2

Творчество Л. Улицкой отчего-то чрезвычайно популярно на «научно-практических конференциях» школьников. По уму, руководство такими работами надо бы осуществлять вузовским преподавателям. Но у них нет почти никакой мотивации, ни материальной, ни моральной, а у школьных учителей - ни навыков создания письменного исследовательского текста, ни его надлежащего оформления, и кругозор их, как читательский, так и научный, заметно более узок. Они и предпочитают не рисковать: берут либо не вошедшие в школьную программу произведения классиков, либо более-менее освоенный сектор современной литературы – во главе с Улицкой.
Когда я сама школьницей участвовала в конференциях, мне казалось, что 10 страниц доклада – это ужасно много. С каждым годом учёбы в институте «номинальный объём» увеличивался в геометрической прогрессии: реферат – 15, курсовик – 30, дипломная – 60 страниц, кандидатская – 120… Бывают книги, для которых мало целых томов монографий и которым не страшны никакие спойлеры. А иной раз сперва берёшь анализ, потом первоисточник и удивляешься: где там можно было это всё вычитать?
Так вот, на крайнем мероприятии попалась мне работа по «Капустному чуду». Помнится, его рассматривали как образчик жанра рождественского рассказа. Обстоятельный такой разбор, даже со сравнительными таблицами. И теперь я себя страшно неловко чувствую, потому что, прежде чем передать книгу, решила её прочитать, увидев в оглавлении знакомое название. Что ж, любопытство не порок. Вот что я по этому поводу думаю.
«Детство сорок девять» – прекрасно изданная обманка, предсказуемая и неживая настолько, что становится неприятна даже глянцевитость бумаги, на которой напечатаны эти шесть текстов. Большие поля, широкие интервалы могли бы, кажется, приглашать к сотворчеству – буквальному, в виде пометок, без которых некоторые люди вообще не считают книгу прочитанной по-настоящему. Но с лощёных листов как с гуся вода и карандаш, и чернила. И какое-то самодовольство видится мне в этих историях-коротышках, рассказанных общеупотребительным языком. Смысла в них, как в несвежей пище – был, да весь вышел. Лежит на столе книжка, цветная и блестящая… как обсосанный леденец.
Не детская вовсе эта книга, ни по названию, ни по оформлению, ни по качеству содержащихся в ней рассказов. Хотя и то, и другое, и третье вполне соответствует друг другу. Иллюстрации, безусловно, очень характерны. Такие на первый взгляд безобидные, округлые, нарочито бесхитростные и неизящные, и всё бы это хорошо, если бы не зубки. Мелкие, хищные. И глаза – как вырезанные из бумаги. В профиль особенно заметно.