2 Тупиковая ветвь

Когда Зака Снайдера время от времени выпускают из дурдома, он хватает пару сотен миллионов долларов и снимает странное кино, вроде “Бэтмен против Супермена”. В голове Зака движутся и трутся друг о друга литосферные плиты его фантазий и видений, погруженные в гиковскую протоплазму из комиксов про супергероев, космической фантастики и американских ценностей. Само собой, выплескивать эти сложные питательные субстанции на кинопленку получается с огромным трудом: одна прекрасная картинка перебивает другую, великолепная идея затмевает ещё более потрясающую, нити мысли начинаются задолго до “сейчас” и не кончаются никогда, порождая хаос… В Германии начала 1920-ых на сотни миллионов марок можно было лишь напиться в ближайшем заведении, но фантазии Альфреда Деблина голод не помешал. Кинематограф тех времен не способен был воспроизвести на экране со всей полнотой и яркостью образы, носившиеся в деблиновской голове, поэтому пострадала бумага. “Горы моря и гиганты” – такое же порождение хаоса и смешения самых разнообразных фантазий, мыслей, видений, техник и историй. Трудно понять, невыносимо смотреть. Называется этот живописный бульон – визионерия, а Зак с Альфредом, стало быть, визионеры.

Разумеется, те, кто именует так двух наших друзей, оказывает им плохую услугу. Ведь “визионер” – термин узкий, подразумевающий умение показывать, а не рассказывать, или даже хуже – создавать из ничего разукрашенное нечто. Следовательно, и зритель/читатель уже не должен расценивать “визионерское” произведение в категориях смысла и логики, как внятно рассказанную историю. Остается измерение красоты – вещество трудноуловимое и порождающее культ или отторжение. Иначе говоря, “Горы моря и гиганты” надо принять целиком, если вы сумели увидеть этот роман как неделимый и зашифрованный арт-объект, либо полностью отвергнуть, если вы смотрите на него привычным образом. А то не ровен час под красивым шлейфом “визионерии” обнаружится самая неприглядная шизофрения…

Пространство “чудовищного” романа Деблина, как уже было сказано, состоит из непереваренных авторских мыслей, болезненных образов, обрывков литературных техник, нарочито воспроизведенных жанров. Это не фантастический роман: в нем не чувствуется будущее, не совершаются открытия, нет той ошеломительной свободы, которой талантливый писатель-фантаст умеет пользоваться; напротив, в романе душно и серо, как в современной Деблину Германии, из которой герои книги так по существу и не сбежали. Это не роман-утопия: он не предлагает новой социально-культурной формации, не создает действенного механизма функционирования общества; основной конфликт между человеком и природой разрешается посредством недостоверных, порой смехотворных предприятий, вроде размораживания Гренландии. Это не книга о человеке: персонажи Деблина остаются либо сюжетными функциями, либо пустотелыми картонными игрушками без индивидуальных черт, либо раздражающе неправдоподобными сверхлюдьми, из тяжелых речей которых можно мосты складывать. Так что же такое “Горы моря и гиганты”? Ведь где-то ещё мы встречали всех этих неубиваемых героев с пафосными диалогами, поразительных чудовищ, неожиданно врывающихся в действие, вопиюще нелогичный мир, пунктирный задыхающийся сюжет, сдобренный мифологией. Роман Деблина напоминает огромный комикс, точнее, некую тупиковую ветвь комиксов, которая главенствовала бы в мире, если бы немцы выиграли войну.

Вместо привычных нам схваток роботов и парада технических игрушек мы читали бы о подземных городах угнетенных рабочих, диковинных звероящерах, одержимых местью за истерзанную природу, могущественных тиранах и жестоких племенных вождях. Для Деблина техника – это всепожирающая бездушная сущность, а прогресс человечества всегда под сомнением, у него нет и следа благожелательного технооптимизма анлосаксонской фантастики. Деблин не зовет к звездам, а указывает на землю, предлагает вернуться к изначальной гармонии с природой, подвергая сомнению любые попытки человека подчинить естественные законы. Здесь уже не упрямство, а болезненная травма автора, пережившего ужасы Первой мировой.

Роман, возможно, стал для Деблина аутотерапевтическим средством. Написанный большими частями, не по порядку, в тяжелом психологическом состоянии, в попытках доказать собственную литературную состоятельность, он кажется чересчур герметичным, сознательно переусложненным, недоступным для привычного чтения. Как будто Деблин изживал, выбрасывал из головы ужасные видения, подспудные страхи и навязчивые образы, даже не стараясь соединить их во что-то цельное. Несправедливо, должно быть, называть это графоманией, но у деблиновской книги есть нечто общее с первыми опытами начинающих писателей или незрелыми опусами поклонников фэнтези, отягощенных образами чудовищ и женщин в меховых шкурах. Это, прошу прощения,
задротская литература.

То есть такая, где автор свое мастерство расходует вхолостую. В “Горах морях и гигантах” это очевиднее всего проявляется в многостраничных описаниях исландской природы, или жутковатых картинках хищного леса, или поэтично воспроизведенных сказаниях африканских народов. Остается жалеть, что Деблин пытался убедить берлинских снобов в своем эпическом таланте, вместо того чтобы обратиться к научно-популярному жанру или триллеру. Между тем, в романе все, что имеет отношение к драме, человеческим отношениям, просто нормальному общению, написано плохо, ходульно, в “лучших” традициях театральной патетики. Читать нескончаемые словесные истязания, скажем, тирана Мардука – даже ещё более невыносимо, чем список флоры и фауны какой-нибудь Оверни. Охотно верим признанию Деблина, что роман создавался “в отсутствие женщин”, ведь на страницах “Гор…” их тоже нет – не можем же мы называть женщинами тех неправдоподобных големов без правдивых человеческих черт, всегда либо однотонно страдающих, либо бескомпромиссно борющихся, либо полностью эротически раскрепощенных. (Деблина скорее привлекают треугольники, в которых двое мужчин находятся в сложных неоднозначных отношениях, а женщина постоянно отвергнута.)

Так или иначе, огромный роман, задуманный как триумф авторского мастерства, обернулся живописной катастрофой. Что, конечно, не помешало ему обрести культовый статус. Для поклонения ведь совершенство не требуется, даже, пожалуй, вредно. А вот видимые недостатки провоцируют “достроить” в уме картинку, почувствовать себя наравне с творцом. Приятное, греющее чувство, которое обостряется в присутствии других исповедников культа. Российским поклонникам Деблина в этом смысле повезло – они могут читать “Горы моря и гиганты” в прекрасном издании, снабженном тремя (!) предисловиями, двумя послесловиями и обширными комментариями. Пожалуй, что именно этими последними и стоит ограничиться читателю, не сумевшему пробиться сквозь броню деблиновского текста. Из пояснений к роману четко вырисовывается густой коктейль образов в голове автора, намешанный на героической опере, военных переживаниях, травме колониализма, европессимизме, технофобии, сексуальных неврозах и т.д. Раскрываются источники вдохновения, лейтмотивы (например, роль снега в романе), литературные приемы, отсылки и заимствования Деблина. В общем, многое из того, что позволяет хоть как-то вписать кряжистый текст немца в мировой литпроцесс. Знакомиться же с ним непосредственно вовсе не обязательно – некоторые опыты лучше переживать на расстоянии.