3

Прочитала с трудом. Пробиралась словно сквозь сорняки через толщу слов. Удивляюсь обилию высоких оценок, да простите меня читатели.
Вижу что это рай для филолога изучающего язык, но явно не для рядового читателя. Что бы понять сюжет мне пришлось сидеть еще с час и думать, осмыслять, ставить все в нужные полочки, хотя, большую часть, по идее должен делать автор. Ладно, сделаем скидку на реализм и современность. Но, почему нельзя было выделить нормально диалоги? Раза с третьего прочитывания строки я начинала понимать, что это прямая речь.

Мон анж, почему не снимаешь меня - вопрос адресован Михе-Роберту-папашке-Сашке. Снимаешь в каком смысле, в проститучьем, вопрос вернулся от Михи-Роберта-папашки-Сашки. Мамашка молча стучала молотком, обивая плитку, старательница. Я спала и со сна не соображала, что где, а стук молотка, который стал уже стук в дверь, будил и пробуждал. Вперлись вдвоем: негр Ира и медная Ульяна. Алексан Алексаныч нас прислал. На кой? Ехать покупать вам вещи. Какие вещи? Какие захотите, но уложиться в бюджет. А какой бюджет? Хороший. А где деньги? А деньги у нас с собой. А давайте, девушки, их мне, я сама все, что надо, с ними сделаю. А нам так не велено. А как велено? Чтоб мы рассчитывались. Не доверяете? Ну что вы. Не ну что вы, а не доверяете, и неча вола крутить, а раз так, поворачивайте оглобли и марш отсюда. Мордашки повытянулись. Особенно у черной.

К вам как к человеку, а вы...

Вот именно, как. А не просто человеку. Что и показывает. Марш.

Господи, да на что вы обиделись?!

Много чести. Просто лежу и размышляю, какого рожна я здесь лежу, а ты мешаешь.

Вам не нравится здесь?

Не-а.

Да вы что, не может быть!

Хошь сказать, неужли на помойке лучше? В одном смысле нет. В другом да.

На ходу мысль ловите.

Сашка отмечал.

В каком же на помойке лучше?

Тебе не понять. До поры до времени.

Ой, тьфу-тьфу!

Не боись. Пока живой, ничего не боись. Опыт показал. А уж когда мертвый, тогда и вовсе не боись.

Какой же у вас такой опыт? Как это все с вами случилось?

Обе подступали ко мне с разных боковин кровати, с глазами торчком, полными девичьей любознательности, готовые выслушать, чего никто не знает, заранее гордые, что никто не выспросил, а они выспросили, повезло, и вот сейчас из этой бочки польется.

Засмеялась.

Как у Сашки, простосердечно выпытывать, у вас, подруги, не получится. Встаю. Шампанское в ведерке есть?

Нет.

Ну и хрен с ним. Обождите там.

За завтраком в опять же зазеркальном каком-то закутке черная Ира спросила: а верно, в Алексан Алексаныче есть шарм и такая власть над человеком, что...

Дала ему, спросила, чтоб пресечь амикашонство.

И тут увидела, честное слово, как негр покраснела.

Да, история хорошая, да язык яркий и разнообразный, нет, не было приятно читать. По моему мнению, автор так и не смог определиться: описывать филолога на стажировке (а именно молодые специалисты щеголяют всеми словами, что знают) или же бомжа.

Под лопаткой зашевелилось, зачесалось, забусило, забыгнуло, загрубело, завередило, разогрелось, просунулось и вылезло сперва крохотным бутоном, быстро развернувшимся и ставшим крупным белоснежным крылом, только у оснований перьев скопились тени, отчего там, в заглыбях, они виделись более темными, чем на концах.

Если не смотреть на книгу, а просто отдельно выхватывать предложения, то мне нравится обилие слов, иногда прям хочется выписывать их отдельно, читать, проговаривая по слогам. Не в контексте книги, а значит теряя сюжет.
Из больших плюсов могу отметить что меня порадовал конец, вот прям стопроцентно идеальный, другой бы не приняла.
Делаю скидку на неопытность и молодость самой себя, возможно книгу я бы прочувствовала позже, потому отложу ее ненадолго, и повторно попробую прочесть позже, годам к сорока.