4

Памук рассказывает историю своего детства и юности, а вместе с ней и историю Стамбула. Но история этого Стамбула - не византийские времена (разве что упомянут "византийские развалины"), и даже не золотой век Османской империи, ярость войн и дипломатия держав, а провинциальные прадеды, середина-конец девятнадцатого века. Множество преуспевающих и не очень людей, пытающихся понять, как им жить и на кого походить. Они постоянно ездят в Европу, увлекаются искусством, разоряются, обсуждают и осуждают знакомых, и все они одиноки. Так же неприкаянно выглядит и город в описаниях автора.

...когда я смотрю на людей, зимними вечерами спешащих по снегу и слякоти к себе домой, - во мне рождается черно-белое, горько-радостное чувство.

Стамбул Памука

Стамбул Памука создается не скоплением домов, а их отсутствием. Сначала рисуем Босфор: азиатский берег, европейский. А уже потом начинаем выкладывать вокруг него город. По Босфору плывут корабли, паромы, лучший вид - не вид на город, а из города, на это пространство воды и воздуха. Только Босфор еще остается тем местом, где может что-то случиться.

Одним из объединяющих город удивительных природных явлений, воспоминания о которых остались у меня с детства, было появление в Босфоре льдин. Их принесло течение из Черного моря, куда они, в свою очередь, попали из Дуная.

Время Стамбула Памука закольцовано. Он пишет о тоске его жителей, но она, должно быть, ничем не отличалась бы от тоски византийцев во времена упадка Константинополя. Или после его завоевания османами.

...я [] догадывался, что все это следы погибшей и ушедшей в прошлое цивилизации, что здесь некогда жили люди, немного похожие на нас, только жизнь у них была совсем другая.

Стамбул Памука вообще полон тоски и печали. Памук подробно перечисляет все места города, навевающие эти чувства, все природные явления и звуки. Все эти окраины, которые одинаковы в любом большом городе. Вывески, магазинчики, тупики, переулки, окраины. Множество одинаковых новостроек в отдаленных районах. Одинаковые комнаты с салфетками, фотографиями и телевизорами. Печаль и тишина гостиных, в которых никто не собирается. Обязательное пианино, на котором никто не играет. Плохие фильмы и незаконченные книги.

Потому что самый действенный способ избавиться от тоски по былому величию - совершенно не думать об исторических зданиях и не обращать никакого внимания на их архитектурные особенности.

Азия и Европа

Поиск самобытности - самый горький вопрос для Памука в этой книге. Он пишет о времени пашей, потом о реформах Ататюрка, европеизации и, наконец, национализации Турции. В Стамбул европейские писатели долго приезжали именно в поисках "восточной экзотики", стандартной и несуществующей. Они же, по мысли Памука, занесли в Стамбул, как дурную болезнь, неизбывную печаль, вечные сомнения, попытки сравнивать себя и Европу. Несмотря на это, восстановить повседневную османскую культуру в основном можно как раз по воспоминаниям и картинам европейских путешественников.

Воспоминания о былом величии Османской империи, бедность и заполонившие город развалины, навевающие тоску, - вот с чем ассоциировался у меня Стамбул. И всю свою жизнь я пытался побороть эту тоску или же, как все стамбульцы, наконец сжиться с ней.

С печалью можно бороться только приняв повседневность. Предшественники Памука, которыми он восхищается, наблюдали за жизнью горожан, смотрели на Стамбул "как на удивительную, чудесную страну, ждущую своего исследователя". Не тосковать о прошлом, а удивляться и смеяться над всем, что случается, ведь ежесекундно происходит до двух самых невероятных событий одновременно, не говоря о просто смешных и грустных. Но для этого надо быть другим человеком.

Даже в годы моего детства, когда Стамбул находился в наибольшей изоляции от мира, его обитатели постоянно чувствовали себя в нем немного чужими. Город представлялся им то слишком западным, то чересчур уж восточным, что порождало легкое беспокойство и неуверенность: имеют ли они право называть этот город своим?

Возможно, проблема в том, что город всегда больше представления о нем. Для европейского мира существует падение Константинополя, для Турции - день взятия Константинополя. История Стамбула Памука непреклонно дает понять, что единого города нет и не было. Стамбул постоянно горит, потому что построен из дерева, его облик все время меняется. Воспоминания ненадежны, каждый помнит свое. Меняется облик, меняется идея города - но есть ли городу до этого дело?

Город и сны

В такие моменты я понимаю, что сны, с самого детства снящиеся мне в туманные ночи, снятся и миллионам других стамбульцев, живущих на холмах вокруг Босфора.

Разница между реальным Стамбулом и словом, которое его обозначает. Трудности перевода города, в котором ты живешь всю жизнь, в слова. Памук постоянно подчеркивает, что это - его личная история. Связанная с членами семьи, первой любовью, бесконечными прогулками, поиском себя. Он ходит по улицам, сначала размышляя о золотом времени, которое всегда - не сейчас. Здесь просится, конечно, рифма с Прустом, опять европейская параллель. Но в конце концов, после долгих блужданий по улицам, сирен в тумане, черно-белых рисунков Стамбула, главный герой получает от города ответ на свой вопрос - кто он такой.