Когда я перевожу какого-нибудь автора, я всегда стараюсь найти ему некое, хотя бы приблизительное, соответствие в русской литературе. <…> Когда я переводил роман Мопассана «Милый друг», я перечитал всего Чехова. Я не «украл» у Чехова ни одного выражения. Я учился у него той сжатости, которая роднит его с Мопассаном. Когда я переводил «Коварство и любовь» Шиллера, я перечитал драмы Лермонтова и отдельные главы из «Униженных и оскорблённых», «Идиота» и «Братьев Карамзовых» (встречи соперниц).
Я не могу себе представить, как переводчик, воссоздающий произведение из эпохи Первой мировой войны, может обойтись без «Тихого Дона» Шолохова, без «Сестёр» А. Н. Толстого, без «Преображения России» Сергеева-Ценского.
…Корней Иванович Чуковский повелительным тоном советовал мне каждый год перечитывать Бунина. <…> Бунин улавливает оттенки глазом живописца: «…зеленовато белеющий… восток…» («Стёпа»); «…красновато желтело вечернее солнце…» («Солнечный удар»); «…красновато чернеющий голыми сучьями сад…» («Жизнь Арсеньева»); «…равнины спелых ржей… розово желтели…» («При дороге»); «… гранатно краснеет… узкое окно…» («Старый порт»); «желтоватая зелень» («Митина любовь»); «…синяя чернота неба…» («Смарагд»); «лиловая синева» («Жизнь Арсеньева»). <…> «…золотая вода сумрачно светилась у берега…» («В такую ночь»); «…кусты шумели остро, сухо…» («Жизнь Арсеньева»).