5

В начале шестидесятых я стала свидетельницей романтизации безумия в литературе и искусстве. Прочла эпиграф из Сартра к монографии Эллиотта Бейкера «Прекрасное помешательство»: «Безумие — это нормальная реакция здравомыслящего человека на безумный мир», а также приведенное в романе «Пролетая над гнездом кукушки» описание общества, где подавляется свободный дух. Для многих ЛСД символизировал психоз, рожденный смешением безумия и творчества. Иные даже путали безумие и свободу.

Джоан Гриндберг

Дебора Блау — старшеклассница в америке 30-х годов, у неё есть любящие родители и младшая сестра. Дебора немного странная и у неё нет друзей в школе, зато есть потрясающий талант к рисованию, а ведь художники всегда особенные и чувствительные люди, правда? Поэтому, когда она вдруг режет себе вены, никто в семье, кроме матери, не верит, что ситуация настолько серьёзна, что девочку нужно (о, ужас!), поместить в психиатрическую лечебницу. Конечно, это дорогое и респектабельное учреждение, и можно говорить родственникам, что это этакий санаторий, но ведь там решётки на окнах и доносятся какие-то крики. Наша девочка совсем не такая, как все эти ужасные сумасшедшие.

— Место хорошее, — сказала она чуть громче, как и рассчитывала.
— Одно название — психиатрический стационар, а на самом деле — застенки, Эс, застенки, куда можно упечь кого угодно. Что хорошего найдет в таком месте наша девочка… совсем еще ребенок!

К счастью, мать Деборы верит врачам и собственной интуиции, и настаивает на госпитализации, и после первой главы фокус повествования смещается на девочку, а мы узнаём, насколько серьёзно её заболевание.

Уже несколько лет прошло с тех пор, как ей впервые явились боги. Дебора видит вечно падающего в огне бога Антеррабея, видит других богов и их сложный, яркий мир под названием Ир, который для нее не уступает в реалистичности настоящему.

— Там есть собственный язык? — уточнила доктор, вспоминая заманчивые слова и наступающую после них отрешенность.
— Да, — подтвердила Дебора. — Язык — секретный, но я иногда прибегаю к заградительному языку, с виду напоминающему латынь: это на самом деле ширма, обманка.
— А почему нельзя все время пускать в ход настоящий язык?
— Да это же все равно что подзаряжать светлячка вспышками молний.
Вопрос прозвучал столь нелепо, что Дебора посмеялась.
— Тем не менее английским ты владеешь мастерски.
— Английский нужен для земного мира, чтобы испытывать разочарование и вызывать к себе ненависть. А ирский — чтобы высказывать то, что необходимо высказать.

Этот роман Джоанн Гриндберг написала на основании собственного опыта лечения в психиатрической клинике. У неё вышло описать отделение и его пациентов, свою болезнь и процесс лечения, так увлекательно и проникновенно, что неудивительно, что книга стала бестселлером.

Книга интересна ещё и тем, что саму Джоанн Гриндберг лечила Фрида Фромм-Райхман, верившая в силу психоанализа для лечения шизофрении. Сейчас эта идея кажется невероятной, и странно читать описания сеансов, где доктор расспрашивает пациентку о детстве, и они постепенно находят символическое значение её видений и симптомов, но в тоже время Гриндберг сама по себе доказательство того, что такое лечение работает. В послесловии к книге она рассказывает, как сложилась её жизнь после трехлетней госпитализации, почему она решила написать книгу, и какое отношение она видела к психически больным и к идее того, что психотики вообще могут выздороветь.

По мере того как психиатрия отходила от рассуждений о душе и превращалась в ту область медицины, которая занимается «прогрессирующими заболеваниями головного мозга», идея о том, что шизофрения поддается лечению, а при надлежащих условиях — излечению, утонула в популяризаторских и научных представлениях о мозге как об органе, неспособном участвовать в собственной регенерации. Эти представления снимали ответственность с измученных родных и близких, на которых прежде возлагали вину за недуги детей. В свою очередь, мы, преодолевшие свои недуги, оказывались в сомнительном положении. Если нарушение психики — это заболевание головного мозга, неподвластное самому мозгу, то те, кто его преодолел (более одной трети от общего числа, а из них добрая половина таких, как я), либо по-прежнему нездоровы, либо только симулировали болезнь. Эта утешительная «уловка-22» служит лазейкой для врачей, отказывающихся от лечения трудных, затяжных или тяжелых случаев, требующих терпения, стойкости, творческого подхода, энергии, сопереживания. Такие доктора ждут изобретения очередного препарата, очередной методики операций на мозге, разработки какого-нибудь импланта или автоматического устройства.

Впечатление от книги остается очень радостное -- ведь у Джоан получилось выйти из стен учреждения в мир, жить в котором бывает настолько тяжело и неуютно, что её психиатр много раз говаривала "я не обещала тебе сад из роз"