5 Фантомная боль чужого страдания

Есть книги, подобные взгляду. Случайно пойманному взгляду в бушующих волнах безымянной толпы. Он исполнен невыносимого мучения, невыразимого отчаяния, щемящей боли и молящей просьбы быть услышанным посредством глаз. И душа читающего содрогается в тихом бессилии. Беспомощный ответ разливается мурашками по коже, стесненным дыханием и почти фантомной душевной болью чужого страдания. Таким был «Чтец».
Первые страницы произведения наполнены внезапно возникшим сексуальным влечением между 36-летней Ханной и Микаэлем 15-ти лет. Мимолётная связь плавно перетекает в довольно длительные любовные отношения. Осуждать возрастной мезальянс я не буду, не имею права. Постепенно становится понятным, что недостающие частички ограниченного внутреннего мира зрелой женщины нашли отражение искомого в хрупком и ещё незавершённом духовном наполнении юноши. Разделяя островок молчаливой близости, они отдавались совместному погружению в громкий словесный мир чтения. Микаэль – Ханне… Была ли любовь?.. Эти отношения напомнили мне веточку засушенного жасмина, случайно найденную между страничек старой книги. Кого согревала память о случае?.. О ком тосковала незнакомая душа?.. Трепет чужого чувства трогает, не позволяя выражать отношение – слишком ранимый облик запретной неизвестности. Но неожиданное исчезновение Ханны меняет положение вещей навсегда. Чувство стыда и вины проступают первыми тёмными пятнами в душе Микаэля…
Острая социальная проблема поглощает вторую треть романа. Автор обращается к деликатной теме преступлений нацистского режима и их влияния на поколения потомков. На острие их восприятия оказывается вопрос отношения к ужасам прошлого, выбор яростного и непреклонного осуждения или молчаливого принятия как неизбежной данности, извергнутой адовой волей неумолимой судьбы. На фоне конфликта поколений узор остро суживается к конфликту конкретной личности. Проходят годы... Рок снова сталкивает героев, обрекая на страдания. Обстоятельства их встречи дадут им ответы на многие вопросы, которые были незаданными. Метания сознания в пределах чувств стыда, вины и любви плотным кольцом связывают сложные судьбы бывшей надзирательницы концентрационного лагеря Ханны и молодого юриста Микаэля. Эту ношу они разделят поровну в финальной части произведения, где в муках постыдного искупления, стремясь к подобию понимания, будут искать призраки прощения и любви.
Жестокий дуализм глубинной драмы произведения объединяет темы внутренней проблемы немецкой нации и личностной трагедии человека. У Шлинка Холокост и его ужасные последствия мрачными пульсациями проникают под кожу героев, отравляя их жизни. Образы наполнены свинцовой тяжестью, здесь каждый несёт свой крест. Ужасным откровением в который раз становится убеждение в мрачной необъяснимости чужой души. Эта лаконичная, страшная, живая история звучит глухой болью о содеянном на уровне поколений, личности, мысли. Словно жуткий взгляд, проникающий в затаённые уголки подсознания, она оставляет тяжелую печать внутри, фантомную душевную боль чужого страдания.