Джонатан Франзен, любитель птиц, о мафии котиков в интернете

Автор: Эмили Аткин (Emily Atkin)

Китайские астрологи говорят, что 2018-й это год Собаки, но Джонатан Франзен , лауреат National Book Award и известный любитель птиц, празднует год Птицы: сотую годовщину Акта о Договоре по перелетным птицам, федерального закона, согласно которому (цитата Службы охраны рыболовства и диких животных США) «любому человеку противозаконно брать, обладать, импортировать, экспортировать, транспортировать, продавать, покупать, обменивать, или предлагать продать, купить или обменять любую перелетную птицу» без разрешения. (Кстати, пятница также является Национальным днем птицы.)

В своем интервью с New Republic Франзен обсуждает, как антиэкологический экстремизм президента Дональда Трампа может на самом деле посодействовать усилиям по сохранению окружающей среды. Он настаивает на своей вражде с Национальным Одюбоновским обществом, крупнейшей организацией по охране птиц в мире. Сожалеет об одержимости Америки кошками, хотя и настаивает на том, что его борьба с кошачьими совсем не столь воинственна, как это может показаться. И он рассказывает, что же действительно произошло с кошкой Уолтера в конце его романа Свобода , написанного в 2010 году.

Вы недавно опубликовали статью в National Geographic, подзаголовок которой гласит, что птицы помогают спасать наши души. Но могут ли птицы спасти нас от Дональда Трампа?

(смеется) Я думаю, на самом деле вопрос в том, сможем ли мы спасти птиц от Дональда Трампа. И мне кажется, что в целом да – мы можем их спасти. Но для этого требуется сосредоточить усилия, в особенности на приоритетах.

Почему кто-либо должен ставить в приоритет тяжелое положение птиц, особенно учитывая ежедневные грубые нарушения закона и несправедливость, происходящие в Белом доме?

Мне кажется, ответ на этот вопрос состоит из двух частей. Первая – это то, что я верю, что мы несем этическую ответственность как вид делать все, что в наших силах, чтобы предотвратить возможность масштабного вымирания. Мы унаследовали этот мир. Он создал нас и мы должны испытывать определенное уважение к природе.

К тому же на ум моментально приходит более корыстный аргумент: мы не знаем, как бесплодная планета отразится на нас в долгосрочной перспективе. Еще неясно, возможно ли, уничтожив большинство видов на планете, заменить их искусственным путем, как мы делали в прошлом.

Птицы как вид не так уж полезны людям. Да, они могут опылять. Да, они убивают насекомых. В общем и целом, они даже наносят вред экономике, потому что они прилетают и съедают вашу чернику, к примеру. На самом деле же они реальные видимые показатели функционирующей экосистемы – места, где еще осталось немного дикой природы. А когда птицы исчезают, для меня это значит: «Ого, куча всего остального тоже исчезает».

В вашей статье в New Yorker от 2015 года «Carbon Capture» («Улавливание углерода») вы высказали противоречивый аргумент, что защитники природы уделяют слишком много внимания изменению климата, вместо того чтобы уделять его птицам. Дональд Трамп в ходе своей кампании сказал очень похожую вещь. «Ветер убивает всех ваших птиц, – сказал он. – Все ваши птицы убиты. Вы знаете, защитники природы никогда не говорят об этом». Вы понадеялись в тот момент, что найдете с ним общий язык?

Нет. Я никогда на это не надеялся. У Дональда Трампа свободный полет фантазии. Наверное, накануне он увидел что-то, что надоумило его это сказать. Я никогда не думал о нем как о человеке, который заботится о ком-либо кроме себя и интересах своей семьи.

Администрация Трампа поменяла что-нибудь, о чем вы писали в той статье 2015 года? Или вы все еще «запутались в противоречии» между изменением климата и сохранением окружающей среды? Вы все еще думаете, что изменение климата это неразрешимая проблема?

Мои аргументы в статье в New Yorker базировались на том факте, что мы не сделаем ничего, что могло бы предотвратить резкую смену климата. Если вы процветающая, стабильная, маленькая, этнически однородная демократия в Северной Европе, то да, вы сможете значительно снизить ваши выбросы углерода. Но в целом мир устроен не так. И американцы устроены не так. Так что аргумент вырос из раздражения, что люди все еще притворяются, что мы можем что-либо изменить.

Но ученые утверждали и продолжают утверждать, что мы можем бороться с изменением климата.

Возможно, я немного увлекся. Да, мы можем принять меры, чтобы уменьшить выбросы углерода. Да, это произведет какой-то эффект. Возможно, мы слегка замедлим процесс резкого и катастрофического изменения климата. Но мы не предотвратим его полностью и не задержим надолго. Все равно стоит уменьшить выбросы, так как это небольшая, но польза. Это стоящая цель.

С чем я не согласен, так это с тем, что это единственная цель, которую ставит перед собой каждый, кто заботится о природе. В последние десятилетия каждый раз, когда заходит тема об окружающей среде, люди начинают говорить о смене климата. И все. И это отвлекает внимание от реальных кризисов, происходящих уже сейчас, и от реальных мер, которые мы могли бы предпринять, чтобы помочь сохранить природу. И если мы не попытаемся остановить деградацию природного мира сейчас, то даже если мы чудом сможем предотвратить изменение климата, то спасать будет уже нечего.

Проблема с изменением климата в том, что оно отвлекает нас от всех действительно насущных проблем, или даже хуже, оно делает нас такими депрессивными и фаталистами по отношению к судьбе природного мира, что мы просто сдаемся.

Подождите. Иронично слышать это от вас, когда вы явно фаталистично настроены в том, что касается природы. Или это неправильная оценка того, как вы на это смотрите?

Ну, тут такая штука. Да. Но моя статья в New Yorker скорее была размышлением на тему, как найти смысл жизни.

Давайте упростим до абсурдно легкого выбора. Я могу посвятить себя уменьшению своих выбросов углерода или же я могу посвятить себя тому, что поеду на ближайшие водно-болотные угодья и буду искоренять инвазивные сорняки, пытаясь восстановить пришедший в упадок природный участок Если я уменьшу свой «углеродный след», то практической пользы будет ноль. Никто даже не сможет ее измерить, так бессмысленно мала она будет. В то время как если каждое воскресенье я буду ездить и полоть сорняки на этом маленьком клочке земли в пол-акра, на следующий год я увижу меньшее количество сорняков. И внезапно птица, которая не гнездилась здесь с тех пор, как территория деградировала, вернется. Я принесу пользу этой птице. И это имеет огромное значение.

То есть, может быть, мы уже примем тот факт, что эта ужасная вещь случится и в этом свете сосредоточимся на том, как мы можем привнести смысл в нашу жизнь?

Как вы думаете, возможно, что антиэкологические действия администрации Трампа подвигнут больше людей к тому, чтобы стать такими защитниками природы, которые, как вы считаете, принесут больше пользы?

Как это ни парадоксально, да. Я на это надеюсь. Вопрос в том, достаточное ли количество людей заботится о природе. И я думаю, что экологическое сообщество в целом могло бы делать свою работу лучше, сосредоточившись на проблемах здесь и сейчас. К сожалению, большое количество крупных неправительственных организаций так сильно ориентированы на проблему изменения климата, что им потребуется немало времени, чтобы сменить курс.

Я знаю, что в этом в основном состоит ваша критика Национального Одюбоновского общества, и мне интересно, если вы все еще придерживаетесь своей точки зрения. Потому что Одюбоновское общество откликнулось и они сказали: «Мы можем делать две вещи одновременно. Мы можем протестовать против бурения в Арктике, потому что это разрушает местную экосистему, и в то же время потому, что это ухудшает климат». В чем минус подобной защиты?

Мне было очень печально писать ту статью и критиковать организацию, которая состоит из людей, которые любят птиц. Тяжело критиковать организацию, любящую птиц.

Но их ответ нисколько не умаляет моего утверждения, что выпускать крупный пресс-релиз о том, что изменение климата является первостепенной угрозой для птиц в Северной Америке, на самом деле контрпродуктивно. И я буду продолжать придерживаться своего утверждения, что раньше это была организация, яростно защищавшая птиц. Они возглавляли протесты против инсектицида ДДТ в 1960-х, а сейчас они предпочитают не занимать такую спорную позицию.

А какие спорные позиции, вы надеетесь, займет Национальное Одюбоновское общество и другие защитники птиц?

Я бы хотел, чтобы они вели себя агрессивней, обсуждая ветровую индустрию, и не так стремились идти на компромиссы. Я не говорю о том, что ветряных ферм быть не должно, но следует быть более агрессивными и не доверять полный контроль самой индустрии.

Я бы хотел, чтобы любая видная организация защитников птиц взялась за проблему бездомных котов. Никто не хочет заниматься этим, потому что все смотрят видео с котами, и все любят котов, и сентиментально относятся к своим котам. Но у этих кошатников полно времени, и они серьезно осложняют жизнь любому, кто говорит о том, какую экологическую катастрофу представляют собой коты в Северной Америке.

Но не домашние коты, правильно?

Нет! Домашние коты – супер. Я люблю домашних котов. Они чудесные животные. Я просто не хочу, чтобы они убивали птиц, а это то, что они делают, если выпустить их наружу.

Уолтер убил своего кота в «Свободе»?

Я думаю, если читать внимательно, то понятно, что он этого не делал. Он оставил его в приюте для животных в Сент-Пол.

Книга прямо передо мной, я сижу в своем кабинете и у меня есть экземпляр, я могу процитировать и прокомментировать. «Для Уолтера стало легче, после трехчасовой езды, поместить животное в приют в Миннеаполисе, который либо убьет его, либо сбагрит на руки семье из города, которые будут держать его в доме».

Был шанс, так как он такой милый, что какая-нибудь городская семья его возьмет. Уолтер слишком мягкосердечный, чтобы убить кота. На самом деле, как только он избавился от кота, то начал скучать по нему и жалеть.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ