5

Я не козел, траву не ем...

Вольная интерпретация слов домовенка Кузи

Насилие и священное неразделимы.

Рене Жирар «Насилие и священное»

Испокон веков травоядные расплачивались за все грехи человеческие, и кровь их лилась на жертвенники рекой. Так в чем же виноваты козлы и бараны, положившие свои рогатые головы на алтари человеческого благополучия, укрепившие теплой дымящейся кровью союз людей с богами? И почему боги так кровожадны, почему они постоянно требуют новых жертв? Ответам на эти вопросы и посвящено исследование Рене Жирара «Насилие и священное».

Первое, что следует принять, как основание всей концепции, что козел отпущения (в более широком смыcле у Жирара «жертва отпущения») ни в чем не виноват, он просто крайний. Более того, он и не должен быть виноват, потому что искупительная жертва заведомо невинна или же выбрана случайным образом. На наш взгляд, это может показаться бредом, и есть искушение списать такого рода парадоксальную логику на темноту первобытного мышления, не умеющего разложить все «по понятиям», но это искушение, по мнению Жирара, и есть ложный путь, уводящий нас от раскрытия истины, состоящей в том, что насилие изначально и является базой для развития сакрального. Любая религия – это история взаимоотношения людей с их собственным насилием, которое так невыносимо, что приходится изгонять его  в трансцендентность, кормя время от времени жертвами в соответствии со строго регламентированными ритуалами. И тогда оно на время уходит, оставляя порядок и мир.

«Людям удается избавляться от своего насилия постольку, поскольку процесс избавления предстает им не как их собственное действие, а как абсолютный императив, приказ бога, требования которого настолько же страшны, насколько мелочны».

Любое жертвенное установление – это удержание насилия в дозволенных рамках, направление разрушительного импульса на избранную жертву и нераспространение его внутри общины (группы, города, государства, конфессии и т.д.). Жирар подробно рассматривает проявления механизма жертвы отпущения на примерах мифов, античных трагедий, антропологических данных. Лично меня он убедил, его гипотеза дает ответы на многие вопросы, связанные с иррациональностью насилия как в религии, так и во многих других общественных институтах. Война – это то же самое древнее средство направления агрессии вовне. По сути, не бывает справедливых войн, есть только жажда насилия, ищущая, куда излиться, и она неминуемо должна найти объект, иначе случится непоправимое: насилие поразит ее носителя (человека или общество) и наступит хаос, называемый Жираром «жертвенным кризисом», когда все потоплено во взаимном насилии и старые механизмы не помогают, нужно искать новые.

И они находятся, появление права, судебной системы стало этапом в развитии института узаконенного насилия, весьма благотворным. Бичом архаичных обществ была кровная месть, когда однажды запущенный механизм насилия работал безостановочно, требовал все новых и новых убийств, заканчивающихся часто полным истреблением обеих сторон конфликта. Чтобы остановить эту машину насилия и разрабатывались меры, которые нам кажутся нелогичными, но они имели свой глубокий смысл. Как раз, рассматривая один из способов прекращения кровной мести, Жирар дает объяснения, почему жертва должна быть невинной: чтобы разорвать порочный круг взаимного насилия нужно сознательно принести в жертву того, кто не виноват и, таким образом, прекратить  насилие отмщающее. Современному человеку трудно это понять именно потому, что с момента, когда общество передало карательную функцию в руки судебной системы (снова вынесение насилия вовне), концепция вины стала превалировать над более древней концепцией мести.

Но не стоит предаваться оптимизму и считать, что мы более разумно справляемся с внутренним насилием, чем это делали древние. Коварство насилия в том, что оно всегда остается неузнанным. «...мы продолжаем не понимать воздействие, оказываемое насилием на человеческие общества. Поэтому мы и не согласны признать тождество насилия и священного». В атеизме и научном мировоззрении Жирар видит все ту же слепоту по отношению к собственному насилию, что и в механизме жертвы отпущения. Мы считаем себя гуманистами, строящими мир на позитивных ценностях, а получаем побочные эффекты в виде фашизма и тоталитарных режимов. Борьба идеологий, национализм – это все тот же поиск козла отпущения. Козел – он похож на тебя, но он не ты, поэтому его нужно убить (изгнать) и сохранить внутренний порядок, но проблема в том, что этот механизм не остановим, не бывает последней жертвы, не бывает справедливых войн, не бывает победителей в схватке агрессий.

Рене Жирар не дает ответа на вопрос «что делать», он только указывает на возможность взглянуть правде в глаза, предостерегая при этом, что правда может оказаться губительной, ибо если нет ответа в священном, то тогда по Достоевскому «все дозволено» и насилие может стать безграничным. Прозревшему человечеству уже невозможно будет вернуть спасительного козла, Диониса, разрываемого или распинаемого на кресте Бога, оно останется один на один с зеркалом, отражающим не прекрасного Нарцисса, а «чудище обло, огромно, стозевно, илайяй».

Мы, возводя соборы космогонии,
Не внешний в них отображаем мир,
А только грани нашего незнанья.
Системы мира — слепки древних душ,
Зеркальный бред взаимоотражений
Двух противопоставленных глубин.
Нет выхода из лабиринта знанья,
И человек не станет никогда
Иным, чем то, во что он страстно верит.

Максимилиан Волошин «Космос»

Рецензия на книгу Рене Жирара "Насилие и священное" - www.ostrel.ru