4

«Мгновенье красоты бездонно по значенью»
Со второй половины XIX века самотолкование – суждение автора о собственном произведении – становится если не обязательным, то очень популярным элементом творчества: всё чаще автор выступает в роли критика своего творения, и не важно, в какой форме эта критика осуществляется: доклад, лекция, «роман о романе», «заметки на полях» или в виде полноценного литературного манифеста. В этом смысле Manifeste littéraire «Le Symbolisme» Мореаса, опубликованный в Фигаро в 1886 года, весьма показателен. В изящной декларации нового направления в искусстве Мореас и компания обозначили базовые принципы символизма и сформулировали само понятие Символа, призванного отныне заменить традиционный художественный образ.

Русский символист Андрей Белый в своих публицистических статьях преследовал несколько иную цель: не объяснить суть символизма, но описать его пространство, обосновать символизм как самостоятельное философское направление или новое «искусство жить». Может возникнуть вопрос: удалось ли Белому достичь цели? Вместо прямого ответа, вспомним ещё одно ключевое понятие прошлого века, а именно - абсурд. «Результат» размышлений поэта выдержан в духе времени: «в чём же заключается, смысл современного нам символизма? Что нового он нам дал? Ничего». Но символизм указал путь, а «на пути просвечивает завеса тайны семицветным светом».

Первую часть сборника – «Символизм и философия культуры» - составляют теоретические статьи Андрея Белого, посвященные проблеме «соотношения» символизма и философии, творчества и искусства; в основном это громоздкие, несколько сумбурные рассуждения, скорее, намёки и поиски смысла, чем стройные логические формулировки.

Можем мы утверждать за искусством ту или иную сущность, но сущность эта утверждается нами как наша вера; правда, вера может носить печать непосредственной убедительности, особенно если мы подкрепим ее указанием: на смысл искусства: тут вступает в свои права наше религиозное credo, особенно если credo это, высказывается в художественных образах; тут будем мы иметь дело с художественным прозрением, метафизикой искусства, религией, но не логикой искусств.

Вторая и третья часть сборника – культурологические исследования, продолжающие заглавную тему «символизм как миропонимание», и литературоведческие эссе о творчестве «великих» - Ницще, Ибсен, Достоевский, Гоголь, Чехов и др. Здесь уже над философским содержанием доминирует художественная форма изложения: эмоциональные фразы, причудливые образы, остроумные комментарии. Особенно отчётливо «художественное» проявилось в «Кризисе культуры», статье ошеломляющей драматической силы.

А завершается «толстый том исследований» трогательно-иррациональной автобиографией с концептуальным названием «Почему я стал символистом и почему я не перестал им быть во всех фазах моего идейного и художественного развития». В этой взволнованно-сбивчивой истории своей духовной жизни поэт как будто стремится объять весь мир и одновременно от него спрятаться. На протяжении сотен страниц сборника автор воодушевлённо говорил о творчестве, о поисках смысла, о символизме - «коллективном» (!) направлении в искусстве, с литературными журналами, кружками единомышленников, регулярными встречами, – и что мы видим в финале: одинокий путник посреди безлюдной пустыни. Творчество всегда - прыжок одиночки в неизвестность.