2 Брррррр!!

Затрудняюсь точно определить жанр. Роман, как написано в аннотации? Сомневаюсь, ведь сюжета почти нет. Эссе? Скорее всего. Принцип повествования – плетение французской косы: то и дело добавляются новые прядки с периферии, которые плавно вливаются в основной колос. Но это, безусловно, талантливое хитросплетение, оставило меня почти равнодушной. Французская коса моей жизни тоже уже длинна и толста, и периферийным зрением я продолжаю видеть то, что можно зацепить еще и вплести в колос. Миллер почти не смог заставить меня задуматься о чем-то таком, что никогда раньше не приходило в голову. Все время хотелась сказать: «да я уже в курсе» и опустить пару страниц. Кроме самого Миллера из повествования не поднял на меня глаза ни один герой, ни одна героиня. Особенно размыты женщины – одна алчущая разверстая вагина: одна пошире, другая – поуже, третья – особо мягкая и уютная, как перчатка. Женщины что-то пытаются делать, играть в театре, танцевать, ходить к знакомым гинекологам, есть, пить, испражняться, но это всего лишь способ заполнения абсолютно ненужного им времени в отсутствии совокупления, которое и является настоящим смыслом их жизни.
Все же из приятного: многое, оказалось созвучным, например, размышления о друзьях: «Радость деструктивна, от твоей радости другому становится как-то не по себе…»; о писательстве, искусстве:(«Будь моя воля, я бы всех творческих людей посадил на хлеб и на воду, вот такую бы диету для них устроил. … Жратва – яд для духа», « Творение – вечное действо, совершающееся на линии границы двух миров.», «Творчество! Вознесение к высям! Преодоление себя! Прыжок выше головы», «Творчество – игра!»
«Хочу увидеть, как я выгляжу в зеркале, когда глаза мои закрыты» - Миллер. Да, мне тоже всегда было это интересно. Пыталась закрыть один глаз и не акцентировать внимание на другой половине лица с открытым глазом… Думала – моя дурь, оказалась и Миллеровская.
И еще: мы суетимся, выворачиваемся наизнанку для чего-то и кого-то, но «…если я завтра окочурюсь, они как-нибудь сумеют прожить и без меня». Я часто об этом думаю, только вывод делаю всегда другой, не Миллеровский.
А вообще, эссе – очень эгоцентричный жанр. Я сейчас тоже пишу нечто похожее, и мне это гораздо приятнее, чем варить суп.
А что же, собственно, «сексус»? Мужчины воспринимают этот самый «сексус» иначе, чем большинство женщин, а потому – отсюда все и идет… Мужчинам кажется, что для женщин нет более вожделенного предмета, чем их половые члены, и потому они пишут о них с таким пиететом. Мужчины дают своим «дружкам» столько ласковых названий, применяют столько синонимов, сравнений и метафор, что женщинам остается только восхищаться этим и поддакивать. Право слово, запишут в ханжи и лицемерки, если скажешь, что пропустила в повествовании тот момент, когда героиня с чуть ли не текущей по подбородку слюной вожделения расстегивает мужчине джинсы, вытаскивает его «петушка» и «сосет» сей предмет, яко леденец. Вообще-то, сосите, что хотите и сколько хотите, и даже можете тянуть это в литературу, но не называйте ее при этом «изящной, сюрреалистичной и, особенно(!!!) – шокирующей». Вот если бы я впала в шок от лихо закрученного сюжета, то тогда да… А описания различных форм соития мне были интересны лет в 19, когда я этого в своей жизни не имела. С тех пор, как я замужем, и только протяни руку – получишь в том варианте, в каком захочешь, читать мне об этом очень скучно. Никакого шока. Апатия. И уж если читать, так какое-то необычное красивое описание, а не передачу животной случки. Не, я не ханжа! Я вообще за секс! Это норма жизни, и каждый внутри него устраивается, как ему комфортно вместе с партнером. Но…Так, как о сексе пишет Миллер, можно описывать только дефекацию для больших любителей этого дела. Про ненормативную лексику уже много раз писала, но повторюсь: считаю, что у писателя, ее употребляющего, беден словарный запас, ибо в нашем «великом и могучем» очень много слов. Может, в английском меньше, не знаю. Я «немец» по скудному ВУЗовскому образованию.
Еще раз скажу, что мне особо претит отношение господина Миллера к женщинам. Впрочем, он недалеко ушел от других пишущих мужчин. Вы наверняка читали нашенского Анатолия Тосса. Одна из его книг особенно идиотична с точки зрения нормальной среднестатистической женщины. Называется как-то, типа: «Фантазии женщины среднего возраста». Я уже не раз говорила, что ему надо бы сменить название на «Фантазии мужчины среднего возраста о том, как бы ему хотелось, чтобы фантазировали женщины». В общем, Тосс - отечественный Миллер по части разнообразия описаний половых актов и придания им, актам, особого сакрального значения. Женщины Миллера, Тосса и Ерофеева, редко носят белье, потому что только и ждут той сладостной минуты, когда их особо изощренно «отдерут», «забив свой шомпол поглубже». Этот великий «драл» сии мужички почему-то называют любовью.
Миллер поминает нашего Достоевского на предмет того, что он, дескать, тоже не гнался за сюжетом. Не соглашусь. У Ф.М. сюжетные книги, а что в них помимо сюжета, вы и сами знаете. Произведения Достоевского рвут душу без нецензурщины и циничного описания половых актов, и это впечатляет меня гораздо больше опуса Миллера. В том-то и проявляется гениальность нашего классика, что его герои и страстны, и сладострастны, и эротичны, и извращены, и распутны, и бесноваты, и все это передано классическим языком без прямого описания половых отношений и насилия. А как же мало останется от «Сексуса», если из него весь «сексус» убрать? Вы можете сказать, что в данном конкретном случае «сексус» - и есть та самая квинтэссенция повествования, что и отражено в названии. Данную квинтэссенцию (еще и богато иллюстрированную), я часто читывала на школьных партах. Про то, как «я вставил свой…в ее…» девятиклассники пишут вполне по-миллеровски. То есть, для подобных описаний вовсе не обязательно быть величайшим американским писателем или хотя бы филологом Ерофеевым.
Кстати, я давно раздумываю над тем, имеют ли право на существование книги, написанные прекрасным языком, но проповедующие безнравственность (хотя бы лишь отдельными своими частями). Первый раз задумалась после прочтения «Пианистки» Элинек, известного всем лауреата. Я с большим интересом следила за полетом ее мысли, восхищалась синтаксическими конструкциями, удивительно смелыми украшениями языка, но… дочитать до конца так и не смогла. Все, что она описывает, настолько несимпатично, а порой тягуче отвратительно, что в самой сердцевине меня очень скоро закисала густая беспросветная тоска, от которой трудно было отплеваться. При этом я вовсе не считаю, что лит-ра должна быть исключительно эстетствующей, а потому обходить стороной всяческий жизненный негатив. Ничего подобного. У того же Достоевского… можно не продолжать…
Вы можете спросить, каково оно, мерило нравственности и безнравственности. Для меня (разумеется, я только о себе) это все та же ненормативная лексика, бесконечные половые акты, описание мокроты у женщин между ногами, напряжения мужского полового члена и прочего в том же роде. Да, это жизненно, но так же жизненно описание плавающих в унитазе фекалий (см. Ерофеева). Читать я об этом не хочу, потому что много раз видела, знаю, как выглядит, и Ерофеев с Миллером вряд ли добавят в сие какую-то изюминку. Я считаю, что нет какие-то особых (или не особых) случаев, когда подобные описания оправданы, вытекают из контекста и проч. Не считаю русский мат (и любой другой) определенной философией и достойным изучения языком. Для меня ненормативу нет оправданий ни в литературе, ни в жизни. Однажды случайно довелось прочесть в блоге юной девушки примерно следующее: «мы живем в сумасшедшем мире... теперь в большом почете сатана, одежда не прикрывает, а подчеркивает, искусство ищет красоту в отвратительном...». Я запомнила, потому что готова подписаться под этим. Могу добавить, что сейчас немодно протестовать против безнравственности. Более того, люди преувеличенно радуются порнографическим карикатурам, стишкам, роликам, чтобы, не дай Бог, их, как я уже писала выше, не заподозрили в ханжестве, несовременности, двуличии, лицемерии или трусости. Наш нынешний юмор почти весь построен на том, что – ниже пояса. Есть подобные и женские романы, и даже детективы. Для меня это примитивно и убого. И – непрофессионально опять-таки потому, что ума большого не требует. И не вторично, а десятирично, да еще и в n-ной степени. Кстати говоря, сам Миллер о себе в «Сексусе» (а трилогия, как написано на обложке, автобиографична) пишет, что если бы в нем было меньше интеллекта (или ума… не буду уж искать цитату), наверно стал бы извергом. Я тоже так думаю. Те грубые сексуальные фантазии, которые он изложил в книге, наверняка претворились бы в жизнь, и мы видели бы вместо писателя – насильника. То же и с Ерофеевым…
Возможно, истощив сексуальные фантазии в «Сексусе», в «Плексусе» и «Нексусе» Миллер пишет о чем-то другом, но, боюсь, нового не почерпну. Я тоже уже много чего видела, обдумала, переосмыслила. Есть слабая надежда только на то, что Миллер по-своему выразит то, до чего я уже дошла и без него. Не надо уже. Жажду альтруизма, то есть – сюжета – для читателя. А если в сюжет будет вплавлено еще и собственное мировоззрение – получится шедевр. В общем, лучше перечитаю что-нибудь из Достоевского.