4/7

То, что Григорий Сковорода в молодости побывал в Европе, известно доподлинно, однако о точном маршруте его путешествий история умалчивает. Насчет его пребывания в Польше, Венгрии, Австрии имеются свидетельства, а что касается Италии — одни предположения. Кроме того, богатую почву для предположений дает учение Сковороды с его причудливой смесью платонизма, пантеизма, мистицизма и канонического христианства.

В общем, харизматическая фигура бродячего философа для Владимира Ешкилева, с его непреходящими эзотерическими увлечениями и уникальной способностью подавать элитные конфеты тайных учений в пестрых фантиках массовой литературы, — это просто праздник какой-то. К тому же Сковородой в своем новом романе Ешкилев ограничиваться не стал: все самое мистическое и приключенческое взяла на себя сюжетная линия, относящаяся к современности.

Получилось весело и увлекательно. Вот тебе середина XVIII века, а вот начало XXI. Вот повозка странствующих циркачей, по совместительству благородных шпионов и наемных убийц, а вот дом пожилого профессора с сейфами, потайными комнатами и его собственным свежим трупом. Вот оргия с участием Сковороды и двух итальянских красавиц-аристократок, а вот обряд посвящения, который спустя четверть тысячелетия надлежит пройти молодому ученому-сковородоведу, ментальному двойнику Григория Саввича. Когда уже книги Ешкилева начнут экранизировать, а?

К названию романа прилагается подзаголовок: «Апокриф странствий», определенно выполняющий роль дисклеймера. Ешкилев сразу же предупреждает, что придуманная им история о невольном участии Сковороды в политических интригах и его причастности к европейскому масонству не более чем художественная фантазия. Тем не менее эта фантазия возникла отнюдь не на пустом месте, и кое-что в ней вполне может быть правдой. По мнению Ешкилева, философские взгляды Сковороды настолько близки к мировоззрению «вольных каменщиков», что простое совпадение здесь вряд ли возможно.

Интересно, что по этому поводу думают специалисты по жизни и творчеству Сковороды. Хотя, боюсь, чтение жанровой литературы в круг их интересов не входит.

noch_ 5 января 2013 г., 22:53

6/7

Полиграфисты постарались. В качестве шрифта выбрали подчеркнуто вычурную и старомодную гарнитуру Bodoni. Обрез книги сделали синим, под цвет моря. На глянцевой суперобложке с эффектной картинкой поместили рекомендации букеровского и нобелевского лауреатов, Хилари Мантел и Дж. М.Кутзее соответственно. Аннотации сообщают, что «Шлюпка» уже переведена на два десятка языков, а ведь в оригинале роман вышел только в нынешнем году. При этом интернет знает о Шарлотте Роган крайне мало, да еще и привирает. Скажем, один из отечественных обозревателей принял дату окончания ею Принстонского университета за год рождения и решил, что на момент издания книги писательнице было 37 лет. На самом деле почти 60.

Действие романа происходит в 1914году посреди Атлантического океана — тут явная отсылка к истории с «Титаником», да и вышла «Шлюпка» аккурат к столетию его гибели. После крушения корабля «Императрица Александра» в спасательной шлюпке оказывается 39 человек; это не превышает предписанных норм, но заметно больше реальной вместимости, так что любой мало-мальски серьезный шторм может стать фатальным. Запасы еды и воды весьма скудны, днем спасшиеся мучаются от жары, а ночью — от холода, самые слабые начинают болеть и умирать. Тем временем самые сильные заняты борьбой за власть, поскольку у каждого из них свои представления о том, как расходовать припасы и в какую сторону двигаться.

Жутковатую историю многодневного дрейфа спасательной шлюпки по просторам Атлантики рассказывает главная героиня книги, молодая женщина Грейс Винтер. Именно ее глазами мы видим, как развивается трагический конфликт между матросом Харди, единственным попавшим на борт профессиональным моряком, резонно взявшим на себя функции капитана, и группой суфражисток, уверенных в том, что Харди незаконно узурпировал власть и использует ее в личных целях. Парадоксально, что именно тихоня Грейс, вроде бы находясь в состоянии умопомрачения, совершает роковой толчок, после которого Харди летит за борт. В том, было ли убийство предумышленным и кто именно стал его истинным виновником, надлежит разбираться суду Соединенных Штатов.

Приключенческие мотивы в «Шлюпке» не так уж важны. На самом деле это роман прежде всего этический, он призван разобраться в том, на какие поступки дозволено идти человеку ради спасения своей жизни. Примечательно, что людская молва, федеральный закон и собственная совесть дают на этот вопрос довольно-таки разные ответы. Интереснее всего обстоит дело с совестью. Она как бы не дремлет и порой настойчиво о себе напоминает, но в страшные моменты, когда речь идет о жизни и смерти, с ней почти всегда удается договориться. Да и кто-кто, а прошедшая суровую школу бедности Грейс, милый ангел, научившийся бороться за место под солнцем любыми доступными методами, со своей совестью разговаривать умеет.

«Шлюпка», безусловно, замечательный и даже сенсационный дебют, однако тут есть любопытный нюанс. В одном из немногочисленных интервью Роган призналась, что пишет прозу с 25 лет и до «Шлюпки» сочинила четыре романа, однако ни один из них ее не удовлетворил, и у нее хватило совести не пытаться их опубликовать. Поучительная история для украинских писателей: оказывается, автор романа и его герой могут быть совершенно разными людьми.

noch_ 5 января 2013 г., 23:19

без оценки

История гласит, что Томас Пинчон родился в 1937 г. в штате Нью-Йорк, служил в Военно-Морском флоте, закончил Корнелльский университет, за 55 лет творческой деятельности выпустил семь романов. Больше об этой крупнейшей фигуре мировой литературы второй половины ХХ века толком не известно ничего. После смерти Сэлинджера Пинчон остался писателем-затворником номер один. Он не просто не дает интервью и не появляется на телевидении, но вообще избегает какой бы то ни было публичности. Говорят, в лицо его знают от силы пять-шесть человек. Есть несколько фотографий Пинчона, они датированы концом 1950-х, и в том, что на них изображен именно автор «V», «Выкрикивается лот 49» и «Радуги тяготения», уверенности нет. Еще по официальной версии в 2004 г. в одной из серий «Симпсонов» Пинчон вроде бы озвучил сам себя, но кто поручится, что это был именно он?

«Радуга тяготения» написана в 1973-м, но на русском она вышла только сейчас. К переводу Анастасии Грызуновой и Максима Немцова высказывалось немало претензий, однако вне зависимости от их обоснованности (мне кажется, весьма сомнительной) работа переводчиков сродни подвигу. В «Радуге» 900 страниц мелкого шрифта, это сложнейший роман с головоломной фабулой, с огромным количеством персонажей, с упоминанием сотен реалий периода Второй мировой войны. Он труден для восприятия на всех уровнях: язык Пинчона причудлив и перенасыщен хитроумными каламбурами, его словесные конструкции громоздки и некомфортны, его волюнтаристская манера ведения повествования способна обескуражить даже самого подготовленного книгочея. Честно признаюсь, я лично знаю только одного человека, который полностью прочел «Радугу тяготения», да и то в английском оригинале лет 30 тому назад, когда еще был молод и вынослив.

Действие романа, как уже было сказано, относится к периоду конца Второй мировой. Начинается оно в Лондоне, обстреливаемом «оружием возмездия», немецкими баллистическими ракетами «Фау-2», причем ракета, звук которой слышен в первом эпизоде романа, падает на город в самом его финале. Подробней говорить о сюжете нет ни места, ни смысла: в нем десятки закрученных, переплетающихся, внезапно обрывающихся линий, несчетное множество тем, аллюзий, метафор, намеков и экивоков. Причем чем дальше, тем действие становится все более фантастичным. Собственно, любая книга Пинчона представляет собой мощный концентрат эзотерики, мистики, конспирологии и психоделики, а уж «Радуге тяготения» в этом плане равных нет не только у него самого, но и во всей прозе мира.

Чтение романа похоже на путешествие по громадному лабиринту с мешком, набитым словарями, справочниками и литературоведческими статьями. Помнится, «Улисс» вышел по-русски с корпусом примечаний, занимавшем пятую часть книги, а вот роман Пинчона, который нередко и вполне резонно сравнивают с романом Джойса, к сожалению, издан без комментариев. С другой стороны, количество прочтений «Радуги» настолько много- и разнообразно, что полную свободу читательского восприятия можно считать даже благом. Правда, для обретения этого блага придется приложить поистине титанические усилия. Лично мне довольно быстро стало ясно, что эта великая книга категорически «не моя», и в результате я смог одолеть от силы четверть романа. Кто может больше, дерзайте.

noch_ 5 января 2013 г., 23:30

4/7

«Хрустальну свиноферму» вполне можно назвать сиквелом, продолжением вышедшего в 2008 году романа «Шахмати для дибілів». Снова текст на чистом суржике, опять в центре внимания юный Міша, будущий шахматный гений, и его мудрый наставник доктор Падлюччо, «алхімік, екзегет, магістр шахматної мислі та полупроводнік Божої волі» — оба своеобразные alter ego автора. Снова сюжет заверчен вокруг самой благородной и популярной из интеллектуальных игр, придуманных человечеством, однако на этот раз о шахматном искусстве как таковом речь почти не идет: в книге всего две диаграммы и ни одного полного описания партии.

Зато присутствует квазидетективный сюжет с метафизическими эскападами — так, доктору Падлюччо мерещится некий относительно симпатичный вибрирующий поросенок, который склонен превращаться в весьма неприятную волновую свинью. Также в наличии закрытый шахматный клуб, практически тайное общество, проводящее мистические обряды, где главная роль отведена не похожей на другие фигуре коня. Имеется даже намек на ритуальное убийство, но вся эта криминалистика с эзотерикой настолько легкомысленна и нелепа, что лучше всего считать ее пародийной.

Главная прелесть шахматной прозы Брыныха — это, конечно же, язык, тот самый великолепный суржик, на котором сочетания высокого и низкого звучат гомерически смешно. Например, так: «Першою із жертв буде отказ від сумнівів, порожденних гординею, люцьким тщеславієм та іншим слизом, який усі ми копимо в душевних надрах. У нашу сім'ю способні попадати тіки діти, а не бурмила з отрощеними до колін дубинами скептицизма». Метафоры у Брыныха непредсказуемы: внешность одного из игроков напоминает «субфібрільну температуру», а квартира, в которой расположена шахматная федерация, «задрипана и жалюгідна, як діал-ап в епоху оптоволокна». Конечно же, в тексте вдоволь абсурда: так, воображаемая жертва маньяка-убийцы, оказывается, «мирно і натхненно верталася цією стежкою до рідного села після поїздки на столичний гейпарад, приурочений до першої річниці закону про двомовність».

Собственно, кроме этой дивной языковой стихии и забавных смысловых фокусов, в «Хрустальній свинофермі» ловить нечего. Если первая книга шахматного цикла смотрелась свежо и оригинально, то вторая выглядит слегка выморочной и, в общем-то, необязательной. Это не значит, что прием исчерпан, однако если Брыных соберется писать третий шахматный роман, ему обязательно придется выдумать что-нибудь особенное. Иначе очередная история про юного гения Мішу и его мудрого наставника доктора Падлюччо будет восприниматься не «ух ты, как!», а «ну вот, опять».

noch_ 12 августа 2013 г., 23:48

4/7

Оксана Форостина не ищет легких путей. В своем дебютном романе, первые наброски которого, по ее признанию, появились больше десяти лет тому назад, она решила посмотреть на мир, а точнее, на Украину, глазами мало того что мужчины, так еще и иностранца. Иностранец, правда, с существенной поправкой, такой себе иностранец-лайт: у американского бизнес-консультанта Элайджи Мельника имеются украинские корни, и на языке своих предков по отцовской линии он может изъясняться довольно сносно.

Действие Duty free охватывает период с 1996-го по 2009-й, и судьба героя в нем тесно связана с судьбой страны. В 1996-м Элайджа молод, беспечен, открыт новым впечатлениям и влюблен в лучшую девушку Львова, рок-звезду и неуловимую золотую рыбку по имени Ванда. В 2009-м он уже слегка потрепанный, немного пресыщенный, хотя и не расставшийся с остатками прежнего идеализма. С Украиной та же беда. В середине девяностых она полна юных сил и свежих надежд, ее пьянит запах свободы и манят радужные перспективы. В конце 2000-х страна выглядит разочарованной, уставшей, лишенной иллюзий и до жалости прагматичной. Ванда больше не львовский рокер в фенечках — теперь она киевский риэлтор на джипе.

У Форостины острый глаз и хлесткая речь. Лучшие страницы романа написаны размашисто, со страстью, с полемическим запалом, с афористической смелостью. О Львове: «Тут плюнуть нема на кого: як не надія нації, то геній». О страхе, из-за которого люди «перетворюють усі хороші речі цього світу на прожитковий мінімум. Віру — на церкву. Одкровення — на догму. Кохання — на шлюб. Любов і відданість — на сімейні, курва, цінності. Пристрасть — на секс, а секс — на порно. Музику — на шоу-бізнес. Поезію — на шкільну програму». О новой пассии Элайджи образца 2000 года: «Красуня була приємна, розважлива, ненав'язлива, цілеспрямована, дисциплінована у роботі, ходила на курси французької та займалася марафонським бігом. Елайджі хотілося задушити її подушкою».

Читатель ждет уж слова «но», и оно непременно воспоследует. Если отдельные отрывки Duty free безоговорочно хороши, то в целом роман получился неровным. Яркие энергичные фрагменты соседствуют с характерными для «сучукрлита» вяловатыми рефлексиями. Резкость ненормативной лексики не слишком удачно сочетается с лирической нежностью — Форостина покамест не Жадан, используя мат, она не то чтобы фальшивит, но порой дает слишком резкое форте. Неаккуратно выстроена полифония: почти весь роман мы проводим с Элайджей, так что внезапные переводы в центр композиции Ванды, а то и вовсе Феи, персонажа второго ряда, выглядят неуместными. Наконец, сюжет напоминает милый старый мультик о паровозике из Ромашкова, который то мчал во весь опор, то вдруг съезжал с рельсов и принимался нюхать цветочки, слушать соловьев и любоваться рассветом.

По существу Duty free, это роман о том, что, выражаясь языком Форостины, мы все «прос..ли» и «прое..ли». Тем не менее заканчивается он вполне умиротворенно, что дает дополнительный повод завершить эту заметку подобным же образом. Первый блин получился немножко комом, однако талант автора позволяет надеяться на то, что лучшее, конечно, впереди. Как этот талант не «прос..ть» и не «прое..ть», лучше самой Форостины не знает никто.

noch_ 13 августа 2013 г., 00:06

3/7

Павел Коробчук, зарекомендовавший себя одним из лидеров молодой украинской поэзии, в 28 лет почувствовал, что лета его к суровой прозе клонят, и сочинил роман. Наверное, эта фраза прозвучала иронически, мол, какие там еще лета в 28? Но тут стоит вспомнить, что приведенную фразу из шестой главы «Евгения Онегина» Пушкин написал в том же самом возрасте, который теперь кажется таким юным. Двести лет назад люди взрослели быстрее. Особенно поэты — у них было не так уж много времени.

И все же «Море для шульги» — роман невзрослого человека. Этакого задиристого юноши, который столкнувшись с разнообразными вопросами бытия, берется их решать, начиная ничтоже сумняшеся с самых главных. Как и в большинстве книг молодых украинских писателей, повествование ведется от первого лица, и хотя на сей раз герой-рассказчик (назовем его N) не равен автору, очевидно, что все рассуждения N, не имеющие непосредственного отношения к сюжету, это рассуждения самого Коробчука.

Подобных рассуждений в романе предостаточно. «Море для шульги», который сам автор предлагает считать философским триллером, вообще пестрит сентенциозностью самого разного толка, на каждой второй странице можно найти фразу, претендующую на звание афоризма. «Мемуарістика — це повільна смерть у буквальному сенсі». «Демократія — це силікон у порножурналах, які розглядують підстаркуваті мужики в туалеті». «Примушення до чогось — це заперечення потрібності чогось на користь ілюзорного вимагання самого процесу діяльності». Интересно, сколько раз вам пришлось перечитать последнее предложение, чтобы понять его смысл.

Так обстоят дела с философией. Что касается триллера, то интрига в романе, безусловно, имеется, только она какая-то невсамделишная и дрожи не вызывает. Куда заметней наличие элементов фантастики, да еще и с примесью конспирологии. По сюжету N нанимается на работу курьером — развозить состоятельным клиентам коробки с неизвестным содержимым; потом оказывается, что в них заключены вызывающие острое удовольствие галлюцинации, и все это сделано для разрушения общественных основ, причем по заказу чуть ли не Северной Кореи...

Еще можно говорить о разнообразных нюансах. О сюжетных небрежностях (рассказчик запросто сообщает об увлечениях человека, которого видит впервые в жизни). О маркировании русского как языка, если не «блатняка и попсы», то уж точно жлобов и хамов («Атайді, скот! Ти мнє тут стьокла пачкаєш, мішаєш таргавать! Уйди вон, прочь атсюда!»). О том, что поэт в Коробчуке все-таки сильней прозаика (его все время пробивает то на слишком плотную образность, то на ритмизованные строки, то на фрагменты, написанные откровенным верлибром).

В финале получается чистый Пелевин. N понимает, что реальности не существует, что все на свете — это кем-то навязанные иллюзии, и единственный способ уйти из-под власти злонамеренных чужих иллюзий можно только, создав прекрасные собственные. Что нам стоит сделать море: нарисуем, поплывем.

noch_ 13 августа 2013 г., 00:42

4/7

Аннотация и интернет сообщают об Анне Янченко не так уж много. Родилась в Харькове, четыре года прожила в Буэнос-Айресе, где работала «курьером у контрабандистов и фотомоделью», немало поездила по миру, сейчас обитает в Киеве. Писатель, журналист, фотограф. Underdog, свой первый роман, написала в 26 лет. Судя по фотографиям, весьма хороша собой.

Роман состоит из двенадцати глав. В названии каждой — женское имя и город. Все двенадцать девушек родом из Украины, но отечественных топонимов только два: Киев и Лозовая. Остальных судьба не слабо разбросала по миру: Москва, Берлин, Мадрид, Будапешт, Монте-Карло, Александрия, Бангкок. Двенадцать самостоятельных, не зависимых одна от другой историй связаны двумя веревочками. Во-первых, в каждой предыдущей главе упомянуто имя героини следующей. Во-вторых, последняя из них рассказывает обо всех прочих злобным сокамерницам по аргентинской тюрьме.

Хелена, Марьяна, Ева, Оксана, Карина, Александра... Все они ведут рассказ от первого лица, и все эти лица, простите за каламбур, на одно лицо, черты которого автор книги отчетливей всего может увидеть, глядя в зеркало. Нарекания также вызывает финал, сколь эффектный, столь и неестественный. С чего вдруг героиня последней главы ведет себя подобно человеку, который с головы до ног облит бензином и при этом чиркает спичкой, предвкушая, как он сейчас сладко покурит?

А теперь о хорошем. Возможно, Янченко пока не очень умеет писать романы, зато она определенно умеет писать. Пишет бойко, размашисто, забористо, а главное — со вкусом. Кроме того, бэкграунд у девушки что надо — она читала Маркеса и Лоренса Даррелла, заглядывала в Батая и Чорана, смотрела Годара и Орсона Уэллса, играла в техасский холдем и Molester Trainman, гуляла по Корниш и Унтер-ден-Линден, кушала яйца «бенедиктин» и тартар из артишоков. Пускай в романе все это делает не она сама, а ее герои, сомнений в том, что автор в курсе дела, не возникает.

Ее киевская героиня Таня, язвя по поводу романтично настроенного бойфренда, вспоминает, что радость в день рождения ей доставляли только подруги, «умевшие ввернуть в поздравительную речь пару крепких словечек, а не разводящие розовые сопли». Очевидно, это снова авторский голос: ни розовых соплей, ни умильных слюней, ни сентиментальных слез в прозе Янченко не наблюдается. К счастью, в противоположную сторону, в свойственный юности безудержный цинизм ее тоже не заносит.

Судя по немногочисленным интервью, Янченко еще не поняла, литература для нее всерьез и надолго или ей просто захотелось немного пописать. Я бы предпочел первое: Underdog относится к числу таких дебютов, после которых с любопытством ждешь продолжения. Кстати, о названии: андердогом в покерной терминологии именуют игрока, которому за столом всегда достается худший расклад. Надеюсь, этот термин имеет отношение только к одной из героинь книги, но не к ее автору.

noch_ 13 августа 2013 г., 00:57

5/7

В рамках международной образовательной программы под видом невинных старшеклассников обоих полов некая мощная террористическая организация внедряет в один из городков США десятки безжалостных тинейджеров-убийц. О происхождении террористов, лишенных ярко выраженных национальных и религиозных характеристик, ничего конкретного не сообщается, это может быть и Сирия, и Венесуэла, и Пакистан, и Беларусь. Про добрых на лицо и страшных внутри детишек известно, что с четырех лет их разлучили с семьей и устроили им такую школу выживания, что до выполнения боевых заданий дожили не все. Зато все дожившие стали такими монстрами, что Дон Корлеоне, Леон-киллер и Терминатор-2 рыдали бы хором.

Идеология подростков-агентов представляет собой безумный микс разнообразных радикальных учений, неважно, крайне левых или крайне правых. Заглавный герой книги, щуплый мальчишка по кличке Пигмей, с одинаковым уважением цитирует Маркса и Мао Цзэдуна, Гитлера и Ленина, Троцкого и Муссолини, Эвиту Перон и Че Гевару. Объект ненависти Пигмея и его команды — естественно, Америка. Глубоко лживая, ненасытно жадная, насквозь прогнившая, во всех смертных грехах погрязшая, тотальному уничтожению подлежащая.

Чак Паланик на выдумки горазд. В «Пигмее» он придумал устроить битву стереотипов — в этой книге собраны самые одиозные представления антиамериканистов об Америке и, соответственно, самые тенденциозные взгляды американцев на антиамериканизм; надо сказать, что одно другого стоит. Однако главная фишка нового романа одного из самых популярных американских писателей не в сюжете и не в столкновении мировоззрений. Она, как ни странно, в языке.

«Агент моя нижний зуб коренной трогай, цианистый калий под пломба, лижи да не кусай. Сообщай пограничный чиновник, что студент по обмену, проживай приемная семья, срок шесть месяцев... Приемный отец — крупный одышливый корова, рот гнусная вонь источай, труп мясо диета, примесь виагра вонь-волна, рука тяни, что рукопожатие ухвати данный боевик. Агент моя кисть коэффициент сжатия анализируй, соотношение кость-сало оцени...»

Можно подумать, что здесь приведен какой-то особенный фрагмент, но нет, ничего подобного. Таким вот странным образом, с существительными и прилагательными в номинативе, с глаголами в императиве, с дикими лексическими вывертами и жуткими синтаксическими выкрутасами написана вся книга от начала до конца. Парадокс в том, что неудобочитаемой она от этого отнюдь не становится, даже наоборот. Паланику удивительным образом удалось сочетать стилистический эксперимент с ярко выраженной злободневной тематикой.

В «Пигмее», как обычно у Паланика, хватает и секса, и насилия и всего того, что не рекомендуется детям до 16-ти и что их при этом более всего привлекает. Однако, несмотря на актуальность и жесткий натурализм, воспринимать эту книгу всерьез все-таки трудновато; она не столько страшная, сколько смешная. Характерно, что миссия террористов обречена на провал. Америка оказывается настолько растленной, что под ее пагубным влиянием даже такие лишенные человеческих черт биороботы, как Пигмей, превращаются обратно в людей.

noch_ 5 января 2013 г., 00:34