5

Перво-наперво — всё-таки Дёблин, а не Деблин, — как встречается в некоторых упоминаниях о книге и об авторе, — потому что в оригинале пишется с умляутом, Döblin. Соответственно и произносится ближе к русскому Ё, нежели к Е... Но это так, скорее для себя...

Роман мне понравился безо всяких оговорок. Всё-таки бог есть — я тут пару недель назад чётко едва ли не вслух озвучил свой читательский интерес к немецкой литературе (вторая половина XIX — первая треть XX вв.). Там, где я это озвучил, тема не "прописалась", однако наши законодатели читательско-конкурсной долгопрогулочной моды всё-таки мой призыв "услышали" (вот и не верь после этого в единое информационное поле!) — так в моей читательской биографии появилась эта книга :-)

Первое чувство, которое посетило меня с началом чтения романа (хотя сам автор буквально в первых строках называет свою книгу повестью) — боже, где-то что-то похожее я читал, не в смысле событийного ряда, а по энергетике и внешнему антуражу, прописанному в книге. А-а-а-а, тут же сообразил я, ведь совсем недавно прочитал сборник набоковских рассказов — тут вам и Берлин, и 20-30-е годы, и прочая знакомая атмосфера книги. И осознание некоторого родства этой книги с полюбившейся прозой Набокова сняло лёгкое игровое и конкурсное напряжение, и книга стала читаться ровно и спокойно, с внятным ощущением приятности и эмоциональной включённости в книгоряд...

Альфред Дёблин не раз и не два напоминает читателю, что это описание жизни (и даже называет это словом "похождения") главного героя, Франца Биберкопфа (простой запрос тут же выдал значение слова biber «Бибер — типа дурак или тупой», а Kopf, соответственно, голова — замечательная точная и полная авторская характеристика героя, заключённая уже в одном только имени!). Конечно, автор совсем не берётся описывать весь жизненный путь героя; чтобы достичь своих целей — рассказать нам о ключевых моментах жизни своего протеже — ему это вовсе не требуется. Он берёт всего-навсего чуть более года из жизни Франца — осенью 1927 года тот выходит из тюрьмы Тегель — в начале зимы 1928 года мы с ним расстаёмся. Что же происходит с нашим героем за этот с одной стороны обычный, а с другой — решающий в его жизни год? Как же он распорядился своей жизнью?

Давайте посмотрим дальше...

Первым после отсидки порывом души Франца было измениться решительно и кардинально, стать положительным, успешным, но главное порядочным человеком. Для этого он активно ищет работу, и не менее активно пытается привести в порядок свою повседневную жизнь. Казалось бы путь правильный... Но для чего оставлять живыми свои старые связи с предыдущей дружеской компанией? Для чего так быстро поддаваться на уловки и уговоры старого «друга» Рейнхольда и идти на этот размен ферзей вальс с переменой "танцуемых" девочек? Правда это его привело в объятия Эмилии-Сони-Мицци, которую он кажется всё-таки полюбил по-настоящему, но ведь в конце-концов эта же линия привела его сначала к подневольному участию в преступной деятельности организованной группы воров и грабителей, а потом уже и к участию добровольному, именно эта «дружеская» и порой уже кажущаяся патологической связь с Рейнхольдом привела его в ряды инвалидов, а затем и в тюрьму, в сумасшедший дом... Конечно, легко рассуждать, сидя на диване и будучи отделённым от Франца и его жизненной ситуации почти 90 годами и несколькими социально-экономическими и технологическими революциями. И всё-таки причина всего того, что с ним произошло, сидит в самом Франце, кроется в его собственных особенностях, в его волевых и моральных качествах, уровне интеллекта, в системе ценностей и в неспособности быть лидером в своей собственной жизни. Франц явно человек ведомый, явно человек внушаемый и поддающийся давлению со стороны среды и той социальной группы, в которую он включён. Отсюда и результат...

А внешняя среда довольно жуткая. Германия только что миновала страшные годы жутчайшей и жесточайшей гиперинфляции, страна переживает экономический спад, там явственный недостаток рабочих мест и люди перебиваются случайными заработками, высокими темпами множатся ряды преступников и авантюристов, происходит активная фашизация общества — в общем когда сам находишься внутри такой сложной социально-экономической и политической ситуации, то непросто сделать самый безболезненный и правильный жизненный выбор — это чтобы понятно было, что я вовсе не пытаюсь решительно и категорично осудить Франца Биберкопфа и сделать его «козлом отпущения» за его же собственную несложившуюся жизнь.

Обстановка в стране такая, что автор несколько раз вставляет в текст сцены с боен и описывает процессы забоя животных во всех деталях и анатомических подробностях — чтобы читатель, проводя аналогию и параллель с людьми, с человеками, отданными на заклание этому непростому времени, понимал и чувствовал, как легко и безысходно можно оказаться в роли вот такого бычка или свинки, влекомой забойщиками-профессионалами сначала к месту забоя, а потом на разделочные крюки. Ты даже не жертва, нет, ты просто часть процесса — если ты забойщик, то в руке у тебя кувалда или топор, или разделочный нож, и ты не убиваешь никого, ты просто выполняешь заученное и выверенное механистическое движение — удар, разворот туши и вспарывание горла или брюшины... А если ты корова или хряк, то ты просто приходишь туда, куда тебя ведут опытные руки специалистов в спецодежде, а потом тебя даже не мучают, с тобой просто совершают все необходимые техпроцессом действия... Вот сразу и параллель с похожим техпроцессом, начиная с прибытия спецпоезда на станцию в Освенциме, затем разгрузка, сортировка, перемещение к месту следующих технологических операций, обработка и затем последние, завершающие операции — «Циклон Б» и печь... Только цвет спецодежды другой, чёрный...

А для усиления этой кроваво-механистичной, равнодушно-отстранённой линии автор несколько раз вводит в действие образ вавилонской блудницы, сидящей на спине Зверя — ощущение надвигающегося апокалипсиса многажды усиливается и обретает вещные черты. И ещё более понятными становятся те события, которым (Дёблин точно предчувствует это, книга написана в 1929 году, а как будто бы уже с знанием нацистского периода существования Германии, Европы и мира) ещё только предстоит совершиться в Германии — выборы 1933 года, коричневые а потом и чёрные рубашки, костры из книг и толпы марширующих молодчиков, лозунги «Deutschland, Deutschland über alles, über alles in der Wel...» и «Gott mit uns”, всякие аншлюссы и дранги, Маутхаузены и Аушвицы... Всё это будет потом, но начала всего этого уже видны здесь, в книге Альфреда Дёблина...

Автор великолепно и ощущаемо-зримо показывает нам и образ Берлина конца 20-х годов. Перед читателем развёртываются колоритные и красочные жанровые и бытовые картинки, ты буквально погружаешься в эту многоголосую разноцветную сумятицу большого европейского столичного города, ты сам становишься гостем или жителем Берлина, ты сам гуляешь по Александерплац, торгуешься с лоточником, приглядываешь себе весёлую девочку, едешь на трамвае, слышишь звуки песенок, ты слышишь все эти присказки и прибаутки, которыми всегда богат любой, даже самый немецкий из немецких языков (отдельное спасибо переводчику книги Герберту Августовичу Заккау за великолепный творческий перевод!), ты ощущаешь запахи пива и кислой капусты со свиными ножками, ты буквально находишься там, в далёком 1928 году... Я понимаю, откуда писатели-фантасты берут свои попаданческие истории — а просто прочитаешь вот такого Дёблина и как будто сам побываешь в тех мирах, которые он описывает.

Книга великолепная, книга непростая для чтения, книга необычная по форме и порой даже болезненная по содержанию. Но вот с начала игры для меня это пока что лучшее из всего конкурсного, что я прочитал.