Бен Мартин: COVID-19 и роман «Немезида» Филипа Рота

Автор: Бен Мартин (Ben Martin)

Итак, пандемия COVID-19 начала ставить вопросы, на которые уже не может ответить моя биомедицинская подготовка. Поскольку я терапевт, работающий полный рабочий день в академической больнице экспериментальной медицины, у меня есть почтовый ящик, заполненный бюллетенями о Sars-CoV-2, возбудителе болезни COVID-19. На прошлой неделе я достал с полки свой экземпляр «Немезиды» Филиппа Рота . Я впервые прочитал эту книгу в 2014 году, ещё будучи студентом, выкраивая для этого время из своего плотного графика и испытывая чувство вины за пристрастие к чтению того, что совершенно не касалось медицины.

Почему «Немезида»? Есть выражение: «Primum non nocere» (лат. «прежде всего — не навреди»). То есть, во-первых, не навреди. Студенты-медики по всей стране каждый год повторяют такой образец клятвы Гиппократа. Изречение из древности, которое руководит современной медицинской этикой. Мои пациенты часто сталкиваются с бесчисленными проблемами, и это изречение часто приходит мне на ум. Но что, если я причиняю вред, а сам этого не знаю? Посмотрите на главного героя романа Баки Кантора.

Роман Филиппа Рота «Немезида»

Здесь будет раскрыт сюжет. Учитель физкультуры и бывший лучший бегун средней школы Юджин «Баки» Кантор неосознанно распространяет полиомиелит среди еврейской общины школьников в 1944 году в Ньюарке, а затем в летнем лагере в Поконосе. Он — идеальный переносчик инфекции, потому что изначально не проявляет симптомов болезни. Только когда пробная люмбальная пункция (введение иглы в области поясницы с целью диагностики заболевания) подтверждает наличие вируса, он понимает, что оказался возбудителем эпидемии. Рассказчик нашего романа, Арни, является одним из «мальчиков с детской площадки на Чанселлор-авеню», которые заразились этой болезнью от своего любимого учителя Баки. Случайная встреча в зрелом возрасте приводит их к воссоединению и завязыванию непростой дружбы. Спустя десятилетия после заражения Баки стал совсем несчастным. Он отверг свою давно потерянную любовь (Марсию, девушку, которая позвала его в летний лагерь в Поконосе) и искал уединенной жизни, как бы искупая вред, который когда-то причинило лишь одно его присутствие.

Мужчины обсуждают ущерб, который вирус нанес их телам. Левая рука Баки парализована, а ноги слабеют. Вероятно, скоро ему понадобится инвалидное кресло. Ноги у Арни тоже слабые, но он может ходить с костылем и тростью. Их обмен мнениями побуждает Арни к психоанализу своего падшего кумира детства:

Цитата из книги «Немезида»

[Баки] старается перевести трагедию в чувство вины. Он старается найти смысл в том, что случилось. Есть эпидемия, и ему нужно найти её причину. Он задает вопрос — почему? Почему? То, что она бессмысленна, случайна, нелепа и трагична, не удовлетворяет его. То, что это заразный вирус, не удовлетворяет его. Вместо этого он отчаянно ищет более глубокую причину. Этот мученик и маньяк «почему» находит ответ на «почему» либо в Боге, либо в самом себе, либо вовсе мистически и необъяснимо, в их ужасном объединении в виде единоличного разрушителя (265).

Этот отрывок — не религиозное обличение Арни в заблуждениях по поводу вины. По мнению Арни, становясь маньяком «почему», вы загоняете себя в угол вечного самобичевания или злитесь на Создателя за то, что он оказался мстительным по своей сути. Либо оба варианта. Что всё равно не приведёт вас никуда. Арни считает свою хорошую жизнь удачной — он встретил свою жену, и он «отучился сетовать на судьбу». Читателю будет трудно не встать на сторону Арни, это вдумчивого, прагматичного основателя успешной конструкторской фирмы, специализирующейся на модификациях для инвалидных колясок. Он — живое доказательство того, что всякое может случиться, но нужно стараться двигаться дальше.

Как бы я отреагировал, если бы само мое присутствие стало вредоносным? Это не чисто теоретический вопрос. Пока я пишу эти строки, штат Вирджиния располагает пятьюдесятью тестовыми наборами для COVID-19. Только на прошлой неделе я был достаточно озабочен пятью моими пациентами и проверил их на другие респираторные вирусы. Но если бы я мог, я бы также проверил их на наличие атипичной пневмонии Sars-CoV-2. Следуя рекомендациям Департамента здравоохранения штата Вирджиния, больничная эпидемиология может заказать тестирование только в том случае, если пациент соответствует жёстким и бесконечно изменяющимся критериям. Только официальное обозначение «обследуемый» даёт право на тест. В противном случае люди остаются непроверенными, даже если их клиническая картина предполагает, что у них может быть эта болезнь.

«Тифозная Мэри» была первым человеком в США, признанным бессимптомным носителем
брюшного тифа. За время её работы поваром от неё заразился 51 человек, 3 из них умерли.

Во время резко ограниченного количества средств тестирования и диагностики я и мои коллеги могут стать идеальными переносчиками болезни. Случаи со всего мира показали, как бессимптомные носители распространяют вирус. Врач, непреднамеренно передающий ОРВИ (Sars-CoV-2), — это как современная «Тифозная Мэри» или тот же Баки Кантор, будь он врачом, а не учителем физкультуры. Каждый день я стараюсь не думать о том, что произойдёт, если я тоже подхвачу вирус. Даже если у меня першит в горле или появилась одышка, или просто разлетается пыльца во время нашей аномально теплой весны, или я совершенно бессимптомный — я буду продолжать лечить людей, находящихся под моим присмотром, как это и предполагается. Мои пациенты принимают иммуноподавляющие препараты из-за пересадки почек. У них диабет, стеноз коронарных сосудов и обструктивная болезнь легких. У них рак. И так далее. Таким образом, посеянный среди них COVID-19 может нанести им непоправимый вред.

Есть много способов, когда наше противодействие могло быть эффективнее. Решения теоретически простые, но на практике не реализуемые. Например, весь медицинский персонал должен надевать маски, но сейчас они в дефиците. Все пациенты, имеющие респираторные симптомы, должны автоматически проходить тестирование с надетыми масками. Но, опять же, у нас нет тестов, и маски в дефиците. Нужно отменить все запланированные мероприятия. Отсидеться на одном месте. Работать из дома. Такие страны, как Южная Корея, сообщают о более низких показателях смертности, потому что они, вероятно, поддерживают указанные меры. В нашей больнице тоже продолжается поиск наилучшего решения этой проблемы. Отдельные разновидности раннего тестирования — это то, над чем мы сейчас работаем. И это нелёгкая задача.

Тем временем я и мои коллеги боремся с неопределенностью своими собственными частными способами. Кто-то не забивает этим себе голову. Кто-то неустанно изучает новые исследования, собирает данные, оповещает коллектив. Кто-то читает художественную литературу.

Как врач, чему я могу научиться у «Немезиды»? Когда я обсуждаю литературу со студентами-медиками и слушателями на курсе, предлагаемом практикантам последних лет обучения, вопрос — зачем медперсоналу читать литературу? — если не откровенно поднимается, то постоянно маячит на переднем плане в педагогике. Да, это не очень популярный вопрос. Это может быть скучный вопрос. Почему мы должны заниматься этой ерундой? Но большинство из нас уже знает ответ. Это полезно для нас. И такие исследования весьма показательны, если не сказать статистически ошеломляющи: художественная литература заставляет читателя преодолевать сложные человеческие обстоятельства, приучая к сопереживанию в этих процессах. Как и выполнение штрафных бросков, занятие искусством упражняет нужные мышцы, но это не главная причина, по которой большинство из нас посещает спортзал. Польза от чтения литературы настолько прочно утвердилась в системе неполного высшего медицинского образования, что большинство участников нашей программы к тому времени, когда мы садимся обсуждать какие-нибудь истории, уже проходят те или иные виды искусства на своих курсах.

Зачем вообще читать литературу? Кто садится за чтение романов, чтобы стать лучше? Отстаивание положительного влияния искусства всегда казалось мне порчей приятных вещей. Мы беспечно перелистываем великие книги в школе только для того, чтобы заново понять их смысл в конце жизни? Разве свежие овощи, даже капуста, собранные в саду, не являются одними из лучших продуктов для еды? Или пока нам не скажут, что это именно так? Может ли чтение быть просто увлечением? Когда на нас надвигается такая неведомая сила природы, как Sars-CoV-2, то кажется, что следует справляться с ней с помощью иррационального способа - чтением художественной литературы. Беллетристика требует, чтобы мы почувствовали тайну. Она не просит от нас ответов. И мы позволяем себе отказаться от боевого призыва Баки к логике там, где её нет.

Работа в медицине требует ответов, но заниматься медициной в Соединённых Штатах — это всё равно что оказаться в положении сломленного Баки, то есть быть охваченным такими переживаниями, на которые нет ответа. В своей повседневной трудовой жизни я часто наблюдаю столкновение генетической несправедливости и человеческой жестокости. Вот пример: по досадному невезению у моей пациентки оказывается рак крови. Человеческая жестокость или, в лучшем случае, безразличие в виде негибких правил страхования вынуждает её продать свой дом, чтобы оплатить химиотерапию. Где же здесь смысл? Когда она была моей пациенткой, я стал тем же маньяком вопроса «почему». Теперь, когда число случаев заболевания COVID-19 в Вирджинии подскочило с десяти до семнадцати, появилось еще больше вопросов. Последует ли вирус примеру других болезней, непропорционально поражающих бедных, незастрахованных жертв социальной несправедливости и расизма, людей, которых система поставила на грань выживания? (Конечно.) Почему «социальные факторы здоровья» часто более предсказывают судьбу человека, чем биологические последствия, вызываемые болезнями? Почему мы не можем просто назвать «социальные факторы здоровья» их другим именем — «деньги»? Почему до сих пор так мало доступного жилья в богатом университетском городке, где каждый месяц появляются новые отели и рестораны? Почему школы в Вирджинии предпочитают закрываться, а не подчиняться решению по делу «Брауна против Совета по образованию»? Этим вопросам нет конца.

Цитата из книги «Немезида»

Это уже немного чересчур. Умирающие от полиомиелита еврейско-американские дети — это трагедия в биологии, наряду с ошеломляющей, созданной человеческими руками, трагедией Холокоста. Но даже в этом случае Филипп Рот не дает закончиться книге на ноте абсолютной безысходности. В заключительной сцене Баки показывает своим ученикам, как метать копье. Сначала он демонстрирует правильную растяжку. Он делает выпады, приседает и даже прохаживается на руках. Наконец, «он закончил с наклонами тела вперед и изгибами спины, во время которых он держал свои пятки неподвижно на земле, отталкиваясь бедром вверх и выгибая спину удивительно высоко». Из всех слов, имеющихся в распоряжении Рота, почему именно «удивительно»? Безликое и вездесущее в повседневной речи, здесь оно наиболее соответствует четвертой записи в Оксфордском словаре английского языка: «переполненный удивления». Тело Баки — это предмет удивления, но не болезненного удивления, как это ему потом покажется. Копье снова и снова летит по воздуху. Дети в восторге. Рисуя достижение Баки через ностальгический взгляд Арни, Рот изображает момент нравственного совершенства, которое настолько безупречно, что обречено стать легендой. Это трогательный конец романа, и еще более трогательный тем, что это последний роман в жизни Рота, как будто писатель говорит: да, все это временно и безнадёжно, но разве это не здорово в любом случае?

До тех пор, пока не станет доступно массовое тестирование, нет никакого способа узнать, живет ли вирус во мне или нет. Но если я собираюсь беспокоиться об этом, я также должен найти время, чтобы насладиться всем, чему он угрожает. Поэтому я отправляюсь на пробежку. Я не Баки Кантор, но стараюсь изо всех сил. Я наслаждаюсь лёгким ветерком и запахом тающей земли. Я смотрю на огромные деревья, растущие по всему городу. Перед моим домом стоит американский вяз. Он покрыт зелёной виноградной лозой. Ветви очень извилистые. Они напоминают мне извилистые низовья прибрежной Новой Англии, пейзажи моего детства. Энтропия, как неизбежное рассеивание энергии, возможно, и ведет нас к разрушению, но пусть пока наш взор окружают знакомые нам очертания. Подобно тому, как Баки запускает в воздух копьё, это маленькие радости, и они — настоящие.

Бен Мартин — ассистент профессора внутренней медицины в Университете Вирджинии. До окончания медицинской школы он получил степень бакалавра в области литературного творчества в колледже Миддлбери, где его дипломная работа, повесть, получила ежегодную премию Д. Э. Аксинна за литературное творчество.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ