5 Вспоминая маму

Не всякая Мари становится Мари Кюри. Вот та незатейливая мысль, что преследовала меня все время, пока я держала в руках эту книгу и не хотела отпускать. И дело тут, собственно, не в том, что другим Мари уже невозможно будет стать феноменом – первой женщиной-физиком, и присутствовать на заседаниях Королевского института в Англии, и даже не в том, что им также не стать первой женщиной, назначенной на должность профессора во французской высшей школе Сорбонне и получившей Нобелевскую премию (две), а в том, что просто не каждый способен быть Человеком. Таким Человеком.

В прошлом году я посетила удивительную Морбакку Сельмы Лагерлёф и тогда мне наивно казалось, что едва ли я еще встречу нечто столь же замечательное в жанре биографии. Тогда я просто не была знакома с Мари Кюри и не могла догадываться, что эта книга, полная света и любви к гению, собственной удивительной матери, попадет ко мне в руки спустя год… А любовь, как известно, способна творить чудеса. Иногда маленькие, едва заметные, а иногда сотрясающие мир, меняющие все на корню. Не будь ее, сомнительно, что Мария Склодовская или Пьер Кюри смогли бы в одиночку открыть радий и полоний, а Ева Кюри так проникновенно написать о жизненном пути своего самого близкого человека.
Девочка, девушка, женщина – неизменные вехи взросления. Глазами Евы мы увидим, как ее мать росла, менялась, становилась личностью, удивляя окружающих с младенчества и до последних дней. Младшенькой Мане (в кругу семьи – Анчупечо), родившейся 7 ноября 1867 года и произошедшей от людей благоразумных и странствующих рыцарей, видать, предначертана была необычная судьба. Она рано научилась читать и испугалась этой легкости, родители, как опытные и осторожные педагоги, до поры сдерживали ее в этом умении. Спокойная девочка, находящая в литературе успокоение, обладала поразительной памятью и совершенно не умела сердиться. Ей бы расти под куполом семейной заботы и не ведать бурь, но жизнь распорядилась иначе, совсем рано отобрав у нее любимую мать и старшую сестру Зосю, и эту потерю Анчупечо простить богу не смогла. Нет, она не сломалась, все так же росла, не жалуясь, предоставленная самой себе, но прежней веры в сердце уже не находила…
Маня была горда, но не смиренна, и уже с малых лет понимала, что другая ее безграничная любовь – ее родина, ее Польша – связана по рукам и ногам, подавлена царским режимом. В стране запрещался родной польский язык, переписывалась история и навязывалась чужая русская культура. Честная и чувствительная девочка воспринимает боль нации как свою личную, а стойко выдержанный экзамен от внезапно нагрянувшего в школу русского инспектора дается ей ценой горько пролитых слез. И все же головы она не опускает.
Она становится старше, превращается в здоровую и веселую девушку, которой не чужды революционные настроения, присущие всему польскому юношеству. Склонное к категорическим суждениям, оно поставило химию и биологию выше литературы, а преклонение перед учеными пришло на смену преклонению перед писателями. Не умея и не желая подавлять в себе жажду знаний, юная Мария Склодовская посещает «Вольный университет», слушает запрещенные лекции по физике, химии и анатомии и все больше убеждается в том, что не усовершенствовав человеческую личность, нельзя построить лучший мир. Будучи по натуре человеком действия, она спешит претворить эту мысль в жизнь, стремится просветить народ и дает уроки работницам швейной мастерской.
Пройдет совсем немного времени и уже будучи гувернанткой (Мария работает, чтобы позволить себе и своей сестре высшее образование в Париже), она будет изнывать от собственной слабости и беспомощности перед бездной невежества простого люда. Эти годы в услужении дадутся ей нелегко, вытрясут всю душу, заставив не надолго отринуть мечту, поверить в ее недосягаемость… Но даже в такое тяжелое время, полное разочарования в людях и любви, сомнений в успешности собственного будущего, отчаяния от невозможности учиться самой и необходимости учить других, девушка не ставит ни во что превосходство по родовитости и богатству, но гордится своей семьей и воспитанием. Всякий раз, когда сталкивается с глупостью, мелочностью, вульгарностью, она изумлена и возмущена. Ее жертва и ее труд будут щедро вознаграждены, когда святилище знаний – Сорбонна распахнет перед ней свои двери.
Вот тогда для Мари Склодовска, увлеченной и восторженной студентки-польки, и начнется другая, новая, совершенно удивительная жизнь. На смену неудавшейся земной любви придет любовь к бесконечности познания, к законам, управляющим Вселенной. Никогда прежде эта «вечная» студентка не будет так горда собой, как в те времена нищеты и всепоглощающего учения. Ради новых знаний Мари готова пожертвовать многим: не есть, не спать, мерзнуть в неотапливаемой мансарде под ворохом одежды. О развлечениях не может быть и речи, для нее существует только наука, а истинное наслаждение даруют книги, интересные лекции, сопричастность к миру талантливых умных людей и удачно поставленные опыты. До встречи с Пьером Кюри останется всего ничего…
И эта встреча перевернет ее жизнь. Об этом союзе можно говорить долго, припомнить и долгие ухаживания Пьера, и нежелание Мари предавать свою родину, и медовый месяц, проведенный на велосипедах… Но для меня же самым ярким показателем исключительности этого чувства стало то, что только Пьер был способен понять Мари в полной мере, постичь ее заботу и трудность цели. Тайна познания и чувство своего признания обосабливали ее от других и только Пьеру, своему товарищу в жизни и в работе, она отныне могла поверить свои мысли. До конца жизни она сохранила твёрдость в том, чтобы не затрагивать в переписке самое сокровенное. Щепетильная скромность и отвращение к пустой болтовне, ко всякому позерству не давали ей выносить на всеобщее обозрение личное.
И Пьер, и Мари вступили в брак людьми, уже имеющими некоторый вес в научных кругах. Она неоднократно становилась лучшей студенткой на потоке, он имел за плечами несколько блестящих работ в области физики. И все же будучи по натуре скромными, неспособными заискивать, льстить, выбивать себе места, унижаться, супруги Кюри долгое время при своих больших заслугах оставались в неизвестности. Бескорыстно служили науке и даже свое научное детище, свой радий (который добывали 4 (!) года в немыслимых условиях, в старом сарае, скорее развалюхе, чем лаборатории) завещали науке, не желая даже сколько-нибудь заработать на своем открытии! Когда же пришла слава, они совершали добрые дела без всякого шума и разумно. Мари решила, пока жива, помогать всем, кто в ней нуждается. Поспособствовала открытию лечебного санатория сестры и зятя, делала денежные подарки польским студентам, лабораторным служителям и своей бывшей бедной преподавательнице… И как все же обидно, что при этом Франция в лице Парижского университета была последней страной, которая признала их заслуги! А чете Кюри всего-то хотелось получить в награду не почетные ордены, а спокойное место при университете, которое позволило бы не разрываться более между преподавательской и научной деятельностью, да лабораторию. Обычную лабораторию для работы…
О, она будет! Конечно, будет. Светлая, просторная, полная юных пытливых умов… Вот только Пьера к тому моменту уже не будет в живых, а мадам Кюри после долгих лет страданий и одиночества научится жить заново, соберет себя по частям, посвятит дорогому утраченному мужу далеко не одну научную работу, но так до конца жизни и не привыкнет говорить о нем без внутреннего содрогания. Переживет войну, в которой спасет миллионы раненых от ампутации, оборудовав 200 рентгеновских кабинетов и передвижных установок. Останется исключительным человеком не только по таланту, но и по своему гуманизму, по своему внутреннему отрицанию всякой пошлости и мелочности. Ее трудами будет отстроен Институт Радия в Польше. О своей родине она будет помнить до последних дней.
Удивительная женщина Мари Кюри, о которой я бы еще могла говорить и говорить, подстегиваемая восхищением незаурядностью характера этой выдающейся ученой! С невероятной любовью, заботой и теплом Ева Кюри рассказала о своей матери, снабдив книгу и дневниковыми записями, и письмами, которые читались на одном дыхании… Я же, обычный читатель, та самая миллионная по счету Мари, которой никогда не стать Кюри, пережила с этой книгой целую бурю чувств, от восторга до ужаса, и теперь, наверное, никогда не забуду прощание Мари с Пьером, когда она решилась предать огню его вещи.
Вероятно, рационально мыслящий человек скажет, что жизнь Мари Кюри, посвященная науке и лишь отчасти уделенная быту, безумна и даже ущербна (как же так, отказаться завещать радий детям и не обеспечить им безбедное будущее!), вот только с таким подходом к оценке ее личности я никогда не соглашусь. Мари твердо верила, что достижения науки должны принадлежать обществу. Она не хотела, чтобы ее девочки боялись жизни, и стремилась развить в них лучшие черты характера. До последнего дня, уже будучи серьезно больной, она не переставала добиваться особого отношения к ученым, этим творцам, двигающим прогресс вперед.

Мари Кюри не была ни воинственной феминисткой, ни ярой правозащитницей (не в ее это было характере), но невольно стала символом. Тем образом, к которому всем нам следовало бы стремиться. Работать, пока есть силы – над каким-то проектом и над собой, надеяться на лучшее даже тогда, когда кажется, что весь мир против тебя, беречь в себе Человека… Только кажется, что слабого.