. В центре сюжета - настоящий отель "Савой" в Лодзи. Главный герой и рассказчик Гавриил Дан возвращается в Европу после трех лет пребывания в российском плену. Вообще-то, его родители были…

Скучная книга о скучных людях. Боюсь, в меня могут полететь тапки от поклонников романа, но в нескольких словах именно так я могу о нем сказать. Такого рода литературу имеют в виду, признаваясь в своей нелюбви к классике. С мнением, что роман очень немецкий (читай, занудный), встреченным мною в одном из отзывов, я скорее не согласна. Во-первых, занудство - отличительная черта отнюдь не только немецкой литературы, а во-вторых, книга мне занудной не показалась. Она именно скучная. Занудство - это переливание из пустого в порожнее, обилие ненужных, неважных подробностей, лирических отступлений и т.д. Здесь этого нет. На страницах этой книги царит именно всепоглощающая атмосфера скуки, в нее проваливаешься как в те самые болота, на которых служит один из главных героев. Герои живут самой…

"Марш Радецкого" Йозеф Рота - это книга-дрейф. В ней не будет никаких подводных камней, глубоководных ныряний или заплывов на скорость. Вы не найдете в ней ни сильных страстей, ни ярких героев, ни неожиданных поворотов сюжета... Вы просто будете тихо и размеренно покачиваться на волнах истории Австро-Венгерской империи и рода Тротта, которых однажды случай связал воедино. Йозеф Рот даст нам завязку, а ее финал прозорливый читатель сможет предугадать еще в самом начале - это что-то из разряда неминуемого... Когда катастрофа неизбежна и предотвратить ее не в силах никто. Когда крушение кажется даже вполне логичным и обоснованным. Когда долгие годы все к этому шло...

Когда-то один крестьянин из рода Тротта, призванный в действующую армию, в битве при Сольферино спас жизнь имперператору…

Впервые взяла в руки книгу Йозефа Рота и осталась очень довольна его языком и авторским стилем. Оценку, правда, поставила не очень высокую, но это - сборник небольших статей из газет и журналов на довольно странные, хоть и злободневные, по всей видимости, темы. Из этих очерков у читателя может сложиться неоднозначное впечатление о Берлине и его жителях начала прошлого века. Попробую кратко представить сложившуюся у меня в голове картинку.

Берлинские бани настолько популярны, что работают круглосуточно. И в ночное время наплыв посетителей вовсе не уменьшается, т.к. ближе к полуночи туда стягиваются приезжие с чемоданами. Ведь в бане можно не только смыть с себя дорожную грязь, но и отдохнуть после этой процедуры на лавке, что немаловажно, учитывая отсутствие свободных мест в городских…

Роман словно сам находится на перепутье, отражённом в его названии. Такой же дёрганый, немного нервный и несколько отрывистый. А, может, он действительно там, ведь вышел в 1929 году, за несколько лет до прихода нацистов к власти, и в каждой строчке сочится это зловещее предчувствие. Национализм, милитаризм, ультра-патриотизм – ведь зёрна упали в уже подготовленную почву.

В лихорадочном характере Пауля, рождённого на излёте 19-го столетия, во многом отражается путь его страны в первой четверти 20-го века. Неожиданное богатство семьи, резко сменившее её социальный статус, и последовавшее за ним чванливое самодовольство отца рано пресытили воображение подростка. Обострились и без того тлевшие в Пауле честолюбие и тщеславное ощущение собственной высокой значимости. Он мается без толку, ведь…

История упадка одной семьи, доживающей последние десятилетия в угасающей империи, всегда печальна и грустна, не трагична, а именно печальна и грустна, как медленно опадающие осенью желто-красные листья, с тихим шорохом опускающиеся на землю. Обветшалая ткань австро-венгерской империи постепенно истончалась, желтела, ветшала, чтобы в вареве Первой мировой войны рассыпаться на куски. Это упадок империи, войска, одного рода, - крестьянского рода из небольшого селения Сиполье, что в Словении. Благодаря одной-единственной пуле, выпущенной при Сольферино, по счастливой случайности крестьянский род Тротта получил баронство, а та самая пуля стала началом их конца, началом вырождения. А со смертью Карла-Йозефа умер и 19 век, освободив дорогу потерянным поколениям, сменяющим друг друга в…

Такая своеобразная история святого в лихорадке начала 20 века. Ярмарочное предсказание о странном противоречии его судьбы завораживает ум Николая Тарабаса. С тех пор он живёт "как преображенный, как околдованный и зачарованный пленник сна". Суеверный и импульсивный, он успевает побывать в изгнании в Нью-Йорке, чуть не стать преступником и сбежать на войну. Именно там Тарабас, наконец, обретает себя. Война становится его стихией, его "великой, кровавой родиной". Охотник по натуре, он действует грубо и бесстрашно, его уважают, недолюбливают и боятся. Он "не дорожил жизнью и не страшился смерти", он с удовольствием "тонул в дурмане крови, которая лилась вокруг, в том числе по его приказу, в смраде трупов, вони пожаров и в своей любви к истреблению".

Революция и конец войны оборачиваются для…

Газетная журналистика - это ремесло красноречиво рассуждать на любую тему, без ее глубинного понимания, и ремесло это порой тем лучше спорится, чем меньше этого понимания и попыток понять присутствует у репортера. Так сказать, метод остранения создает больший эффект. Мало что можно узнать о Берлине той эпохе из этой книги: несколько эффектных бытоописаний разных социальных слоев, набор журналистских штампов, без которых не может обходиться никакая литературная поденщина. Принцип в том, что все написанное приложимо к любому крупному городу тех времен. Автор не затрудняет себя попыткой осмысливать реальность, да и в Берлине он проездом. А его аудитория, судя по названиям газет в которых опубликованы его пестрые заметки, это жители провинциальной Праги, консервативного Мюнхена и ряда…

Огромная Австро-Венгерская империя обречена на гибель. Стареет её император, резко меняется мир вокруг. Соединённые когда-то волевой рукой разношёрстные народы не желают жить под одной крышей, а жаждут независимости. Во всём великолепии военных парадов и венском блеске уже ощущается зловещее дыхание упадка. Грядёт пугающее, непредсказуемое, неотвратимое время. Под аккомпанемент бравого марша Радецкого рушится привычный старый уклад и старые порядки, а прошлое тихо доживает свой век, чтобы смениться апатичным настоящим. А тому на пятки уже наступает будущее, несущее катастрофу. Но иметь дело с её последствиями будут жители совсем иного мира.

Распалась Австро-Венгерская империя, заключён Версальский мир. Вернувшийся с войны репортёр венской газеты Йозеф Рот пытается понять и описать новую реальность. Чем живёт Немецкая Австрия в первые послевоенные годы? Его заносит и в сумасшедший дом, безумие обитателей которого кажется ему более понятным, нежели безумие мира за его пределами, и в подпольные кафе, где за общими целями стираются национальные противоречия. Он смотрит на кукурузный хлеб, а видит военные годы, разглядывает в витрине швейцарский шоколад, а видит надежду. Он бродит по комнатам, где раньше жил император, платит штраф за ночные опоздания и вырезает ажурные узоры на продуктовых карточках. С пытливой наблюдательностью и талантом Рот фиксирует в своих коротких зарисовках осколки распавшейся империи и рождение ещё…

Неизбывная скука царит в уездном гарнизоне в маленьком городке Австро-Венгрии. Один день похож на другой, всего и событий – дуэль по пустяшному поводу. У нас об этом писал Куприн, у них написал Йозеф Рот.

И эта скука медленно, но верно уничтожает то немногое живое, что могло произрасти. Лейтенант Тротта всю жизнь живущий в тени имени знаменитого деда, случайного спасителя жизни императора Франца-Иосифа, «героя Сольферино», попавшего в школьные хрестоматии, получившего титул и славу. И никого не волнует, как это было, безвестный рядовой превратился в героя – символа и хочешь не хочешь, а надо быть достойным деда. Но как же скучно жить в этом гарнизоне… Женщины, изнывающие от скуки и ищущие развлечений, выпивка и снова скука, скука.

В попытках изменить что-то он переводится в гарнизон…