3 «Приказываю развернуть действительно смелое преследование» (из приказов Конева)

Основной посыл этих фальшиво-льстивых мемуаров можно выразить одной емкой фразой: и объединило Советское Верховное Главнокомандование свои резервы на стратегическом направлении и увидело, что это хорошо есть; И нарекла она эти резервы на юго-западном направлении Степным фронтом и поставила над ним командующим Конева; И восхитилось этим, безусловно, достижением советского военного искусства…
А если серьезно, то маршал Конев - это точная копия немецкого Манштейна. Их схожесть и в явном приукрашательстве своих «подвигов», и в недоговорках. Когда Конев пытается прятаться за математические выкладки, то на нем буквально горит шапка. Так, описывая количественный состав немецкой группы армий «Юг», Конев противопоставляет их нашим войскам: «Она имела 1240 тыс. солдат и офицеров, 12 600 орудий и минометов, около 2100 танков и штурмовых орудий и до 2 тыс. боевых самолетов. В советских войсках было 2633 тыс. человек, 51200 орудий и минометов, 2400 танков и самоходно-артиллерийских установок и 2850 самолетов.» Далее, он сам же подводит итог, высчитывая в цифрах превосходство наших над немцами: «по людям - в 2,1 раза, по танкам - в 1,1 раза, по самолетам - в 1,4 раза и только по артиллерии - в 4 раза.» А вывод Конев делает из всего этого воистину сокрушающий: «следовательно, превосходство советских войск для осуществления наступательных операций было незначительным». Иногда, Конев мог воспользоваться привилегиями, дабы выглядеть выигрышно на фоне соседних фронтов. Так, готовясь к переправе через Днепр, Коневу удалось получить тяжелые мостовые парки. Эти мосты отправили ему прямо с Дальнего востока. «Я знал о наличии такого моста СП-19, когда был в 1938-1940 гг. командующим войсками 2-й Отдельной Краснознаменной армией на Дальнем Востоке. Этот мост проходил испытание в армии, а мне пришлось быть председателем Государственной комиссии по его испытанию на реке Зее.» В благодарность за это, Конев выбирает для переправы через Днепр то самое место, где Карл XII переправлялся вместе с Мазепой, удирая от Петра первого. Преемственность героизма ставилась выше тактических целей и для прославления Петра первого, и для его лишнего упоминания по поводу и без повода, не брезговали ничем. При форсировании Ворсклы был также, совершенно «случайно» выбран тот самый участок, где переправлялась русская армия во главе с Петром I для решительной битвы со шведами под Полтавой в 1709 г. Отдельным анекдотом воспринимаются повествования о тайной от немцев перегруппировке советских войск. Про смерть Н.Ф. Ватутина товарищ Конев не обмолвился вообще, как будто и не было это печального эпизода на его памяти. Располагая, по сравнению с другими командующими фронтами силами, милостиво выделяемых Коневу представителем Ставки Жуковым, Иван Степанович может позволить себе такую роскошь, как бессмысленное бросание в прорыв кавалерийского корпуса. Этот, так называемый, прорыв длился целых два. Конев умалчивает о том, сколько кавалерии осталось в живых после такого прорыва… Слава и результаты Корсунь-Шеченковской операции, как известно выполненной, продуманной и реализованной Ватутиным, были подарены Ставкой Коневу, которому доверили «почетное» завершение чужой операции. Он по своей собственной инициативе буквально вклинивается на территорию 1-го Украинского фронта ( Ватутина), торопливо связывается со Сталиным и получает от того добро на переподчинение себе всех войск 1-го Украинского, блокирующих немецкую группировку, то есть 27-ю армию. Более того, Конев, при всей своей наглости, не мог не признаться Сталину в том, что переподчинение будет очень трудно провести. «27-я армия действует с обратной стороны кольца окружения, т. е. с противоположной стороны по отношению наших войск, с другого операционного направления. Весь тыл армии и связи ее со штабом 1-го Украинского фронта идут через Белую Церковь и Киев. Поэтому управлять армией мне будет очень трудно, сложно вести связь по окружности всего кольца через Кременчуг, Киев, Белую Церковь; пока в коридоре идет бой, напрямую установить связь с 27-й армией невозможно.» Сталин мгновенно принимает «Соломоново» решение: оставить 27-ю армию на снабжении 1-го Украинского фронта, но обязать штаб 1-го Украинского ретранслировать все приказы и распоряжения Конева данной армии! Для того, чтобы добавить туману в ситуацию, Конев еще вспоминает Жукова. «В своих воспоминаниях маршал Г. К. Жуков не совсем точно осветил этот вопрос. Вспоминая свой телефонный разговор с Верховным Главнокомандующим, он пишет: «И. В. Сталин сказал:- Конев предлагает передать ему руководство войсками по ликвидации корсунь-шевченковской группы противника, а руководство войсками на внешнем фронте сосредоточить в руках Ватутина». Но это уже не важно. Важно то, что в телеграмме Сталина говорилось следующее: «За отличные боевые действия объявляю благодарность всем войскам 2-го Украинского фронта, участвовавшим в боях под Корсунью, а также лично генералу армии Коневу, руководившему операцией по ликвидации окруженных немецких войск.
Маршал Советского Союза
И. Сталин.
18 февраля 1944 года»
Остается только догадываться, что творилось на душе у Н.Ф. Ватутина после такого решения Ставки. Кстати, звание маршала Коневу дали именно за Корсунь-Шевченковскую операцию. Маршальские погоны ему передал самолетом Жукова на второй день.
В общем, вот так и воевал Иван Степанович. Берег снаряды, но не берег солдат. А ему, словно в награду за это, подчинили 1-й Украинский фронт (уже посмертная пощечина Ватутину). А потом, вдуматься только, одному фронту (более 1 млн человек) под его руководством была доверена Львовско-Сандомирская операция. И действовали войска под командованием Конева предельно смело. Аминь!