5 Ждать и надеяться

Первое знакомство с автором всегда непредсказуемо. Будучи по натуре влюбчивым читателем, я все же долго сомневаюсь, прежде чем открыть для себя новую фамилию. Если выбор ограничен определенной книгой и к тому же еще и немалого объема, сложно вдвойне. Добавьте к сим обстоятельствам еще и щепотку сомнений в виде ограничения по времени (мне одной кажется, что в декабре стрелки на часах бегут с небывалой скоростью?) и поймете, насколько легко мне бывает забрести в дебри под названием «как-нибудь потом» и взамен пойти на повторное свидание со знакомым и полюбившимся автором.

С Джоном Ирвингом все с самого начала пошло не так. Я не планировала томов. Их было немало в этом году. Я хотела почитать что-то из современной зарубежной литературы, но перевернула первую страницу и…

«Звали его доктор Уилбур Кедр, и, хотя от него всегда исходил легчайший запах эфира, одна из сестер, думая о нем, нет-нет и вспоминала твердую, долговечную древесину хвойного дерева, имеющего то же название. Что касается имени Уилбур, она его терпеть не могла; самая мысль, что столь идиотское сочетание звуков приходится произносить вместе с такой солидной фамилией, казалась ей оскорбительной. Другая медсестра пребывала в уверенности, что влюблена в доктора Кедра. И когда была ее очередь давать имя младенцу, она частенько нарекала его Джоном Кедром, или Джоном Уилбуром…» (с.)

… пропала. Ещё какое-то время в голове реяла мысль о том, что ничего масштабного до конца года я прочесть не успею. Еще были попытки переключения на более незатейливую литературу. Только, неизвестно почему, под стук колес и мерное покачивание вагона метро мне все вспоминались эти несколько строк, лёгкое, насмешливое, но и в меру серьезное начало. Не растекаясь мыслию по древу, скажу просто: растеребив себе душу желанием узнать, что же это за человек - Уилбур Кедр, я все же выбрала увесистый том.
Жизнь не терпит прямолинейности. Не терпит категоричных «да» и «нет». Поскольку все мы – лишь мотыльки, слепо бьющиеся об освещенную гладь стекла. Не познаем цену жизни, пока не встретимся с ее пленяющей и такой опасной красотой. Кто знает, чем она для нас обернется? Уроком ценою в обожженные крылья или последним желанием? Каждый сам выбирает свой путь.
Ирвинг спутал все мои чувства и, в конечном счете, заставил признать поражение. Впервые я искренне переживала за всех героев романа. Понимала и принимала, но не занимала определенной стороны. Глубоко сопереживала каждому. А ведь в пространстве книги автор поднимает спорные темы.
Доктор Кедр – директор приюта на протяжении долгих лет. Он помог появиться на свет далеко не одному младенцу. Вмести с сестрами Эдной и Анджелой одарил теплом, дал кров и заменил семью. Для него рождение ребенка – работа Господня, его долг и его крест. Вместе с тем в Сент-Облаке находят себе недолгий приют и несчастные женщины. Те, кто по воле судьбы или по собственному желанию готов оставить новорожденного, а то и вовсе сделать аборт. «Имеют право» - скажете вы. Сейчас – безусловно, во времена доктора Кедра – невозможно, аморально и наказуемо. Неважно, чем могут обернуться для будущей матери роды – счастьем материнства или смертью. Уилбур Кедр принимает и женщин, даруя им возможность сделать свой выбор. Для него и это работа Господня. Он не делает различий.
Гомер Бур – самое прекрасное произведение доктора Кедра. Ребенок Сент-Облака, сын. Пусть и не по крови. Гомер на собственном примере ощутил всю боль сироты. Для него, юного и бесспорно талантливого ученика профессионального акушера, тоже не было сомнений в понимании работы Господни, пока…
Собственно, с этого «пока» и начинаются качели, на которых автор раскачивает читателя. Ведь можно понять и позицию доктора Кедра, для которого принятие законом правомерности абортов – насущная необходимость, и понять Гомера, не меряющего душу ребенка понятием «дергается/не дергается». Я понимаю и того, и другого.
Я понимаю нежелание Гомера становиться убийцей, я понимаю и Уилбура. Ведь подчас аборт – единственная возможность спасти умирающую женщину. Вот только никогда сердцем не приму матерей, отдающих своих детей в детский дом. В этой спорной позиции автор поступает мудро – не навязывает своего мнения. Он мягко, по-отечески подводит к мысли, что любое мнение одинаково важно.
Естественно, Ирвинг не ограничивает роман лишь вопросами морали. Ведь «Правила виноделов» - еще и обширное полотно, на котором колоритно и с размахом разворачиваются судьбы героев. Для меня треугольник «Уолли – Кенди – Гомер» - нетипичная сюжетная фигура. Обычно по мере прочтения я чётко определяю для себя, какая пара мне нравится больше, какая точка в этом геометрическом рисунке лишняя. В романе все намного сложнее, потому что автор заставляет любить каждого героя книги. И бесконечно доброго, веселого и отважного Уолли, ставшего героем и одновременно жертвой войны; и красавицу Кенди, сердце которой не способно выбрать между обещанием близкому человеку и любовью; и, конечно, Гомера, пожертвовавшего слишком многим во благо тех, кто ему дорог.
Мне действительно больно. Мы проживаем жизнь, хотим мы того или нет, по правилам. Писанным или нет. Мы следуем законам, которые так часто не находят отклика в душе. Мы подчиняемся, но делает ли это нас счастливыми? Счастье быть любимым должно было бы подарить Гомеру долгожданную семью. Так почему единственное, что получил он от жизни, - сын и принятие собственного предназначения? Всю жизнь ждать и надеяться, чтобы однажды понять, что твое место все-таки там, где ты родился! Верность данному слову и вера в лучшее должны бы подарить Кенди и Уолли счастье, да разве возможно оно теперь? Слишком много вопросов в нескончаемом потоке человеческого отчаяния.
Ирвинг заставляет пересмотреть взгляды. С таким трепетом ждала я встречу с Мелони… Кто бы мог подумать, что она станет тем толчком, что заставит Гомера двигаться вперед? Так негодовала я подчас от менторского тона Уилбура Кедра, так сердилась на его навязывание Гомеру призвания… Пусть и понимала сердцем, что он прав. Так почему же так больно в конце?

А роман… Роман, конечно, прекрасен. Пусть иногда он был немного шероховат (ох уж этот половинчатый, неподдающийся логике перевод имен и названий…), но в целом это никак не поколебало моей уверенности, что Джон Ирвинг – живописец. Хоть и скрывается под маской писателя. Вместе с любимыми моими героями я побывала в сумрачном, заснеженном Сент-Облаке, неуютном лишь только на вид, собирала яблоки в чудесных «Океанских далях», переживала долгое и страшное путешествие в тропических лесах Бирмы и… Столько всего чувствовала! Боялась и верила, любила и сомневалась. Ждала и надеялась.

Верите ли вы в любовь с первого взгляда? Гомер понял, что любит Кенди, лишь только увидев. Так и мне хватило одного романа, чтобы понять, что с Джоном Ирвингом нам по пути.