Больше рецензий
6 апреля 2013 г. 18:52
344
5
РецензияЯ обычно могу урывать на чтение книг лишь час-другой перед сном. Сколько можно прочитать за час? Ну, скажем, сотню с хвостиком страниц, если наискосок. Если не спеша и вдумчиво — страниц сорок-пятьдесят. Я прочитал первые пять десятков страниц "Белая как молоко, красная как кровь", отложил книгу и, выключив свет, подумал: "Ну вот, еще один Сэлинджер нашелся на мою беду!". Как же я тогда ошибся!
Начало книги — действительно в точности "Над пропастью во ржи" . Повествование тоже ведется от лица подростка, тоже трудного, что становится понятно с первых же страниц. Стиль изложения такой же панибратский, с частыми отсылками к современной культуре. Вот есть Лео. Он относится к учебе как к рутине, которая отнимает у него время, которое он с радостью бы потратил на что-нибудь другое. На игру в футбол, например. Сидит вразвалочку на задней парте, усложняет жизнь учителям, мечтает сбежать из этой ненавистной школы — и лелеет любовь к рыжеволосой девушке на первой парте, к своей Беатриче. Очень идеализированное чувство — он пока еще не готов рассказать ей о нем, не готов поделиться с кем-нибудь этой сокровенной тайной. Он обожествляет эту девушку, делает ее смыслом своей жизни и боится ей об этом рассказать, чтобы не разрушить хрупкую мечту.
Я отлично помню все те негативные впечатления, которые вызвала у меня книга Сэлинджера. В ней нет любви, нет света — лишь безразличие, затравленность, узость взглядов и навязчивое желание подростка шагнуть во взрослый мир. Не зря именно эта книга была с собой у Марка Чепмена в тот вечер, когда он пять раз выстрелил в спину Джону Леннону. Вспомнив о ней, я, наверное, даже бросил бы книгу Д'Авении после того, первого, вечера. Если бы имел такую привычку — бросать книгу на середине. Но я такой привычки не имею, поэтому продолжил чтение. И сначала с удивлением, а потом с настоящим восторгом отмечал, как история о жизни трудного подростка превращается в историю светлой, романтичной любви, которая, в свою очередь, вырастает из классики романтического жанра в нечто более сложное, в рассуждение о природе любви, о привязанности, о смерти и о том, как можно продолжать жить, столкнувшись с ней лицом к лицу. Поначалу заставляя себя читать через силу, в конце я не мог оторваться. Я читал не взахлеб, так же медленно, как и на первых страницах — но лишь потому, что мне хотелось ловить каждое слово, пропускать через себя каждую мысль — оно, поверьте, того стоило. И даже сейчас, спустя неделю после прочтения, я все еще ловлю себя на мысли, что думаю об этой книге. Все то, чего я ждал от Сэлинджера, начитавшись восторженных рецензий, но не нашел в его книге — все это я нашел у Д'Авении.
"Любить — это глагол, а не существительное. Это не какая-то вещь, определенная раз и навсегда. Любовь развивается, растет, поднимается, опускается, погружается в пучину, течет, подобно подземным рекам в глубине земли...".
Я не из тех циников, которые считают, что это чувство можно разобрать на составляющие, проанализировать, каталогизировать, а со временем — уложить в пыльную папку, поставить штамп "Выполнено" и сдать в архив. Любовь всегда разная, она у каждого своя. Есть любовь, описанная Андре Моруа в его прекрасном романе "Превратности любви" , который произвел на меня огромное впечатление пару месяцев назад. Такая... с одной стороны, страстная и искренняя — но, тем не менее, взвешенная, разумная, глубокая, с привязанностью, ревностью, обидами и их прощением. Зрелая, скажем так. И мне она, признаться, ближе. Но есть и такая, которую показал Д'Авения — идеализированная, всепоглощающая, по-настоящему романтичная, наполненная светом, не отягченная мелкими склоками и бытовыми проблемами — юношеская. Что их отличает? Зрелая полна полутонов. Она лишена крайностей и дрейфует в море всевозможных настроений и оттенков, лежащих между любовью и ненавистью, страстью и долгом, чувствами и бытом. А юношеская — это контраст. Черное и белое. Или, если хотите, белое и красное. Пламенное чувство и серая действительность. Жизнь и смерть, в конце концов.
"Любовь существует не для того, чтобы осчастливить нас, а для того, чтобы показать нам, способны ли мы пережить страдание".
Мы привыкли иронизировать: мол, любая проблема у подростка — это непременно жизнь и смерть, не меньше. А что, если случай распорядился так, что это перестало быть иронией? Что случай столкнул подростка — человека без жизненного опыта, без устоявшихся взглядов, без твердой почвы под ногами — лицом к лицу вот с этой страшной гранью — жизнь и смерть? Это ведь, на самом деле, очень страшно. И именно эти вопросы Д'Авения затрагивает в своей книге. Способен ли подросток, бунтарь с трудным характером, на чувства, которые ведомы не каждому взрослому — искренняя и чистая любовь, сострадание, самопожертвование, самоотдача, прощение?
Концовка у книги в каком-то смысле открытая. Д'Авения не ответил на вопрос: а как этот подросток будет жить дальше? Зная, что жизнь так непроста? Что любимые люди уходят, что близких отнимает смерть и что человек не в состоянии что-то этому противопоставить — лишь принять это как данность? Видно, это уже совсем другая история, да так оно и есть. Итог один — без сомнений ставлю книге высший балл.
Ветка комментариев
Рецензия чудесная, спасибо!
Вам спасибо за то, что прочли, стараюсь)
Как красиво Вы высказали мысль!
Спасибо за рецезию!
Спасибо за отзыв) Рад, что Вам понравилось)