Рецензии на книги издательства «ИМЛИ РАН»

Итак, с этой книгой я решила ознакомиться потому, что её тема непосредственно связана с моей профессиональной деятельностью. К тому же, как выяснилось, вопрос о смерти С. Есенина - это то, что часто более всего волнует поклонников его творчества. Бесспорно, дело это загадочное, однако эту самую загадку скорее породила личность поэта в контексте эпохи, чем сами обстоятельства произошедшего (хотя и они сыграли свою роль, бесспорно).

Но обо всём по порядку.

Для контекста не лишним будет пояснить, что сборник подготовлен на основе материалов расследования комиссии Ю. Прокушева, который не одну монографию посвятил творчеству С. Есенина. И если в доперестроечные времена в версии самоубийства поэта (она и является ныне официальной) никто не сомневался, то примерно в годы перестройки версии начали плодиться и множиться. В частности, одним из первых писатель Белов предположил, что это может быть убийство. Размышляли о политической подоплёке случившегося.

И вот Ю. Прокушев решил во что бы то ни стало прояснить это таинственное дело. Нужно отметить, что, читая книгу, осознаёшь, как уважительно и тепло относился создатель комиссии как к творчеству С. Есенина, так и к его личности в целом. Поэтому обвинять его в предвзятости и потакании интересам властей, на мой взгляд, смысла не имеет.

В сборнике уделяется внимание тому, как смерть Есенина освещалась в прессе до расследования, какие версии уже существовали, на основе чего строились, кто автор и т.д. Эксперты-криминалисты, пользуясь ведущими методами исследования, обращаясь ко всем возможным доказательствам и свидетельствам по делу о смерти поэта, планомерно отсекают версии, которые выглядят неправдоподобно. Удивительно, как далеко иногда уходили те, кто отрицал самоубийство Есенина, в своих домыслах. В частности, из-за фотографий, на которых было видно тёмное пятно, дошли до версии, что это мог быть выстрел. Но абсурдным в таком случае видится попытка имитировать повешение.

Сборник интересен не только в качестве доказательств по конкретному делу, но и как совокупность информации криминалистического характера в рамках эпохи. В частности, здесь можно узнать:

- почему на фотографии нельзя было опираться в качестве доказательства, свидетельствующего о повреждениях? Даётся описание любопытного случая (не касающегося данного дела, но многое дающего понять) работы фотографа, который не увидел ничего необычного на лице клиента, но, проявив снимок, заметил пятна. Вскоре клиент умер от оспы. Мистики в этом, конечно же, нет никакой, а вот о чувствительности фототехники и о том, насколько контраст между тёмными и светлыми участками преувеличивался, многое говорит;

- в чём разница странгуляционной борозды при самоповешении и при убийстве, то есть затягивании удавки чужими руками?

- чей эксперимент доказал невозможность самопомощи при повешении?

- как определяется, мог ли человек быть задушен подушкой перед тем, как "оказался" в петле"?

И многое-многое другое, о чём, честно говоря, не думалось до того, как эта книга попала в руки.

Многие документы здесь приводятся в виде копий, сделанных настолько чётко, что можно рассмотреть, как после опечатки на машинке поверх одной буквы напечатали другую. Документы, относящиеся к делу, также представлены в конце сборника, в разделе приложений.

В качестве иллюстративного материала представлены в книге и посмертные фотографии, поэтому можно наглядно увидеть, о чём пишет эксперт-криминалист, говоря о том или ином повреждении и поясняя, чем оно могло быть вызвано.

Отклики в прессе - как на саму смерть поэта, так и на последующую работу комиссии Прокушева - помогают понять некоторые важные вещи относительно контекста эпохи и, несмотря ни на что, суметь взглянуть на произошедшую трагедию не только через призму фактов, но и со стороны тех людей, которые не верили в официальную версию. К слову, и сейчас таких людей немало. Думается, не следует осуждать кого бы то ни было на основе лишь того, какой именно версии смерти Есенина они придерживаются. Поиск истины - это всегда очень важно.

Советовала бы данное издание всем поклонникам творчества Есенина, особенно тем, кого интересует непростой вопрос, которому посвящена книга. Тем, кто интересуется криминалистикой (особенно предшествующих эпох). Тем, кто хотел бы подискутировать на основе фактов, а не только эмоций. Однако, к сожалению, данная книга переиздавалась в 2003 году, так что раздобыть её сейчас не очень просто. Но если уж попала в руки - читайте. Думаю, это в любом случае интересный опыт знакомства с документальной литературой подобного рода.

Писатель Николай Рощин (Р. Днепров) состоял в эмигрантской масонской ложе и был исключён из неё только в 1935 г. Биографические статьи, посвящённые ему, сообщают, что он уже в начале 1930-х подавал заявки на возвращение в СССР. Сразу после 1945 г. он получит советский паспорт и переедет к большевикам. Г.П. Струве известны раскрывшиеся тогда сведения, что много лет до этого он был платным агентом советского посольства.

2 декабря 1946 г. В.Н. Бунина записала о их давнем знакомом, что Н. Рощин в интервью заявил, будто Иван Бунин «едет в СССР». «Почему он всё врёт? Трудно понять!» [«Устами Буниных. Дневники» Франкфурт-на-Майне: Посев, 1982, Т.3, с.184].

Л.Г. Голубева, написавшая в 2015 г. апологетическое предисловие к дневнику Рощина, где путает П.Н. Краснова и С.Н. Краснова, считает мифом утверждения о платном агенте, на основании бедности Н. Рощина и его житья по чердакам. Хотя именно это и может объяснять его продажность. Сравнение с Н.В. Скоблиным неубедительно так раз поскольку у того для широкой жизни было прикрытие концертов жены. И Скоблин для чекистов был несравнимо более ценным агентом, нежели Рощин, который не возглавлял никаких крупных эмигрантских объединений, скажем, не организовывал похищение из Парижа С.С. Ольденбурга и его не убивал. Однако надо признать и утверждения Г.П. Струве о платном агенте недостаточно убедительно обоснованными и требующими точных подкреплений.

По чекистским документам ныне известно что красные террористы моментально убили генерала Скоблина после похищения Е.К. Миллера [В.И. Голдин «Генералов похищали в Париже» М.: РИСИ, 2016, с.596].

Н. Рощин в СССР не был отдан под расправу, но и сделать желанной литературной карьеры ему не дали, в 1947 г. запретив издание его дневника и не позволив ему переходить дорогу советским буниноведам. Сочиняемые Рощиным лживые памфлеты, к его огорчению, не пригодились большевикам. Только Л.Д. Любимов использовал его дневник при составлении собственных мемуаров.

Н. Рощин сочинил в СССР заведомую ложь, будто Великий Князь Николай Николаевич вывез с собой «российские государственные фонды», ссылаясь при этом на Казну, основанную в результате призыва П.Н. Краснова к белоэмигрантам присылать добровольные пожертвования. Это враньё не исправлено в комментариях Е.В. Коротковой. Зато относительно газеты «Возрождение» в её комментариях приведены очень смешные заявления, будто после ухода П.Б. Струве оно «превратилось в открыто монархическое издание». Явно лживым является и комментарий: «в 30-е годы «Возрождение» открыто приветствовало победу на выборах в Германии Гитлера». Все без исключения статьи С.С. Ольденбурга за 1933 г. несомненно свидетельствуют об обратном, зато про Н. Рощина и авторов комментариев к его дневнику можно точно сказать, что они приветствовали победу Сталина и ни слова не сказали о массовых убийствах большевиками русских людей хоть до 1941 г., хоть во время 1945 г.

Подстраиваясь под советскую систему пропаганды, Н. Рощин сочинил, будто без П.Б. Струве «Возрождение» «становится центром международных разведок и контрразведок», редакцию охватила «диверсионно-шпионская работа» (этот бред тоже остался без комментирования). Минимальные исправления ошибок касаются явного прокола Н. Рощина о том, будто Кирилл Владимирович избран «на царство» «около 1930 г.», а не в 1924-м. По всей видимости, уже в СССР, а не 9 июля 1940 г., как значится по опубликованной последней редакции мнимого “дневника” (хотя ценность может иметь только изначальная версия), Н. Рощин написал что «Возрождение» по антисоветской линии было связано «со всеми международными разведками» . Так объясняет Рощин, почему бежавший из СССР бывший секретарь Сталина Б.Г. Бажанов в 1930-31 г. пришёл публиковаться в крупную парижскую газету. Видимо, Н. Рощин хочет убедить советского читателя, что без протекции иностранных разведок такого автора ни за что бы не пустили на порог.

Что несколько более интересно, Н. Рощин вспоминает что познакомился с Б.Г. Баженовым в редакции враждебных «Возрождению» левейших и просоветских «Последних Новостей», где перебежчик тоже печатался. Далее Н. Рощин наращивает нажим и раскрывает все карты, перечисляя сразу все обещанные иностранные разведки. Как не поверить сотруднику редакции, причастному к её тайнам. Итого, Ю.Ф. Семёнов имел связи с: РОВС, БРП, «с поездкой Шульгина в СССР» (т.е. прямо с ГПУ), с атаманом Г.М. Семёновым, с Великим Князем Кириллом Владимировичем, с антисоветской Лигой Обера, с А. Вонсяцким и почему-то «с японской агентурой», не понятно по какой причине затесавшейся в этот список. Речь же про иностранные разведки шла.

Когда в ИМЛИ выпускают научную биографию или летопись жизни и творчества какого-нибудь литератора, можно быть уверенным, что ни один факт не скроется от филологов. Работают целые коллективы, поэтому мимо не проскочит ни одна печатная мышь. Чаще всего так и происходит. Однако есть случаи, когда к сотрудникам ИМЛИ всё-таки появляются вопросы.

Терёхина – специалист по Маяковскому и Хлебникову, но главное – по Ипполиту Соколову и экспрессионистам. Шубникова-Гусева – руководитель Есенинской группы ИМЛИ. Её книга об отношениях «рязанского Леля» с Г.А. Бениславской – одна из самых востребованных работ во всей постсоветской есениниане. Надо отметить, что эти два учёных уже не раз работали вместе и именно над жизнью и творчеством Игоря Северянина. А книга, о которой мы пишем, была ими переделана для серии «Жизнь замечательных людей».

До выхода книги Терёхиной и Шубниковой-Гусевой уже существовала биография Северянина. Её написал В.Г. Бондаренко. Но здесь надо учитывать несколько принципиально важных факторов.

Бондаренко – в первую очередь писатель. У него прекрасная эссеистика. Но когда он раздувает свои статьи до размеров полновесной книги, случается скандал. Так было и с биографией Лермонтова, и с биографией Бродского. К тому же издательство «Молодая гвардия» работает спустя рукава и в редактуре надеется на своих авторов. Если текст пишет учёный, он проверяют информацию по несколько раз и готов отвечать за каждую букву. Если текст от писателя, то можно ожидать чего угодно.

Так на сегодняшний день у нас имеется две биографии Игоря Северянина. Одна – полная «поэтической» вольности. Вторая – «сухая» и научная. Не сказать, что это нормально. Две крайности, которые никак не могут сойтись.

(Вообще хороший non—fiction, в котором говорится о строго «специальных» проблемах простым человеческим языком у нас появляется. Надо просто дождаться, когда это «качество» (мы берём это слово в кавычки, потому что говорим не о качестве научного исследования, а строго о способности пишущего человека донести «серьёзную» информацию до «простого» читателя) перейдёт в количество.)

Северянин – один из самых популярных поэтов. У него свой, очень специфический, легко поддающийся шаржированию (в том числе и самошаржированию), но, безусловно, узнаваемый голос. Любопытно посмотреть, как он формировался. Всегда ли был таким? Когда начался северянинский футуризм? Ещё интересней – узнать о жизни поэта в эмиграции. Почему он выбрал не Берлин и Париж или их предместья, а «провинциальную» Эстонию?

В принципе Терёхина и Шубникова-Гусева справляются со всеми вопросами. Много пишут о любовных отношениях поэта. О пересечениях с Фофановым, Блоком, Брюсовым, Маяковским и т.д. Работа велась в российских и эстонских архивах. Разбираются не только точные данные, но и апокрифы.

Один из самых известных – чтение Львом Толстым стихотворения «Хабонера II». Напомним читателям первое четверостишие:

Вонзите штопор в упругость пробки, –
И взоры женщин не будут робки!..
Да, взоры женщин не будут робки,
И к знойной страсти завьются тропки.

Эвфимизированная эротика высшей пробы. Почему такое стихотворение не приглянулось Толстому на старости лет, понятно. Не совсем понятно другое: почему Терёхина и Шубинкова-Гусева не говорят о контексте. Символизм с его дионисийским началом давно прокладывал путь к табуированным темам. Молодые люди, подуставшие от символизма и решившие создать своё направление – будь то акмеисты, футуристы всех мастей или даже имажинисты – срывали посеребрённую паутину с сексуального вопроса. А серебрил паутину – в первую очередь как раз Игорь Северянин.

Ещё один пример. Вот есть знаменитая поэма-миньонет «Это было у моря» (1910).

Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж…
Королева играла – в башне замка – Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил ее паж.

Почему бы не рассказать об аллюзиях этого текста? Вот был такой журнал эротических рисунков, стихов и любовной прозы – «Под звуки Шопена». Издавался в 1900-е гг. Архивисты говорят, что всего вышло 18 номеров, из них №1 и №5 были запрещены и уничтожены. Начитанный молодой человек, коим и был Игорь Северянин, не мог не знать об этом журнале. Такое редкое издание тоже почему-то обходится стороной.

Перейдём к другим вопросам. Как-то мельком даётся такая информация: переводы Игоря Северянина из Генриха Виснапуу были изданы с предисловием поэта-имажиниста Александра Кусикова. Головокружительная информация. Кто такой Северянин и кто такой Кусиков? Как вообще такое могло произойти? Ответов на эти вопросы исследователи не дают.

Другой пример. С Игорем Северяниным много гастролировал Георгий Шенгели. Были выпущены совместные сборники. Информация об этом даётся также скудно. Какие-то отрывки из мемуаров Шенгели, какие-то афиши – не более. Всё-таки хотелось бы видеть развёрнутые описания, а может быть, даже главы о взаимоотношениях этих двух поэтов.

В качестве приложения в книге воспроизведён рукописный сборник «Громокипящий кубок» образца 1935 года. И это, пожалуй, самое интересное из оформления книги. Иллюстрации есть, но они сделаны некачественно и попадаются не так часто, как хотелось бы. Учитывая все возможности ИМЛИ, это выглядит странно.

Таких точечных вопросов наберётся сполна. Но, учитывая, что Северяниным у нас занимается не так много людей, стоит ожидать от Терёхиной и Шубниковой-Гусевой новых книг, где все вышеописанные недостатки могут исчезнуть. Что касается этого издания, то если неподготовленный человек возьмёт в руки книгу, он скорее останется довольным. Коли выдержит сухой язык фактов.

Перед нами книга, которая должна бы была разрастись до сотни томов и более. В действительности же всего два тома: первый – о литературной жизни 1917-1920 гг., второй – 1921-1922 гг. Всё это хроника, где чётко зафиксированы издания, события, поэтические выступления, возникновение новых газет и журналов и т.д. То есть перед нами самый настоящий литературный процесс. Его можно рассматривать, как муху, попавшую в смолу и застывшую в янтаре. Всё, что необходимо знать о первых постреволюционных годах, есть в этом двухтомнике.

Выбор именно таких временных рамок объясняется просто. Угасает Серебряный век. По одной из теорий верхняя планка как раз выпадает на 1922 год – на смерти Блока, Гумилёва и Хлебникова; на отъезд из страны многих деятелей культуры.

Работали над двухтомником такие специалисты, как А.Ю. Галушкин (многопрофильный специалист), С.И. Субботин (исследователь Есенина и поэтов «новокрестьянской купницы»), К.М. Поливанов (специалист по творчеству Пастернака и Ахматовой), В.А. Дроздков (исследователь Шершеневича и имажинистов) и многие другие. То есть при работе литературоведов со всех секций ИМЛИ РАН получилась максимально объективная историко-культурная картина.

Если бы к этой книге чаще обращались, мы бы не спорили о многих эпизодах литературной жизни. Возьмём, например, смерть Блока. Как на это отреагировали в Москве и в Петрограде? Приведём несколько событий на выбор:

22 и 26 августа. Москва.

Вечер памяти А. Блока в кафе «Стойло Пегаса».

Выступают А. Топорков (“Бордельная мистика”[1]), В. Шершеневич, А. Мариенгоф, Э. Герман и С. Есенин.

26 августа правление МО ВС писателей постановило: “Послать членам союза Шершеневичу, Мариенгофу и Топоркову извещение о несоответствии их выступления на вечере памяти Блока добрым литературным нравам”.

28 августа. Петроград.

Заседание памяти А. Блока в Вольфиле (зал Географического общества).

Выступают А. Белый, Иванов-Разумник и А. Штейнберг; А. Белый, в частности, оглашает «Записку о “Двенадцати”» Блока, «разрушившую легенду об отречении» поэта от поэмы.

До 29 августа. Москва.

Вечер памяти А. Блока; организатор – Московское оргбюро левых эсеров.

Выступают А. Шрейдер, И. Штейнберг, Л. Дунаевский, С. Есенин, К. Буревой и др.

30 августа. Москва.

Диспут “Мистика Александра Блока” в Доме Герцена; организатор – Артель работников культуры. Сбор в пользу голодающих.

Выступает Г. Чулков (доклад) и др.

15 сентября. Москва.

Вечер памяти А. Блока (Малый зал Московской консерватории); организатор – ВС поэтов. Часть сбора поступает на издание сборника памяти А. Блока.

Выступают Г. Чулков (“Слово о Блоке”), В. Львов-Рогачевский (“Блок – пророк революции”), И. Кубиков (“О Блоке”) и И. Грузинов (“Мистика в творчестве Блока”), а также П. Доберт и А. Оленин.

26 сентября. Москва.

Вечер «Скифы о Блоке» в Политехническом музее.

Выступают “писатели и поэты, объединившиеся вокруг издательства «Скифы»”: А. Белый, Иванов-Разумник, С. Есенин, С. Мстиславский, А. Штейнберг, И Штейнберг, А. Шрейдер и др.

8 октября.

[Вышел] №10 журнала «Знамя (за сентябрь), посвящённый памяти А. Блока. Через неделю после выхода номер конфискован Московской ЧК.

9 октября. Петроград.

Заседание памяти А. Блока в Обществе изучения художественной словесности при Государственном институте истории искусств.

Выступают В. Жирмунский (“Поэтика А. Блока”), Ю. Тынянов (“Блок и Гейне”) и С. Берштейн (“Голос А. Блока”).

Читаешь эту хронику, где помимо вечеров памяти Блока (двадцать два вечера – и это как минимум!) проходят вечера памяти Данте, и понимаешь: что-то тут не так. Где же вечера памяти Гумилёва? Понятное дело, что такие собрания могут быть опасны по политическим мотивам. Но неужели за несколько месяцев так ничего и не случилось? Только 2 ноября в Москве проходит собрание в «Литературном особняке». Выступают О. Мочалова (доклад «Поэт жемчугов»), Н. Бруни («О поэзии Гумилёва») и др. И всё равно – диссонанс: понимаешь разновеликость масштабов одного и второго поэтов – для их современников.

Помимо подобных событий подмечаешь порой любопытные и малоизвестные явления. Вот, например, 2 и 8 апреля 1921 года образуется издательская группа «Ледокол», в которую входят Б. Пастернак, С. Богомазов и В.А. Павлов, тесно сотрудничающие с А. Экстер, – и обращается в Госиздат.

22 августа и 12 сентября 1921 года проходили «состязания» на звание действительного члена Всероссийского союза поэтов. В президиуме сидят С. Бобров, И. Аксёнов, Арго и И. Грузинов.

В июле 1922 года в Москву приезжает В. Парнах, председатель парижской «Палаты поэтов». Устраивает несколько вечеров, где «показывает свои работы в области эксцентричного танца».

Подобные примеры можно перечислять бесконечно. Тем и любопытна книга. Она позволяет иначе взглянуть на литературный процесс вековой давности.