Я уже говорила о своей аллергии на " восточные поэмы" Байрона, но " Гяур" заслуживает отдельной заметки по трем причинам. Во - первых, интересная композиция - в начале идутзнаменитые три " драматические вершины", сцены , эпизода - кому какой термин нравится- всадник на черном коне, сбрасывание мешка в воду и собственно месть. Интересное решение, лично мне и этого бы хватило, без исповеди в монастыре. И тут мы переходим к " во-вторых". Во-вторых, стало понятно чем вдохновлялся Лермонтов, когда писал " Мцыри". Я даже сначала подумала, что произошел сбой и в электронной версии " склеили" два разных произведения.
И, в-третьих, - та-да-дам- вампиры! Непонятно, чему я удивилась, так как знаю историю о посиделках с Шелли, да и образ вампиров вполне в духе Байрона, но я была ошеломлена. Бедняги, знали бы, чем закончится все для вампиров и как их "кастрируют". Но к делу. Вот собственно так поразивший меня фрагмент.

Дальше...

Изменник с черною душой!
Тебя Монкир своей косой
Изрежет. Коль освободиться
Успеешь ты от этих мук,
То вечно должен ты вокруг
Престола Эблиса кружиться,
И будет грудь гореть огнем...
Нет, о страдании твоем
Пересказать не хватит силы.
Но перед этим из могилы
Ты снова должен выйти в мир
И, как чудовищный вампир,
Под кровлю приходить родную -
И будешь пить ты кровь живую
Своих же собственных детей.
Во мгле томительных ночей,
Судьбу и небо проклиная,
Под кровом мрачной тишины
Вопьешься в грудь детей, жены,
Мгновенья жизни сокращая.
Но перед тем, как умирать,
В тебе отца они признать
Успеют. Горькие проклятья
Твои смертельные объятья
В сердцах их скорбных породят,
Пока совсем не облетят
Цветы твоей семьи несчастной.
Когда же юной и прекрасной
Любимой дочери придет
Погибнуть за тебя черед -
Она одна тебя обнимет,
И назовет отцом, и снимет
Она кору с души твоей,
И загорится пламень в ней.
Но все же нет конца мученью:
Увидишь ты, как тень за тенью
Румянец нежный на щеках
У юной жертвы исчезает
И гаснет блеск у ней в глазах,
И взгляд печальный застывает...
И ты отделишь от волос
Одну из золотистых кос,
И унесешь в воспоминанье
Невыразимого страданья:
Ведь в знак любви всегда с собой
Носил ты локон золотой.
Когда с кровавыми устами,
Скрежеща острыми зубами,
В могилу с воем ты придешь,
Ты духов ада оттолкнешь
Своею страшною печатью
Неотвратимого проклятья.