|
…А почему кысь страшней смерти: потому что уж ежели ты помер, так все – помер. Нету. А ежели эта тварь тебя спортит – так с этим еще жить! А как это? Как они себя мыслят, каково им, испорченным? Вот что им там внутри чувствуется? А?.. Случись такое страшное дело с человеком, что кысь его выпьет, жилочку когтем перервет, – лучше ему помереть скорей, лучше уж пускай в нем пузырь лопнет, да и всё тут. А только кто же знает, может, ему эти два, а то три дня до смерти целой жизнью представляются? У себя-то, в голове-то, внутри, он, может, и в поля какие ходит, и женился, и детей малых народил, и внуков дождался, и повинность государственную какую несет, дороги чинит али ясак платит? Внутри-то? А только все со слезами, с криком душевным, с воем непереносимым, не людским, беспрестанным: кы-ы-ы-ы-ысь! кы-ы-ы-ы-ысь!.. То-то…
(Кысь. Глава «Како») |
Безрадостная книга. Оригинальная. Постепенно увлекательная. Глыба )))
Роман, написанный в 1986–2000, – отчётливая пародия на советскую жизнь в антиутопических декорациях. Энциклопедия советского быта с его неустроенностью, малыми радостями, тщательно сохраняемыми реликвиями, оставшимися от жизни до Взрыва, полной подчинённостью ближайшим начальничкам (малым мурзам), обожанием дальних начальников (больших мурз), дремучестью, суеверностью и жестокостью. О невозможности жить в тухлом обществе и невозможности от него уйти. Уйти можно только в себя.
Изуродованные радиоактивными последствиями люди, живущие в глухомани, в городке Фёдоркузьмичёвске* на месте бывшей Москвы. Собственно, это – москвичи будущего. Или будущие москвичи ))) Уродства так и называются: «последствия». Внешне нормальны только Прежние – те, кто родился до Взрыва, хотя и у них встречаются последствия, например, огнедышание. Плюс каста «перерожденцев» – мутировавших «прежних», непонятно как переродившихся из советского пролетариата в тягловую силу в валенках. А может, как раз и понятно. И да, перерожденцы – единственная тягловая сила в Бывшемосковье, утратившем все технические достижения уничтоженной Взрывом цивилизации…
Красиво, мясисто, с юморком и матерком описываются быт и жизнь захолустного Фёдоркузьмичёвска, затерянного во времени и в лесах. Экономика, построенная на мышином мясе и мышиных шкурках**. Прекрасные зарисовки самобытной (в прямом смысле этого слова) жизни. Яркие персонажи. Мощные детали. Сочный язык, со вкусом стилизованный под архаику. Увлекательные диалоги. Масса приставучих слов и крылатых фраз. Замечательные названия и описания мутировавших растений и животных (чёрные зайцы в гнёздах, птица-древяница, Княжья Птица Паулин, кысь, червырь, огнецы, хлебеда, дергун-трава, ржавь, клель, дубельт), многие из которых подозрительны, а то и опасны, и напоминают Зону в «Пикнике на обочине» . Прекрасные описания погоды. Правильный темп повествования: то быстрый, когда события рвутся вперёд, то тягомотный, когда главного героя – Бенедикта – охватывает мóрок…
Книга написана в мощном, жёстком маскулинном стиле. Никаких наивных мечтаний, сюсюканья и рюшечек. И в то же время, непонятно почему, видно, что это написано именно женщиной. И написано про мужчин; женщины в романе яркие, но не они ведут сюжет вперёд. Повествование идёт от третьего лица с внутренней фокализацией: мы видим мир глазами Бенедикта, слышим его мысли, и это создаёт полное погружение в зеленовато-коричневую воду местного аквариума с оптикой, притуманенной малообразованностью главного героя. Этакого Чарли Гордона.
Погружение в аквариум – медленное. И когда мы уже погрузились, прицепились своими псевдоподиями к тинистым стенкам, уютно вжились в этот мирок, вползает мысль: не хватит ли педалировать сочный язык и яркие сценки? Кондуктор, где сюжет? И только далеко за середину доходит, что сюжета в общем нет, есть только жизнь Бенедикта, и за нею интересно следить: чтó еще выдумает автор, чем удивит? И автор выдумывает и удивляет. Если отбросить подробности быта, наполовину дремуче-деградировавшего, наполовину уныло-советского, то «Кысь» – роман о любви к книгам! Вот уж неожиданность – в мирке, где настоящих книг осталось крайне мало (прошло триста лет после Взрыва) и где оставшиеся книги жёстко изымаются властью у населения. Изымаются с той же яростью, как в «Фаренгейте 451°» (1953), но с выворотом наизнанку. Здесь «санитары» охотятся за книгами не для того, чтобы сжечь, а чтобы спасти – в буквальном смысле спасти от порчи и гибели, спрятать в «спецхран», чтобы их могли читать только избранные – мурзы малые и большие. Но начитанные мурзы ничем не лучше неначитанных голубчиков. Впрочем, перерожденцы – те, которые в валенках – хуже всех ))) Действительно, куда без трёхсословности, привычной со школьного курса истории!
Роман – о любви к книгам. В целом и вообще. О любви Татьяны Толстой к книгам. О её недоумении: как же так? за тысячи лет написано столько замечательных текстов, а дремучая, унылая жизнь торжествует? Динамика романа заключается в метаморфозе Бенедикта, который волею случая из серого переписчика текстов на бересте становится тем самым «книжным санитаром» и страстным обожателем чтения книг. Становится, но… при этом не становится ни умнее, ни душевнее. Не в коня корм… Одна только голая… нет, правильнее – животная страсть к чтению, чтению всего подряд – от романов до технических инструкций ))) Интересный такой роман воспитания: взрослеет любовь к чтению, а не человек. И насчет сходства Бенедикта с Чарли Гордоном : их истории – антиподы. Чарли Гордон становится умным и много читает. Бенедикт много читает, но не становится умным. Впрочем, к концу книги Бенедикт (Венедикт, «Благословенный») всё-таки становится немного человечнее, что тотчас выбрасывает его из тухлого семейного социума, отрывает от посконно-кондовой почвы и возносит в небеса над городским пепелищем…
Мрачная атмосфера «Кыси» напоминает атмосферу «Теллурии» (2013), раскинувшей подобный малосюжетный, но необыкновенно яркий текст на просторах Евразии. И теллуровый гвоздь Сорокина вполне соотносится с крюком «санитара», крюком, которым ловко управляется Бенедикт, чтобы добыть еще одну «старопечатную» книгу. В романе не сказано про других «санитаров», но Бенедикт, прочитавший все книги у тестя, зависит от новых книг, как наркоман. Теллуровый гвоздь даёт недолгое счастье тому, в чью голову его вбили. Бенедикт добывает своим крюком новые книги и вбивает их в свою голову, как теллуровые гвозди…
Цепь событий медленно накручивается на барабан и вытаскивает из колодца ржавое ведро кульминации: переворот и кинематографичный финал: резкий переход от привычной вязкой жизни городка к прозрачному простору с запахом гари…
Роман с открытым финалом. Действительно, какой ещё может быть финал у книги без сюжета?
------------------------------------------
*) Интересная деталь: Фёдор Кузьмич (1776–1864) – старец, живший в Сибири. Ещё при его жизни возникла легенда, что старец – император Александр I, который инсценировал свою смерть и стал скитальцем. Правдивость этой легенды историками однозначно не определена (Википедия). Суетливый мутантец Фёдор Кузьмич из «Кыси», естественно, ничего общего с сибирским старцем не имеет.
**) «О мышах и людях» – повесть Стейнбека (1937): «Повесть можно рассматривать как притчу об огромной энергии умственно отсталого Ленни, которая лежит под спудом и, когда слепо прорывается наружу, почти всегда несёт разрушение» (из аннотации). В «Кыси» Бенедикт изображён здоровым, сильным парнем, и его благоприобретённая любовь к чтению тоже слепо прорывается наружу и несёт разрушение. На фоне мышиной экономики.
