5

Иконопись - это, конечно, не просто искусство. Это над-искусство, сверх-искусство, и подчиняется оно законам совсем иным, нежели остальная живопись.

Нет, начну, пожалуй, по-другому. Примерно с семнадцатого века древние русские иконы - к тому времени покрытые слоем копоти - принимаются заковывать в драгоценные золотые оклады. Икона становится чем-то роскошным, сверкающим, призванным поражать глаз обывателя богатством своего сияния. Почти на три столетия золотые "саркофаги" закрыли от людских глаз истинную драгоценность, терпеливо ждущую своего часа под слоем холодного металла.

В конце девятнадцатого века иконы начинают реставрировать - снимается золото, бережно удаляется копоть, восстанавливается прежний вид изображений. Происходит грандиозное "открытие" иконы - и происходит оно удивительно вовремя: еще чуть-чуть, и планета содрогнется от войн и революций. Накануне кровавого хаоса миру вновь является неземной свет Боговдохновенного искусства, чтобы в страшные минуты стать полным надежды словом, поддержкой, пристанищем измученных душ.

Князь Трубецкой очень проницательно ведет на страницах своей книги параллель "история иконы - история России", отслеживая по этой параллели не только ключевые события обеих прямых, но и высокий смысл происходящего, таинственные глубинные процессы, протекающие в душе русского человека. Наблюдая изменения в манере написания икон, князь делает мудрые выводы о состоянии нашего внутреннего мира - и это, конечно, разумно, так как икона (древняя по крайней мере) представляла собой внешнее выражение чего-то сокровенного, сокрытого глубоко в сердце народа - его чаяний, страхов, привязанностей и тайн. Внимательно всматриваясь в лики святых мы можем ненароком заглянуть в душу древней Руси, в самый укромный ее уголок.

Это раз. Князь дает презанятное видение становления русской религиозной мысли сквозь века - вплоть до двадцатого. Уже этим книга заслуживает самого пристального внимания.

То, что я обозначу "это два" - не менее весомо. Серьезный подход к любому виду искусства открывает перед исследователем некую "тонкую сферу", полную загадок и разгадок, вопросов и ответов, которые и в голову не приходят простому наблюдателю. Поэтому так увлекательно бывает присесть на лавочку в Эрмитаже и краем уха послушать экскурсовода, раскрывающего ребус композиции "Блудного сына" Рембрандта - вне зависимости от того, специалист ты по золотому веку голландской живописи или школьник с гироскутером под мышкой. Ну, знаете, все эти тонкости и нюансы, настолько нишевые, что их и не возьмешься озвучивать на широкую аудиторию - еще за оскорбление сочтут; будете потом объяснять, что не виноваты в склонности переоценивать окружающих.

Вот и очерки многоуважаемого князя - полны драгоценных и поразительно точных наблюдений и выводов, пересказать которые вы сможете без вреда для смысла только человеку, располагающему серьезным багажом знаний по соответствующей теме. По крайней мере я далеко не всем прочитанным смог поделиться со своими собеседниками именно потому, что прежде мне пришлось бы прежде продекламировать целую лекцию, способную послужить вводной - и тут я не уверен в своих силах.

Впрочем, вам эти мои рассуждения, наверное, ни к чему - то, что вы беретесь за книгу об иконописи, уже многое о вас говорит, и скорее всего ничего совсем уж непонятного вы в ней не встретите. Да что я вас запутал, в самом-то деле? Беритесь за чтение смело, этюды написаны прекрасным русским языком, а мысль князя чиста и ясна как горный родник; уверен - вас ждет множество удивительных открытий. Для верующего человека наблюдения князя невыразимо ценны, нам сейчас остро необходим проводник в мир духовных исканий и религиозных переживаний, отгороженных от нас толщей веков. Которая не в состоянии, однако, затмить сияние неземного света, влекущего к себе наперекор каким бы то ни было преградам.

Ну а после прочтения - бегите в Русский музей. Первые залы посвящены древним иконам - это нечто неописуемое даже для неподготовленного взгляда.

Мы ВК