3

В прошлом году произошел со мной такой случай.
Однажды вечером я страшно скучал: книги не читались, сериалы не смотрелись, тексты не писались, все из рук валилось и не радовало душу. В итоге я на несколько часов завис в соцсетях. Лично для меня такое времяпровождение – отличный способ прочистить мозги. Не знаю уж какими путями, но зашел на страничку одноклассника, которого видел в последний раз, если я правильно посчитал, в 1999 году. Он был он-лайн, завязалась переписка. А уже через полчаса созвонились. О чем с ним разговаривать, я не совсем понимал: когда учились, то и не общались практически. Но беседа пошла бойко. Сперва поделились новостями об одноклассниках. Не все новости были радужными: кто-то уже умер, кто-то в тюрьме сидит и так далее. А потом мой собеседник пустился в воспоминания о замечательных школьных деньках. Я никогда не мог сказать, что ненавижу школу. Но я никогда и не любил ее. Всегда был в стороне от общей суеты, просто учился, потому о многих вещах не знал. А вот приятель – наоборот, всегда был в центре событий. Так и вышло, что он поведал мне о том, как мои одноклассники бухали будь здоров, ходили по бабам, где-то с кем-то дрались и так далее. Мне открылась та сторона школьной жизни, о которой я всегда подозревал, но которой практически не касался. Не могу сказать, что сильно удивился. Потом мы пообещали еще созвониться и выкроить время для личной встречи – попить пивка, поболтать за жизнь. Разумеется, не созвонились, конечно же, не встретились. Но речь не об этом.
К чему я все это вспомнил? А к тому, что «Школа» Владимира Козлова как раз про ту сторону школьной жизни, которую никогда не афишировали. Она про учителей, которые ведут уроки, спустя рукава, вечно пьяных отцов, вечно недовольных миром матерей, подростковый алкоголизм, драки в подворотнях, секс до восемнадцати и прочие радости жизни. Хотя в данном случае слово «радости» следует ставить в кавычки, что я уже и проделал, кстати.
Итак, конец восьмидесятых, задворки великой империи, город Могилев. Очереди за импортными товарами, фарцовщики, «Ласковый май» во всех магнитофонах, «Асса» и «Игла» в кинотеатрах. Люди ждут перемен, ибо любые перемены просто обязаны привести к лучшему, ведь хуже уже не может быть. Конечно, может быть, и даже будет, но народ об этом еще не знает. Главный герой по имени Сергей шляется по району, с кем-то там дерется, закладывает за воротник, снимает девочек, матерится, как сапожник, ест, испражняется, занимается рукоблудием и знать не знает ради чего появился на этот свет. Но последний вопрос его вообще не волнует, он не привык задумываться над столь тонкими материями. Вон, пусть об этом размышляют будущие медалисты, хотя и те вряд ли на такое способны.
Если сравнивать «Школу» Владимира Козлова с советской подростковой литературой, то она полная ей противоположность. Нет тут возвышенных смыслов, никто ничему не учит. Даже сюжета, который можно было бы внятно пересказать, нет. Просто жизнь. Такая жизнь, которой тогда жили многие. И сейчас продолжают жить. Да, есть масса неприятных эпизодов, но, уверяю вас, если вы заглянете в каждую квартиру хотя бы одной многоэтажки, то еще и не такое увидите.
Отдельный пункт для разбора: речь персонажей. Любой автор, который пишет про подростков и студентов, сталкивается с вопросом реалистичного языка, на котором разговаривают персонажи. Если стремиться к правдоподобию (одна из фундаментальных проблем литературы заключается в том, что стопроцентного правдоподобия не достичь никогда), то тогда нужно прямым текстом прописывать обсценную лексику, на которой сейчас говорит вся молодежь. Старшеклассники еще с начала девяностых не могут обойтись без мата. Но тут же благовоспитанная публика устроит истерику: мол, это чернуха, мол, литература должна учить хорошему, а тут получается, учит плохому, мол, все это неправдоподобно, так как мое чадо в моем присутствии никогда не произносит известное слово из трех букв. Если автор хочет избежать такого поворота событий, то ему приходится подбирать аналоги и эквиваленты, причесывать речь героев. В итоге все равно получается не так, как в жизни. Если у писателя достаточно таланта, то будет хотя бы гладенько и красиво. Козлов не миндальничает с читателем. Его герои без всяких стеснений разговаривают на матерном русском, плюс жаргон. Уже на пятой странице все это дело становится монотонным, к мату привыкаешь и на последующих страницах практически не замечаешь. Ну да, совсем как в жизни.
Пришла пора оценивать прочитанную книгу. Многие отбросят ее в припадке брезгливости, многие скажут, что это портрет определенной эпохи, чем она и ценна, многие просто пролистают, а иные прочитают от корки до корки и начнут нахваливать, но среди тех, кто прочитает от корки до корки, найдутся и те, кто просто постесняются это делать. Так часто бывает с книгами. Но я считаю нужным привести некую аналогию, которая позволит понять мое отношение к «Школе». Итак, представьте, что вы пришли на выставку социальной фотографии, ходите мимо стендов, рассматриваете и вдруг понимаете: техника фотографа просто замечательная, он прекрасно чувствует материал и фактуру, он настоящий мастер, но.. Но что делать, если вам не нравится то, что изображено на фотографии? Вам слегка противно это рассматривать. Похвала ли это фотографу? Или – наоборот? По идеи, похвала. Но если действительно все запечатленное им на пленку гадко и мерзко, то стоит просто выйти вон и не мучить себя. Короче говоря, перечитывать «Школу» Владимира Козлова я не буду. И советовать читать никому не стану. А если кто-то после прочтения данного текста заинтересовался этой книгой и решил-таки с ней ознакомиться, то это его личная инициатива.