Рецензии на книги издательства «Социум»

«Причиной человеческих несчастий являются ложные представления».

Фредерик Бастиа, французский либеральный экономист, сторонник свободной торговли, написал книгу «Экономические софизмы», в которой, словами нынешнего века, стебется над своими современниками — французскими экономистами середины 19-го века.

Бегло прочел эту книгу, и запомнилась она мне примерами, которые столь актуальны и в нынешнее время. Чем вот занимаются люди, когда работу работают? Они устраняют препятствия на пути других людей.

«Голод, жажда, болезнь, жар, холод — все это препятствия, которыми усеян его путь. Живя вне общества, он должен был бы преодолевать их охотой, рыбной ловлей, земледелием, прядением, ткачеством, постройкой жилищ, и ясно, что для него было бы выгоднее, если бы эти препятствия или существовали в меньше степени, или не существовали вовсе. В обществе же человек не борется лично с каждым из этих препятствий, это делают за него другие; в обмен на такую услугу он принимает на себя труд удалять какое-нибудь одно из препятствий, которыми окружены его ближние».

Подумайте, кстати, какое препятствие устраняете вы?

И тут возникает конфликт интересов. Устраняющему препятствие выгодно препятствие. Что делали бы врачи, если бы не было болезней? Пожарники без пожаров? Оперативники без маньяков, нотариусы без разводов?.. Бессознательно им было бы выгодно создавать и укреплять эти препятствия. А умножать препятствия — это стимулировать экономику.

И как бы абсурдно и глупо это ни было (а это глупо), многие чиновники до сих пор придерживаются такой логики. В то время как выдающиеся умы ищут способы улучшить жизнь человечества, группы людей собираются в кабинетах и придумывают законы, как бы эту жизнь ухудшить.

Фредерик Бастиа приводит в качестве иллюстрации такой пример. Адаптирую его на наш лад. Две страны, Россия и Китай, торгуют друг с другом, транспортировка товаров из одной страны в другую требует усилий. Представьте, что между странами нет дорог, только леса, болота, горы, реки. Доставка товаров будет сложной: нужно преодолевать ПРЕПЯТСТВИЯ (леса, болота), и этот труд будет включен в стоимость перевозимых товаров. Со временем страны договариваются и строят дороги, железнодорожные ветки, открывают Северный морской путь. Стоимость доставки падает, товары становятся дешевыми, неприлично дешевыми.

АвтоВАЗ не вывозит конкуренции с Tiggo Pro. Кстати, идея на миллионы для АвтоВАЗа: поменяйте эмблему. Все равно уже не отличить один автомобиль от другого, его выдает только шильдик. Сделайте лого модным, стильным, дорогим, вложитесь в разработку, и продажи возрастут! Дело все в этом самом шильдике...

Миллионы наших сограждан устремляются на «Алиэкспресс» — экспресс в мире торговли. Это приводит к тому, что аналогичные товары, производимые в нашей стране, начинают испытывать давление конкуренции. Тут вмешивается государство и вводит пошлины, налоги, Mail.ru ухудшает (!!!), портит русскую версию сайта «Алиэкспресс», создает ПРЕПЯТСТВИЯ на пути торговли. Типа выравнивает конкуренцию.

Вопрос в этой ситуации от Фредерика Бастиа: «Зачем вы тогда улучшали дороги? Если потом поставили на них людей (таможенников), которые тормозят процесс?» По вашей логике конкурентного процесса нужно было оставить леса и болота.

И если вам такие рассуждения кажутся надуманными, то Фредерик Бастиа приводит примеры своего времени, как чиновники рассуждали о том, нужно ли строить железные дороги или расчищать русла рек. Ведь тогда стоимость доставки снизится и товары других городов и стран начнут конкурировать с внутренними.

Сотни лет идут, а многие экономически заблуждения так и держатся. Фредерик Бастиа в книге «Экономические софизмы» их развенчивает. Дает нам уроки. Книга будет интересна тем, кто интересуется вопросами истории экономики.

Либерализм — слово, ставшее в наше время ругательным, а когда-то за него сражались, отдавали жизни, жертвовали и боролись. За либеральные ценности люди были готовы отдать все, потому что либерализм — это идеология защиты прав и свобод человека. Что бы не говорили в наше время, либерализм до сих пор отстаивает основные ценности человека: его жизнь, свободу слова, право на защиту чести и достоинства. Проблема только в том, что либерализм сейчас отражает несколько иную конкретику, например, вместо принципа laissez-faire в экономике мы видим сейчас, что либеральные страны имеют значительную долю государственного сектора в экономике. И тот, старый либерализм, обозначается в современной политологии как «классический либерализм».

Как же понять, какой либерализм перед нами? В первую очередь узнать теоретиков первоначального либерализма, одним из которых является английский философ Джон Локк. Современник Томаса Гоббса, переживший гражданскую войну в Англии, но идеи Локка значительно разнятся его коллеги. Оба философа размышляли по поводу причин гражданской войны, как ее можно было избежать. Но идея Джона в том, что именно сильная власть — это порок, который нужно уничтожить, поэтому, предлагает он, необходим общественный договор народа с государством, чтобы создать условия для сохранения собственности — в Локковской философии в понятие «собственность» входят три элемента: жизнь, свобода и имущество. Эти три столпа нужно сохранять и защищать, и только тогда, по мнению Локка, можно построить «прекрасную Англию будущего». При этом, если власть творит что-то, что не удовлетворяет народ, то последний вправе эту власть разогнать, поскольку верховная власть хоть и принадлежит законодательной, но право народа на свержение власти делает именно народ носителем верховной власти.

Исходя из этого трактата в мире начали строиться демократические теории и в дальнейшем государства. Идеи Локка развивались другими политическими философами, особенно Монтескье, но именно сейчас мы видим влияние Локка на нашу с вами жизнь, поскольку то право в Конституции, закрепляющую власть за народом, является следствием философии английского мыслителя. И в целом одним из кузнецов общественного договора является Локк, за что мы ему очень обязаны.

«Овцы в волчьих шкурах: в защиту порицаемых» - удачный пример, когда название книги так точно отображает суть содержания. В обществе есть множество людей, чья деятельность подвергается критике и презрению. Задача книги - показать, что общество заблуждается. Более того, автор утверждает, эти люди не виноваты, они приносят пользу обществу и если запретить их деятельность, то этому обществу будет нанесен ущерб. Лично они не нарушают ни чьи права, и незаслуженно находятся в статусе козла отпущения.

Уолтер Блок не просто так вступается за порицаемых, выступая этаким адвокатом дьявола. Защита основывается на идеи либертарианства. Если очень коротко, в рамках необходимого для этой книги, то основная суть либертарианства – недопустимость применения агрессии к тем, кто не применяет ее сам. Поэтому все козлы отпущения рассматриваются с точки зрения либертарианства, а не с точки зрения морали (которая, кстати, в разные исторические эпохи и в разных уголках планеты очень разная).

Типажи порицаемых разбиты по категориям сферы жизни: секс, медицина (сюда попали только наркоман и наркоторговец), свобода слова, вне закона, финансы, бизнес и торговля, экология, труд. Книга может читаться не просто, потому что автор буквально пересобирает привычные представления. По сути - привычку думать определенным образом по какому-то вопросу. А менять привычки довольно сложно.

Естественно, при прочтении с чем-то я был согласен, а с чем-то нет. Например, говоря о фальшивомонетчиках автор приводит довод, что фальшивомонетчики подделывают подделку. А украсть у вора краденное это не воровство. Мол, государства подделывают настоящие деньги – золото и серебро, - выпуская банкноты. И государства навязали их использование! Более того, ФРС США давно уже выпускает ничем не обеспеченный доллар. Тем самым инфляция становится обычным делом. Поэтому от деятельности фальшивомонетчика хоть и могут пострадать люди, но это меньшее зло, чем то, что делает государство. Не плохо да?) Из серии "ему можно, а мне нет!?».

Местами было нудно. И по описанию, и по проблематике. К примеру проблема нелегальных таксистов разбирается лишь на примере реалий Нью-Йорка 1970х. Часть проблем мне вообще не показалась проблемой. Но в целом интересно. Вот кто хуже шантажист или сплетник? Автор дает определение шантажа как сделки «молчания в обмен на деньги». Если шантажируемый отказывается платить за молчание, то шантажист всего лишь реализует свое право свободы слова. Шантажист лучше сплетника, потому что последний раскрывает секреты без предупреждения. Шантажист же даёт шанс обеспечить молчание. Или вот интересная мысль о вреде благотворительности. Благотворительность, утверждает автор, препятствует выживанию. Подачки из вне мешают собственному развитию. Подачки не помогают бедным перестать быть бедными, а просто фиксируют их в этом состоянии.

Многие моменты в книге спорны. И именно этим она и ценна. Как говорил кто-то из умных мужей прошлого: лучший способ узнать правду жизни – выслушать оппозицию. «Овцы в волчьих шкурах» можно даже представить, как некий тест на предрассудки, проверку насколько действительно ты либеральный и толерантный.

Юридическая литература редко бывает популярной. Чаще всего она узкоспециализированная. Обсуждаемая здесь книга я бы сказал на стыке направлений, чуть позже объясню почему так считаю. Автором является доктор юридических наук Елена Анатольевна Лукьянова, автор юридического бестселлера «Конституционные риски». На момент написания (2015) и на момент моего первого чтения этого труда (2018) тогда книга казалась именно, что рисками, то есть то что может произойти, но не факт. Можно опасаться, но не обязательно. Время показало, что риски оказались вполне обоснованными и часть из них, к сожалению, реализовались. И вот выходит книга с названием «Конституционные риски – 2» за авторством Елены Лукьяновой. Как тот, кто был под впечатлением от первой части пропустить не мог. Прочитал. Делюсь впечатлением и вопросами по поводу. Далее речь пойдёт о второй части, лишь немного затрагивая первую.

Надо сказать, что книга не представляет целостного произведения. Это сборник статей разного периода времени, объединённые по смысловым блокам, как и первая часть. В данном случае это сборник статей в промежутке между 2016-м и 2020-м. И собственно, почему я сказал, что книга на стыке популярной и специализированной литературы? В книге даны первоисточники статей, ЮРЛ-ссылки на них. Эти ссылки как на научные журналы, так и на СМИ, которые читают не только и не столько специалисты в юриспруденции в большинстве своём. Статьи расположены в рамках специализированных блоков. Во второй книге следующие блоки: «Конституционный кризис и его проявления», «К юбилею Конституции», «Изменение Конституции», «Крымский вопрос и его последствия», «Выборы и парламент», «Экспертиза», «Воркшоп «Читаем Конституцию», «Большие юридические картинки». Пойдём по схеме: плюсы и вопросы.

Из положительного хочу сразу отметить обложку. От первой части она отличается только цветом и наличием цифры. Первая часть красная, вторая синяя. Если дойдёт до третьей части данной серии (надеюсь, что нет, по хорошим причинам), то по логике вещей она должна быть белая и на полке корешки книги образовывали бы флаг России. Может это просто совпадение, но даже если так, то очень удачное. Другой положительный момент, язык написания. Даже в научных статьях нет перегрузки мудрёными терминами, всё предельно понятно и удобоваримо, суть дойдёт и до непрофессионалов. И главный положительный момент книги, на мой взгляд, что относится и к первой части, это наиболее последовательная и обстоятельная критика существующего конституционного законодательства. Последовательность и обстоятельность, на мой взгляд в том, что выделено фундаментальное противоречие, которое есть в нашей Конституции, о котором будет сказано в заключении.

Книга не лишена недостатков, но они не настолько значительные, чтоб посвящать им отдельный блок в рамках отзыва, поэтому сразу перейду к вопросам, которые возникли в ходе чтения. И ответы, на которые рассчитываю получить от автора.

Вопросы:

Стр. 17.

На каком основании делается такой вывод? В рамках статьи говорится о попрекаемых правах и часть из них, действительно, на слуху и на виду, но в контексте права собственности какие есть примеры?

Стр. 25-26.

После принятия Конституции РФ от 12.12.1993 КС РФ вынес 5 постановлений, где признал, что Указы либо соответствуют, либо не противоречат Конституции РФ: 31-П/2017 от 22.11.2017, 9-П/2001 от 25.06.2001, 7-П/1997 от 30.04.1997, 11-П/1996 от 30.04.1996, 10-П/1995 от 31.07.1995, однако всего КС РФ вынес 211 решений (9 вынесены до принятия новой Конституции РФ (см. картинку с сайта КС РФ). Большинство из них были определения, которые говорили об отказе в принятии к рассмотрению. В связи с чем вопрос, обоснованно ли вменять КС РФ это в вину в контексте усиления Президентской власти?

Стр. 61.

Обоснованно ли демонстрировать контраст между Администрацией Президента при Ельцине и между Администрацией Президента сейчас с учётом того во что в итоге превратилась президентская власть? Не была ли изначально Администрация чем-то вроде ЦК КПСС, когда у нас прописаны полномочия других органов, но это лишь фиговый листок, которым прикрывается реальная власть?

Вверху показаны отрывки на стр. 70, 100, 121, 125 и 138. Если вы не поняли, что я имею в виду, то там обозначены те, кого сейчас вынуждены маркировать в качестве иностранных агентов. С одной стороны, все материалы написаны до того, как Медузу (№18), Репаблик (№87) и Голос (№1) признали иностранными агентами, с другой стороны, книга издана уже после признания. Нет ли необходимости их промаркировать раз книга распространяет материал с сайтов иностранных агентов на неопределённый круг лиц?

Стр. 79.

Есть ли какая-то статистика, подтверждающая утверждение, обозначенное выше?

Стр. 85

В соответствии с ФКЗ, который действовал на момент публикации текста (30.07.2018) предусмотрена инициатива со стороны «самой власти», как сказано в п. 3 ч. 1 ст. 14:

«1. Инициатива проведения референдума принадлежит:

…

3) федеральным органам государственной власти - в случаях, предусмотренных международным договором Российской Федерации и настоящим Федеральным конституционным законом»

и

ст. 22:

«1. Если в соответствии с международным договором Российской Федерации проект нормативного акта или вопрос государственного значения подлежит вынесению на референдум, такой референдум назначается по инициативе федерального органа (федеральных органов) государственной власти, к компетенции которого (которых) международным договором Российской Федерации отнесено рассмотрение проекта нормативного акта или вопроса государственного значения, выносимых на референдум. Инициатива проведения референдума в соответствии с международным договором Российской Федерации оформляется решением соответствующего федерального органа (соответствующих федеральных органов) государственной власти…»

Такая формулировка – это ошибка или я неправильно понял?

Стр. 93

«Сегодня» – это на момент написания, в 2016 году. Вопрос, какие именно кафедры? И какая разница в необходимости самих кафедр, если допустим есть программы, в рамках которых говорят, что о защите прав человека, что о самих права? Например, в заглавии кафедры МГПУ права человека объединены с международным правом или у моего вуза есть отдельная программа по защите прав человек.

Стр. 95

Там, где нет ссылки – это эксклюзив для книги?

Стр. 106.

А в чём именно заключалось подавление самостоятельности суда? Насколько я понял, законопроект предусматривал возможность Президенту США дополнительно назначать судью Верховного суда США и части федеральных судов.

Стр. 122

Применимо ли в данном случае это к ст. 62? В случае других статей не говорится о потенциальных ограничениях, а в 62-й сказано:

«3. Иностранные граждане и лица без гражданства пользуются в Российской Федерации правами и несут обязанности наравне с гражданами Российской Федерации, кроме случаев, установленных федеральным законом или международным договором Российской Федерации».

Стр. 124-125.

Может показаться придиркой, но как человека, которого постоянно макали в правильное написание не могу не отметить, что цифры в тексте пишутся немного по-другому. Это применимо и к КС РФ, где-то в книге он «Конституционной суд», где-то «Конституционный Суд», хотя официально там оба слова с большой буквы.

Стр. 132.

Если даже посмотреть на википедийную карту (жёлтые – это смешанные республики), то можно увидеть, что среди смешанных республик успешных государств можно пересчитать по пальцам одной руки, поэтому не правильнее ли будет применить другую форму правления, если говорить о наиболее успешных, вероятных и приемлемых?

Стр. 137.

А в чём выражалась эта особенность? Лично я не нашёл значительных различий между конституциями ТАССР и БАССР с например конституцией УАССР или ЧИАССР. И по-моему, история с обособлением Татарстана и Башкирии чуть глубже, чем просто «игра на опережение».

Стр. 160.

ЮРЛ ссылки битый, вот верный: http://old.advgazeta.ru/arch/158/1188

Стр. 215-216.

Ещё взаимосвязанность:

Ст. 67 ГПК РФ: «3. Суд оценивает относимость, допустимость, достоверность каждого доказательства в отдельности, а также достаточность и взаимную связь доказательств в их совокупности»

Стр. 218.

77 человек погибли не 20-го, а к 20-му, то есть с начала боестолкновений в течение двух суток, как сообщил Минздрав Украины.

Стр. 222.

Сначала я подумал, что неправильно понял, но перечитав статью трижды всё же, мягко говоря, немного удивлён таком утверждению. Данное умозаключение делается в контексте смены власти на Украине в феврале-мае 2014 года. Настоятельно рекомендую ознакомиться с первоисточником. Несмотря на мой вопрос, который будет далее материал действительно заслуживает внимания.

В любом случае в этом блоке речь идёт о том, что сначала Верховная Рада Украины приняла Постановление № 740-VII от 20.02.2014 «Об осуждении применения насилия, что привело к гибели людей», в котором сказано, чтоб силовики сложили оружие. После чего представители власти и оппозиции подписали Соглашение об урегулировании политического кризиса на Украине от 21.02.2014. «Янукович это соглашение подписал, дав таким образом Верховной раде карт-бланш на конституционную реформу», цитирую Лукьянову. 22.02.2014 Янукович сбежал и Верховная Рада в своём Постановлении № 757-VII от 22.02.2014 «О самоустранении Президента Украины от выполнения конституционных полномочий и назначении внеочередных выборов Президента Украины» просто констатировала факт того, что он сбежал. В то время, как российский СМИ выдали желаемое за действительное и написали, будто бы Верховная Рада используя неконституционные методы отстранила Януковича от власти. При этом статус бывшего Президента Украины он не терял. И факты – упрямая вещь с ними не поспоришь, российские СМИ действительно некорректно преподнесли информацию с юридической точки зрения. Однако даже учитывая вышесказанное, возникает вопрос: почему в таком случае события 1993-го года не называются конституционной реформой, а именуются переворотом во всех возможных смыслах?

Если по сути, было насильственное противостояние в результате которого погибли люди, погибли по причине отстаивания своих политических интересов, что в России, что на Украине. По итогу одни представители элиты, сменили других представителей элиты, одних попытались привлечь к уголовной ответственности, другие получили ещё больше влияния, что в России, что на Украине. И по итогу были приняты другие конституционные нормы, что в России, что на Украине. Понятно, что это всё с оговорками, но если зрить в корень, на Украине признаки переворота на лицо, да и сами украинцы не стеснялись именовать это революций, что уже переворот подразумевает. В связи с чем возникает ещё один вопрос: не опасна ли подобная игра словами в оправдании любого произвола?

Стр. 229.

Статья, конечно, интересная, но мне показалась вставным зубом. Не понятно к чему она в контексте федерализма в РФ, так как речь идёт сугубо об Италии и сшито это уж очень белыми нитками, по-моему.

Стр. 391.

Личная неприкосновенность и неприкосновенность жилища гарантировались (ст. 54, 55) Конституцией СССР 1977 года, как и на выбор рода деятельности (ст. 40), как и свобода совести (ст. 52), поэтому о каком восстановлении идёт речь, если эти права так и так гарантировались?

Предвкушая. Да, я написал Елене Анатольевне и надуюсь, что она позволит опубликовать ответы, которые даст на мои комментарии и вопросы.

В отрыве от сборника, настоятельно рекомендую ознакомиться со статьями Лукьяновой, которые приведу ниже и которые в сборнике были:

1.) О роли и значении конституционно-правовой науки в преодолении отклонений от конституционной теории практики деятельности публичной власти;

2.) Классификация поправок в избирательное законодательство как маркер целей и задач власти;

3.) Как Дорогомиловский суд признал юридический факт госпереворота на Украине;

4.) Федерация - не панацея. Есть другие средства (административно-территориальное устройство Италии как модель для национально-государственной реформы Украинской Республики);

5.) Понятие свободы в юридическом и общественном дискурсах России.

И всё же если отвечать на главный вопрос, в чём ценность этой и предыдущей книги и почему я рекомендую прочитать, что первую, что вторую часть? Ценность работ Лукьяновой в том, что она наиболее наглядно демонстрирует фундаментальное противоречие, заложенное в нашей Конституции, а именно: абсолютно европейские либерально-демократические главы 1,2 и далёкие от этих идеалов положения глав 3-8 с их непропорциональной системой полномочий органов государственной власти и сломанной системой сдержек и противовесов. Противоречие это было риском, и он реализовался в 2020-м. Противоречие только обострилось сохранением положений неприкосновенных глав и реакционным изменением глав 3-8. И сейчас эти противоречия проявляются на международной арене. И если как-то подводить итог, то можно сказать, что любые противоречия можно либо сгладить, либо затянуть узел ещё туже. Проблема только в том, что в определённый момент узел противоречий будет завязан до такого упора, что больше его не развязать, только разрубить.

Далее первой главы читать невозможно.

Во-первых, сразу же в предисловии автор начинает оправдываться перед консервативным читателям, уверяя что он тоже облико морале, а порнографисты и торговцы наркотиками ему противны - изначально странная, смешенная позиция; Отстаивать экономическую важность указанных категорий индивидов, при этом лично брезгуя их же. Видимо, попытка усидеть на двух стульях.

Во-вторых. Автор страстно провозглашает ненападение как основу либертарианства....

Основная предпосылка этой философии такова: недопустимо применять агрессию к тем, кто не применяет её сам; Под агрессией понимается применение насилия, подобного тому, которое сопровождает убийство, изнасилование..

...чтобы уже через десяток страниц безапелляционно заявить:

В обществе, где доминируют мужчины, изнасилование не всегда незаконно. Оно не является незаконным, когда его совершает муж по отношению к жене

Как минимум противоречиво, а с точки зрения правоведения так и вообще полный бред. И вместо того, чтобы горячо настаивать (в соответствии со своей философией, разумеется) что половой акт против воли в браке и есть изнасилование, акт агрессии, автор решил тут же сменить тему на проституцию, оставив прояснение его позиции по предыдущему вопросу на домыслы читателя.

В-третьих: Почему рассматривается только женская проституция?

В-четвертых: Почему на первых страницах это сочинение нахваливает Хайек, но ощущение такое, будто отзыв сфабрикован?

Очень противоречивая, но важная книга. С автором можно соглашаться или нет, но нельзя не признать сочетание сильной аргументации, прозрачной позиции и большой осведомленности, что всегда априори приятно. Книга сложная, но потому, что наполнена смыслом, а не из-за того, что пытается быть претенциозной. Здесь несколько сотен ссылок на источники, раскрывающие и подтверждающие утверждения автора. Даже если только пробегаться по ним – внушает уважение. Книга буквально заставляет думать. Нападет на обыденное мощно, с неожиданных сторон. Подвергает сомнению прописные истины, безжалостно смеется над глупостью, подбирает самые четкие формулировки в местах, где многие шарлатаны хоте ли бы оставить мутные воды.

Как отнестись к тому, что люди, признанные психическими больными, полностью и зачастую необратимо теряют свои права? Как оценить ситуацию, когда решение о помещении в психиатрический стационар принимает произвольно «эксперт» в ситуации, когда даже критерии безумия четко не обозначены? Как вы считаете – задача общества и государства создать условия для свободного развития личности, или попытаться смоделировать наиболее эффективного человека? Что важнее – быть уверенным в своих возможностях распоряжаться собой или оказаться в окружении, где гарантирована добровольная или нет помощь в том, что бюрократия сочла важным?

Десятки подобных вопросов сжато и емко обсуждаются на страницах книги. Они сформулированы так, что нырнуть в тень не получится. А поэтому требуется реакция. И вот некоторые убеждения остаются неизменными – к ним добавляется более удачная аргументация, некоторые расшатываются – и нужен новый поиск, в чем-то обнаруживается пустота, которую нужно заполнить.

Мне особенно сложно по нескольким причинам, и они не касаются главной темы недобровольной психиатрии. По психиатрии фундаментально я согласен. Что нельзя судить и лишать свободы не по факту нарушений, а по толкованию вероятности их совершения. Что человеку нельзя запрещать говорить что угодно и распоряжаться собой вплоть до самоубийства и поглощения любых наркотиков. Что человек прежде принадлежит себе, а не обществу. Что суд с позиции «удобства» личности для семьи и общества неприемлем. Что нельзя признавать разумным, что облатка при причастии – это тело Христа и одновременно сажать в дурдом, если кто-то декларирует себя Наполеоном. Мне не хватает знаний для принятия, либо опровержения концепции отсутствия собственно психических заболеваний как таковых. Не хватает глубины понимания, для оценки последствий ухода от недобровольной психиатрии. Но это детали, с этим можно разобраться.

Проблема в другом. Я согласен с либертарианцами, что государство должно быть минимальным. Я даже считаю, что его вообще не должно быть. А вот дальше вопрос. Свободный договор, невмешательство, рынок и частная собственность – это необходимые и достаточные условия для развития свободного и справедливого общества для либертарианца. Но так ли это? Ведь свободный рынок такая же фикция как человек экономический (его автор так справедливо бичует вместе с экономистами, которые для того, чтобы казаться научными обрядили свои словоформы в формулы и дифференциальное исчисление). А значит должна начаться концентрация капитала, диспропорции, лоббизм и так далее по кругу, пока мы не придём к чему-то, напоминающему современность в Штатах. Но как этого избежать? Я пока не нашел работы с убедительной попыткой разрешить противоречие личной свободы, мотивации и отсутствия экономического принуждения. Тут еще и вопиющее противоречие левых государственников, которые с риторикой движения к упразднению государства, натягивают на него все больше полномочий. При левой ориентации по факту бюрократия решает намного больше, а мысль о том, что это «наша» бюрократия неверна. Бюрократия всегда ничья и всегда своя.

В остальном в книге еще много полезного. О научности и ненаучности. Об экологической повестке, проблеме помощи бедным государствам. О равноправии. О наличии универсальных ценностей, призванных работать вне зависимости от конкретной ситуации. О крене США от индивидуализма к патернализму. О роли личной неприязни, как шанса попасть в психушку.

Но есть и минусы. Во-первых, вся вторая часть книги посвящена разбору взглядов на психиатрию ведущих либертарианцев и их попутчиков. Наверное, она весьма полезна именно либертарианцам, для остальной публики (включая меня) это не особенно интересно. Тем более там довольно много личных выпадов, ковыряния в грязном белье, высокомерия и, отчасти, самолюбования. Здесь автор судья и, в зависимости от собственной оценки испытуемого, либо зол и желчен, либо покровительственен под покровом обязательного уважения. Мне это не нравится и это лишнее. Также мне не нравится слишком заметная пропаганда либертарианства своего толка (хотя на это указывает зЕаголовок). Иногда мешает, когда хочешь рассмотреть важный предмет непредвзято. Я хочу увидеть взгляд на проблемы психиатрии вдумчивого, человечного исследователя-профессионала, личности, а не либертарианца, консерватора или либерала, социалиста и т.д.

Поэтому первая часть точно 5 – стоит читать и надо думать, вторя часть для меня – постольку поскольку.

Приступая к книге, я был готов к тому, что со многими постулатами я буду не согласен, многое уже опровергнуто, а что-то потеряло актуальность. Эти ожидания были связаны с тем, что, во-первых, первое издание книги вышло ещё в 60-х, хоть и было позже дополнено, а во-вторых, Ротбард - яркий представитель австрийской экономической школы, ныне довольно маргинального направления экономической мысли. Однако же результаты превзошли все мои ожидания.

Практически с первых же страниц читатель сталкивается с джентльменским набором фрикономических идей - возвращение к золотому стандарту, использование банков в качестве складов для золота, частная чеканка монет. Не хватает только торговли детьми, но об этом в другой книге Ротбарда (простите за спойлер, если что). На самом деле вся эта история с золотым стандартом была устаревшей уже на момент написания, ведь классический золотой стандарт почил в бозе уже нескольколько десятилетий как, а в начале 70-х был отменен и золотовалютный стандарт. И тем не менее, после каждого кризиса появляются индивиды, начитавшиеся подобных книг и вещающие, что только возвращение к золоту спасёт нас от козней колдунов-учёных экономистов.

Не могу не отметить и стиль написания книги и постоянные выпады в духе "злое и коварное государство отбирает у людей их золото". Если кто-то слушал выступления современных либертарианцев, безошибочно узнает эту риторику, за 50 лет у них похоже в этом плане ничего не изменилось. На мой же взгляд подобный стиль подходит для дешёвой публицистики, но никак не для литературы, претендующей на научность.

Под конец книги зачем-то вставлено послесловие некоего Хюльсмана (зачем оно нужно? кто это вообще?). Этот товарищ тоже не удержался от того, чтобы добавить свою щепотку бреда в этот золотостандартный суп и вставил свои размышления по поводу еврозоны и современного фондового рынка. Сводятся все его пассажи примерно к одной идее - "Германия обречена", "Европа обречена", "Россия обречена"...

В общем, итог. Книга может служить неплохим индикатором вашей принадлежности к какому-нибудь сильно альтернативному эконимическому направлению. Если, читая или слушая этот труд, вы ловите себя на том, что начинаете кивать в знак согласия, возможно вы уже состоите в некоей экономической секте или уже готовы в неё вступить.

С первых же строк книга «Свет во тьме» С. Л. Франка вызывала у меня яркое чувство святыни — святыни бытия и святыни моего собственного феноменологического самосознания, а также святости контакта с личностью Другого. Всё мое восприятие заливалось внутренним светом сакральности, когда, следуя указаниям мыслителя, я сознавал нерасторжимую связь свою с Глубиной — Богом внутри меня и каждой личности.

Сама «комнатка» или «келья» моего самосознания озарилась светом, воссияла мягкой любовью и трепетом перед драгоценностью личного начала — моего и всех встречаемых мною на пути сознающих существ. Последовательный персонализм Франка, сознающего святые измерения личности, совпал с моим собственным чувством сакрального чуда человеческой индивидуальности — нашего самосознания.

В сокровенной глубине каждой личности, стоит лишь только к ней деликатно протянуться, душа тождественна Духу, неразличима с ним. Такое восприятие, порою пропадающее, порою мерцающее, порою стабильно сияющее в моём восприятии (особенно когда я пребываю в орбите таких мыслителей и мистиков), есть нечто запредельно ценное для меня, кардинально меняющее для меня само значение и качество моего бытия-в-мире.

Всю свою диалектику Франк выстраивает вокруг новозаветного высказывания: «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ев. Иоан. 1, 5). Он отмечает две равновеликие традиции интерпретации этой фразы: одна интерпретация — восточнохристианская — сравнительно оптимистичная, говорящая о непобедимости сакрального божественного света реальности; другая интерпретация — западнохристианская — сравнительно пессимистична и (ввиду парадигмы, заданной в «Вульгате» — древнейшем латинском переводе Библии) утверждает «трагическое, горькое сознание упорства тьмы, неодолимости её для света».

Именно на диалектическом парадоксе равноверности обеих интерпретаций и выстраивает свои рассуждения философ, переживший две мировых войны и опубликовавший свою книгу в год разгрома нацизма и во времена свирепствовавших технократических тоталитарных режимов. Горькие уроки революций, войн, вынужденной эмиграции, страданий и гибели десятков миллионов людей, кошмарная судьба Хиросимы и Нагасаки подчёркивают для Франка неоспоримую неудовлетворительность той эмпирической действительности, в которой мы живём, которая однозначно не поддаётся описанию наивных оптимистов, видящих в ходе человеческой истории только лишь прогресс и возрастание блага.

Хотя Франк размышляет в сугубо христианских терминах, можно сказать, что он обострённо чувствует то, что буддисты назвали бы сансарностью нашего существования: взятый сам по себе и в отрыве от Источника, мир представляет собою неудовлетворительное торжество тёмных тенденций, свирепо покушающихся на всё конструктивное и святое.

Но радостная, благая весть христианства утратила бы Христа, если бы не признавала существование и иного, глубинного порядка и смысла вещей. Да, наша эмпирическая реальность — мир относительной истины (как называл это буддийский святой Нагарджуна) — очевидно не представляет собою самобытной опоры в исключительной доброте и благости. Это было ясно в момент окончания второй мировой войны, это очевидно и сегодня, с текущими социополитическими и экологическими кризисами, как и прежде грозящими массовому уничтожению если не людей, то свобод и высоких культурных порядков-целостностей.

Наивно надеяться, будто сущностью человека является исключительно добро: как показал Ф. М. Достоевский, равно как и З. Фрейд со своими последователями, человеческое существо на эмпирическом уровне есть парадоксальное сочетание тьмы и свет, мрака и добра. То же утверждает и Франк: мы не можем отвернуться от этих чудовищно разрушительных тенденций, стабильно проявляемых как в индивидуумах, так и особенно массовым сознанием, притвориться, словно их не существует и они не оказывают такого колоссального влияния на нашу повседневную жизнь.

Тем не менее, основной посыл христианской мысли, основное послание христианской мистики состоит в нисхождении Духа в наш мир, в открытии портала для воплощения божественного в человеческом и вообще всяком тварном бытии. Речи не идёт о магическом и моментальном избавлении, будто все наши проблемы решены одним лишь явлением Христа; речь идёт о постепенном, — как выразились бы интегральные мыслители типа Кена Уилбера: эволюционном, — проникновении Света из самых основ Реальности, из самых глубин самосознаний человеческих (и иных, как мне видится, сознающих существ) во всё более поверхностные, «греховные» (то есть «промахнувшиеся» мимо святыни), мирские измерения жизни.

Франк показывает, что его диалектическое, я бы сказал — интегральное, христианское миросозерцание видит истоки зла не в отдельной личности, а в неких универсальных тенденциях, присущих омрачённому «миру сему». Его видение — это понимание, что свет и тьма, именно по праву своей внеположенности конкретному индивидууму (из-за этой внеположенности бессмысленно слепое обвинение какого-то конкретного человека или группы людей во всех грехах) и внутриположенности мирской действительности вообще, на эмпирическом уровне пребывают в постоянном борении друг с другом. Борьба эта постоянно проявляется даже в самых святых, пробуждённых и просветлённых личностях. При этом каждое мгновение есть приглашение к открытию Глубины, в которой Источник, или Первооснова, бытия есть Свет изначальный, Свет Божий.

Манифестируясь в эмпирических реалиях, этот Свет вынужденно является одной из мощных, но всё же не всемогущих сил, к которым эмпирические, конечные существа могут апеллировать в своём собственном душевном опыте, однако в своей чистой, абсолютной форме, которая запредельна (трансцендентна) реальности, этот Свет есть несокрушимое и единственно реальное Благо, всегда сияющее во тьме и принципиально непогасимое. Установление контакта с этим Светом позволяет — и исторически всегда позволяло — претворять в мире подлинно великие и глубокие деяния.

Тем не менее, трезвое видение сансарной природы эмпирической реальности (если опять обратиться к буддийскому термину, присущему, казалось бы, совершенно другому воззрению) помогает Франку отмести всякий утопический проект по перекройке действительности как наивный, принципиально не реализуемый и всегда вырождающийся в разрушительные и деспотические формы. Действительно, жизнь в каких-то своих аспектах прогрессирует ко всё более высоким и сложным формам (особенно, как считает Франк, что касается интеллектуального прогресса), но диалектика прогресса, как любит выражаться современный интегральный философ Кен Уилбер, на каждом витке с новыми решениями порождает вместе с этим и новые, более комплексные проблемы.

Цель достижения совершенного состояния «мира сего» всегда ускользает от реализации, и мир всегда оставляет субъекта с чувством неудовлетворённости и разочарования — по своей природе, преисполненной стихийного противоборства тёмных и светлых сил (во всём многообразии их оттенков и течений). Но тот же самый мир начинает сиять совершенно иными красками в случае установления контакта со Светом — контакта, раскрывающего «Царство Божие внутри — и среди — нас». Это порождает более смиренное, более трезвое, более эффективно сострадательное нравственное делание в мире, направленное не на наивную тотальную перекройку мироздания, а на сохранение пламени света, милосердно-сострадательную активность и приумножение блага в относительном мире, сочетающееся с фундаментальным преображением самосознания к раскрытию Абсолютного.

Франк, как и любой выдающийся диалектик, опирающийся на интегральную структуру сознания, сознаёт, что эмпирическая реальность в том виде, как она нам кажется (особенно поначалу, в наивном и неискушённом восприятии), есть далеко не то, что происходит в её скрытой, глубинной подоснове — быть может, в том, что Бом называл «импликативным порядком». Сам этот «импликативный», скрытый порядок всё ещё есть не Бог, не Божество, это (по крайней мере, в интерпретации того же Уилбера) лишь более системообразующий уровень мирской, относительной реальности, тогда как над всем этим надстоит сверхмирское, абсолютное, предельное, непостижимое, но сверхрационально улавливаемое начало

В мироощущении Франка, в его подходе к христианской мысли и христианскому мистическому сердечному зрению я увидел понимание христианства, опирающееся на по-настоящему интегральные, диалектические и трансрациональные структуры сознания (включая даже понимание «законов» природы как космических эволюционных привычек). Панентеистическое христианство такой высоты и глубины всецело удовлетворяет мой собственный голод по целостным, глубинным интерпретациям всеозаряющего мистического учения Христа.

Именно панентеистом называет себя Франк, и такая трезвая, взвешенная позиция, признающая и трансцендентность Божества, и имманентность Божьего присутствия, на текущий момент является наиболее близкой моему собственному чувствованию этих предельных вопросов.

Книга выполнила свою функцию. Я пополнил свои знания о либертарианстве, но потерял кучу времени (ох уж эта мания дочитывать не интересное). Всё потому, что полезной информации в книге - на пару десятков страниц (речь о принципах. История дело полезное и к ней претензий нет), а остальное - нагромождение лишней информации с разжевыванием неактуальных примеров из политической жизни прошлого тысячелетия, где интернет был представлен электронной почтой.
Это одна из тех книг, которые ориентированы на соотечественников автора. США, США, США, все фамилии, факты, примеры, размышления из США. Хоть бы что-то об успехах других стран, а не сплошное противопоставление режимов.
И Однобоко! Целую книгу описываются сплошные плюсы либертарианства. О том какие все глупые, и как было бы хорошо. При этом, автор погружается в проблематику каждого рассмотренного вопроса на.. шучу не погружается!
В общем, лучше бы статью в интернете хорошую нашел)

Жюльен Бенда – французский философ и общественный деятель. В своей книге критикует интеллектуальную элиту, предъявляя ей высокие моральные требования. По его мнению, интеллектуал должен сохранять духовные ценности и быть для людей нравственным авторитетом. Но современные интеллектуалы считает он, изменили себе, они утратили беспристрастность. Вместо того чтобы судить обо всём с позиций справедливости, истины и разума, они приняли идеологию толпы, заразились «политическими страстями» и стали разжигать их в простых людях.

Читая книгу, мне показалось, что автор либо наивен, либо летает в облаках. Он как будто забыл, что из себя представляет «человек». Во-первых, не стоит интеллектуалов объединять в одну группу, так как каждый по-своему уникален. Во-вторых, они такие же люди, как и все. И наличие «большого» интеллекта или ума ничего особо не меняет. Интеллектуалы имеют такие же эмоции, желания, страсти. Они также хотят вкусно кушать и крепко спать. Каждый из них имеет свои проблемы, свои страхи. Поэтому некоторые из них будут предавать. Но делать это будут по своим причинам – кто-то в пользу себя, кто-то в пользу государства, и интеллектуальность здесь не причём.

Автор утверждает, что предательство начинается с момента, когда интеллектуал решает заняться политикой. Но ведь люди издавна занимались политикой, лезли в неё всегда. Я больше скажу, именно интеллектуалы способствовали тому, что потом приводило к воинам, к геноцидам, к массовым убийствам. Им не обязательно брать в руки оружие, ведь достаточно написать вредную для дурной головы (политическую или философскую) книгу. Поэтому я считаю, что интеллектуал интеллектуалу рознь. Кто-то будет служить высоким моральным ценностям, гуманизму, демократии и так далее, а кто-то будет работать на государство, на свой желудок или на свой карман.

Подробное обоснование вымышленных утопических представлений о народе в качестве источника власти и закона. Объявление, будто все люди по природе являются равными, свободными и независимыми, является очевидной фантазией или фальсификацией, ибо в действительности люди никогда таковыми не являются, они всегда встроены в определённую иерархическую систему. Любое общество устроено по принципу соподчинённой пирамиды и каждый человек занимает место на каком-то уровне. Если пирамиду перевернуть, то наверху останется несколько подонков самого худшего типа, но никакого равенства людей от этого возникнуть не сможет, как и устранения государственного принуждения.

На этой лжи или заблуждении о равенстве и свободе строится тезис о том, будто монархи обладают только делегированной властью, а не верховной, неограниченной и неотчуждаемой.

Законоподчинительный фетишистский пафос Локка игнорирует, что произвол и самодурство законодателей ничем не лучше монархического самовластия, а чаще хуже и тоталитарней, поскольку заставляет решительно каждого подчиняться любому чиху засевших в парламенте проходимцев и обманщиков. А они таковы, поскольку выборный характер легитимации власти вынуждает узурпаторов залезать всем без изъятия в уши с лживой пропагандой, чтобы исправно обеспечивать себе голоса.

Долгие теологические рассуждения Локка о родительской и отцовской власти ведутся только для утверждения, что ну прямо все люди обладают верховной властью и получили её от Адама. Тем самым игнорируется вопрос о подлинных обстоятельствах возникновения государства. Если политическое господство элиты возникло не в результате действия положительного династического сословного принципа (наследственное накопление и передача авторитета, культуры и богатства), то единственным альтернативным вариантом является только завоевательное насилие. Демократические режимы, не являющиеся продуктом политической эволюции, возникающие в результате террористических насильственных переворотов, основаны именно на оккупационном принуждении и уравнительном разграблении.

Следовательно, либеральная и социалистическая борьба с сословным принципом на уничтожение лучшего из возможных типов организации власти приводит к сугубо отрицательным результатам. Недостаток понимания этого приводит к самым причудливым пертурбациям в политической теории. Если первоначально классические либералы отождествляли правые принципы с минимумом свободы и максимумом авторитаризма, который они приписывали монархическому самодержавию, то после тоталитарных социалистических революций, ими же накликанных, либералы объявили уже левых – подавителями политической и экономической свободы, а себя стали помещать направо на место уничтоженных монархистов.

Противоречивый характер таких перескоков и подтасовок показывает левое тождество анархии и тоталитаризма. Крайняя степень свободы – это не антипод радикального авторитаризма, а логически обусловленное тождество. Закономерности перехода от анархии к тирании и обратно были ясны ещё Платону. Тем самым либеральный принцип главенства свободы варьируется исключительно по левой шкале политических координат.

Сугубо левому обожествлению народовластия в демократической политической пантеистической теологии локковского либерализма противополагается правый теистический монархический принцип династического права и сословной технократии.

Книга интересная, живая. Стоит ли ее относить к специализированной литературе? Скорее да. Для прочтения книги желательна экономическая база (какая-либо форма образования), чтобы понимать заложенный автором смысл примеров и делать из книги полезные выводы. Автор отчасти, как мне показалось, скатывается к монопольному цитированию Мизеса (понятно, что господин Мизес - "последний рыцарь либерализма", но все же надо себя ограничивать в кумирах), довольно мало ссылаясь на Хайека, Фридмана, Менгера, Бем-Баверка и других "австрийцев". Самое главное, что мне понравилось, это то, что Джин Кэллахан построил свой труд на том же подходе, что и многие "австрийцы" - описал человеческую деятельность и взаимодействия людей в нашем мире, а не шаблонные IF - THEN экономической теории. Людям, получающим экономическое образование или всерьез интересующимся экономикой, я бы рекомендовал чередовать такие книги с трудами экономистов из мира социализма - Маркс, Энгельс, Бухарин, Ленин и др. Иначе, может сложится впечатление тотального перекоса экономической мысли в пользу западных идей, в частности австрийско-американских.