2

Предисловие, написанное Фолксом ко второму изданию романа, удивительно напоминает автореферат диссертации. Трудно понять, зачем автору понадобилось разъяснять актуальность, цели и задачи романа, описывать его структуру и содержание, а главное - комментировать центральную идею книги (словно она - положение, выносимое на защиту). Фолкс не верит в сообразительность читателя? Или стремится подсказать правильный «угол» чтения?

Могу предположить, что автор переживает за «правильное понимание» романа по иррациональной, но вполне понятной причине: возможно, неожиданно для себя самого Фолкс написал роман идей, что для современного писателя необычно. Ступенчатая структура романа – семь частей, охватывающие период с 1910 по 1979 год, - задуманная, по всей видимости, для яркости изложения, неожиданно придала сюжету если не философскую, то по крайней мере пространственно-временную глубину. И глядя на Первую мировую войну сначала из прошлого – мирного 1910 года, а затем из будущего, спустя 60 лет после окончания войны, автор попытался проанализировать и понять феномен войны. При этом в художественном плане, несмотря на эпизодическую структуру, автору удалось сохранить смысловое единство сюжета, эмоциональным центром которого служит сцена обрушения туннеля.

К сожалению, впечатление от книги существенно портит перевод. После удачно переведенного названия вдохновение, кажется, покинуло переводчика (а может, и название подсказал кто-то другой). Дальше – сплошное кладбище «мертвых слов», буквально с первого предложения: «Широкая тихая улица, именовавшаяся бульваром дю Канж, помечала восточную границу Амьена. Приходившие с севера, из Лилля и Арраса, фургоны направлялись прямиком к сыромятням и мельницам квартала Сен-Лё, не имея нужды заезжать на нее». Невразумительные, путаные фразы, громоздкие конструкции причастных и деепричастных оборотов, казенная неестественная речь героев:

— В тот август через город проходили британские части. Я наблюдала за ними в слабой надежде увидеть тебя. Люди пели: «Боже, храни короля». Но скоро все повернуло к худшему. Под конец месяца англичане решили, что оборонять город не стоит. И оставили нас на милость немцев…
С последней частью своей истории Изабель покончила быстро. Все ее участники предстали не в лучшем свете.

Негативное впечатление от перевода усугубляется главенствующим художественным методом романа – натурализмом. «Порнография» в первой части книги, «цинизм» в эпизодах, посвященных войне, и «откровенная физиология» в стиле «Радости жизни» Золя в финале романа необходимы, по признанию автора, для придания реалистичности «описанию напряженных эмоциональных переживаний». Однако натуралистичность в романе явно избыточна, а попытки компенсировать эффект за счет возвышенных сцен – неудачны:

Стивен почувствовал, как его с головой накрывает прилив чувств, обладавших неведомой силой. И испугался, подумав, что результат их наплыва может проявиться в чисто физической форме, обернувшись судорогами, безостановочным носовым кровотечением, смертью. Но тут же понял: они вовсе не покушаются на его жизнь, но лишь свидетельствуют о своем с ним тесном родстве. То были чувства к неровному полю, к деревьям за ним, к тропинке, возвращавшейся полем к деревне, в которой он только теперь заметил церковную колокольню; к ним и к далекому всепрощающему небу, нисколько от них не отдельному, но бывшему частью единого творения.

Неудачным можно считать и раскрытие основной темы романа: «где пролегают границы человечности?» Робкая попытка порассуждать об идеи всечеловечности на земле (а именно для этого в романе появляется героиня Элизабет), очень быстро трансформируется в абстрактный вопрос: «зачем это было нужно?» Предсказуемо не найдя ответа, автор заканчивает роман оптимистичной формулой в августиновском духе: придет новый человек - наступит новый мир. Перекладывание нынешних проблем на будущие поколения – характерная черта человечества. Впрочем, само существование будущих поколений можно считать ответом на вопрос «зачем».