Рецензии на книги издательства «Воскресенье»

Автор замечательных духовно-религиозных писем периода 1983-1990 гг. вряд ли могла тогда представить, что в наше время поездка на Святую Землю доступна будет любому желающему. Мне сложно передать свои чувства и переживания после первого посещения этого одного из важнейших мест нашей земли, однако, после чтения эпистолярного наследия никому неизвестной инокини (да разве они стремятся к тому, чтобы быть знаменитыми?!...) поняла, что мои эмоциональные состояния были схожи описанным ей.

Книга представляет собой одностороннюю переписку инокини Наталии, пребывавшей на Святой земле семь лет после проживания в России, с ее матерью и братом, в последствии также принявшем монашеский постриг. В своих письменных обращениях к ним она рассказывает не только о своей жизни, но затрагивает и духовную сторону монашества, скорбит об оскудении духовного подвига среди людей, пишет о молитве и о своих послушаниях в монастыре и в Русской Духовной Миссии на Святой Земле.

Также этот сборник писем можно рассматривать как исторический путеводитель по святым местам, находящимся на Святой Земле. О посещении каждого из них инокиня тщательно, подробно и с любовью описывает в своих заметках. На страницах книги можно прочесть о промыслительных и удивительных событиях в жизни самой инокини и ее родственников, о судьбах известных нам духовных лиц. Отдельные страницы посвящены безвинному убийству двух монахинь, мамы и дочери, насельниц Горненского монастыря, а также сделанным в последствии выводам всеми насельницами и духовными лицами, которые были свидетелями этого неприятного события.

Почти каждое письмо, адресованное матери, дочь которой была иконописцем, заканчивается длинным стихом, описывающем то ли духовные переживания инокини, то ли впечатления от посещения Святыни. Письма написаны невероятно умиротворенным тоном, наполненным духовной тишины и красоты.

Потом девушки стали танцевать под звуки чудеснейшей музыки; тут и русалочка подняла свои белые прекрасные руки, встала на цыпочки и понеслась в легком, воздушном танце; так не танцевал ещё никто! Каждое движение подчеркивало её красоту, а глаза её говорили сердцу больше, чем пение рабынь.
Все были в восхищении, особенно принц; он назвал русалочку своим маленьким найденышем, а русалочка все танцевала и танцевала, хотя каждый раз, как ноги её касались земли, ей было так больно, будто она ступала по острым ножам. Принц сказал, что она всегда должна быть возле него, и ей было позволено спать на бархатной подушке перед дверями его комнаты. (Ганс Христиан Андерсен. «Русалочка»)
…
Но русалочка вдруг поняла, что Танец куда прекраснее самого распрекрасного Принца, и совсем забыла о нем, а помнила она отныне только о Прекрасном прекрасного искусства танца. И так танцевала она, что многие принцы падали к ее ногам, но она оставалась равнодушной к преходящей красоте прекрасных лиц и продолжала танцевать, танцевать и танцевать. И рыдали принцы, и смеялась русалочка. И жила она не очень долго, но очень счастливо, и только адская боль в ногах все время напоминала ей о том, чего стоит подлинная Красота. (Не Ганс, не Христиан, не Андерсен. «Русалочка»)

Очень непростая книга, которую никому не посоветую читать наспех. А просто читать - обязательно. Но запаситесь терпением.

Сразу же скажу, что захочется это прочитать быстро. И не удивительно. Написана повесть простым, публицистическим стилем (что вполне предсказуемо, поскольку сам автор был журналистом и публицистом). А вот тема наоборот не из лёгких. Сталинская эпоха. Позади война. Происходит освоение Курильских островов, отобранных у Японии. Её осваивают все. Рабочие - своими грязными мозолистыми руками, чекисты - своими чистыми, холёными, но не менее цепкими лапами.

Собственно, чекистов на первом плане повествования не так много, как могло бы получиться. Повесть Максимова получилась многоуровневой и во времени, и в пространстве, и в людских слоях. Мы видим прошлое и настоящее обыкновенного работяги, туляка Фёдора и его семьи, подавшейся вслед за ним на Курилы за длинным рублём. Туда же едет назначенным самим отцом народов Золотарёв - выполнять партийное задание. Фёдор перед собой и другими чист, у Золотарёва душа темна, а прошло ещё темнее. Как и многие сталинцы в понимании Максимова (автора повести), Золотарёв имеет только внешние белые пятна, внутренне же он настоящая паскудина, и Максимов не ищет никаких оправданий своему персонажу в его поведении, в котором были и остаются места для предательства.

Более того, он наделяет его чертами Иуды. И в этом кроется ещё одна необычность повести. В ней много библейских параллелей, сводящих всё к тому, что Бог спасёт Россию. Оставив эту мысль в стороне и вернувшись к сюжетным параллелям, хочу заметить, впрочем - не везде оно мне показалось уместным. В частности, тот же самый случай, когда Золотарёв сдаёт чекистам ни в чём не повинного человека, Ивана Хохлушкина, сопоставляется с арестом Христа. Есть в этом эпизоде и Тайная Вечеря, и предсказание ареста, и тоска, которую испытывает Иван перед приездом чекистов, и даже отречение от него товарища, которого зовут - как бы вы подумали? Правильно! Но вот незадача получается - масштаб немного не тот. В то время, как, если верить Библии, имя Христа уже было известно по всему царству его, Ивана Хохлушкина берут в глухой местности. И мельчает авторская задумка, мельчает.

Другое сравнение более грандиозно, но снова не понятно. Оно апеллирует с 40-летнему исходу евреев из Египта и подводит к мысли, что Моисей затем кругами водил свой народ, чтобы умерло его поколение людей - поколение рабов египетских, и выросло новое еврейское поколение, рождённое свободным. Параллель здесь - с политикой самого Сталина, который не раз и не два появляется на этих страницах едва ли не дряхлым стариком, продолжающим раздумывать свои грозные имперские думы, в том числе и о том, что пора выводить везде на руководящие должности Золотарёвых - новых, свободных людей, детей революции.

Если честно, я тут не очень понял. Авторская оценка, данная Сталину, понятна и очевидна. Сравнение великого похода с репрессиями, в которых оказалось сгноённым целое поколение людей - уместно ли оно?

Повесть обрывается практически внезапно, и создаётся ощущение, что она не закончена. Хотя конец-то всё-таки есть - и сюжетный, и логический. Но достаточно ли этого?

Я была совсем маленькой, когда прочитала эту сказку. Помню, что очень сильно плакала, оттого что милая, нежная Русалочка обратилась пеной морской. Тогда родители, чтобы избавить меня от печалей купили мне кассету с диснеевской версией, где красноволосая Русалочка, желтая рыба и краб победили злую ведьму, батька сжалился и сам приделал дочке ноги, и она воссоединилась с принцем. Хеппи энд - это, конечно, хорошо. Но с возрастом, мне больше стала нравиться оригинальная история. А Русалочка стала моей самой любимой героиней из всех сказочных принцесс. Действительно, по-моему, во отличие от всех, она заслуживает уважения. Золушка, Белоснежка, Спящая красавица, Принцесса Лебедь, Рапунцель... все-все они такие пассивные и безвольные, что непонятно, как они могут нравиться. Все они сидят (лежат) и ждут своего принца, который спасет их и даст им лучшую жизнь. Но не Русалочка. Она сама выбирает себе принца, борется с обстоятельствами, принимает решения, идет на жертвы ради своей мечты. И не смотря на постигшую ее неудачу, Русалочка достойна восхищения.
Без сомнения, одна из самых лучших сказок, которые остаются с тобой на всю жизнь.

Как чтение для побуждения к занятиям молитвой книга хороша, а поскольку такова и была ее цель, то для своей цели она удачная.

Но как сочинение это все-таки довольно скучная компиляция. Я даже удивляюсь, что Флоренский хвалил ее как этакое дыхание жизни в Боге, а книги Булатовича ругал как сухое рассуждалово. Нет, конечно, определенное дыхание жизни в книге есть, но только в начале, пока идут беседы о молитве. Но и там компиляция достаточно явна, а уж потом, когда начинаются рассуждения о составных частях души, о Христе, Его земной жизни итп, так это вообще становится скушно и неинтересно. Сплошной прот. Горский, Филарет Московский да Иннокентий Херсонский и подобные благочестиво-восторженные рассуждения страницами а ля 19 век. Умилительно, конечно, но даже при моих крайне скудных познаниях в библеистике и кумранистике восторги эти уже как-то не воспринимаются. Правда, в конце достаточно интересные письма. Особенно одно меня поразило как иллюстрация к состоянию российского монашества перед революцией:

Господь говорит Самарянке: "вода, юже Аз дам, будет в нем источником воды, текущей в жизнь вечную". И это, конечно, есть не что иное как соединение наших сердец с Источником вечной жизни, Господом Иисусом Христом. ... Для сего прежде всего нужно: веровать в Господа Иисуса ХРиста как Сына Божия и Спасителя нашего, причащаться Его Святейшего Тела и Пречистыя Крови в Таинстве Святыя Евхаристии, исполнять Его евангельское учение и сладчайшее Имя Его носить непрестанно во устех, уме же и сердце, присно глаголя: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго".
В этом деле необходимо нужна собственная практика и развитие духовных сил, именно свое личное; книги не научат, - говорит преподобный Серафим Саровский, - они нужны только для проверки и указания, а идти нужно самому и пробивать путь в молитву непременно своим трудом, долгим, непрерывным и многолетним. Нужно поставить приобретение Иисусовой молитвы главною целью своей жизни, коренным и существенным делом. Великая ошибка у монахов, когда они хотят заменить ее делами послушания! Само послушание ценно, когда проникнуто молитвою, и хотя ради покорности и отсечения своей воли полезно, но не питает душу бессмертною пищей.
Вот почему повсюду в монастырях монахи скорбят, ропщут, малодушествуют и впадают в уныние. Душа голодна и ничто ее не насытит, а только имя Иисус Христово, как заключающее в себе беспредельную полноту духовных благ и соединяющее нас с Самим Сыном Божиим.
...
Когда молитва сия Иисусова будет касаться сердца, то необходимо будет - только не знаю, всякому ли - проникнуть и в Богословскую науку. Опыт мне показал в этом несравненную услугу, и даже помогает и доныне. Хотя этого нет у святых Отец, но мне почему-то от Богословия неисповедимая польза. У монахов нигде не видно сего руководства, и меня за Богословскую науку почти все укоряют и осуждают, и, наконец, в отсутствие мое похитили все эти книги.

И это еще были наверняка богословские книги не св. отцов, а того же Горского или Филарета! Уж конечно, при таком отношении к сколько-нибудь интеллектуальному чтению, стоило ли ожидать, что монахи вступятся за имяславие? Как начальство изрекло, что "ересь", так все и принялись повторять, как попугаи (при том, что и начальство-то само, типа образованное и ученое, поразило своим тупизмом и невежеством). В общем, грустно все это.

А в целом по сравнению с этим сочинением книги о. Антония Булатовича выше на много порядков. Это действительно аскетика и богословие - безусловно, основанные на Писании, отцах и других церковных источниках, но это отнюдь не компиляция. Такое подозрение, что Флоренский просто испугался рассуждений Булатовича (или даже не понял их), а похвалил более привычное и такое вполне дореволюционно-благочестивое сочинение схимонаха Илариона.

Но вообще, если почитать условия, коими в "На горах..." обставляется преуспеяние в молитве, то поневоле придешь к выводу, что никто, кроме глухих пустынников, преуспеть в ней не может.
Мне же понравилось больше всего одно рассуждение:

...ты просишь у меня совета относительно того, чтобы указать тебе путь жизни, определённый тебе Самим Богом. Это выше моей силы, и никто из обыкновенных людей сказать сего не может, кроме разве того, кто получил от Бога дар прозорливости. Впрочем, скажу: зачем прибегать к вышеестественному средству там, где некоторым образом можно усмотреть предмет обычным порядком?
... Бывает нередко, что человек отвергает свой путь, назначенный ему от Бога, а избирает по своему произволу противный своим природным качествам, и тогда вся его жизнь идёт, как противу рожна. Но как узнать каждому свой собственный путь жизни? Очень нетрудно.
Конечно, прежде всего нужно помолиться о сем Господу Богу ... Потом нужно смотреть на свои природные склонности, сердечные качества и душевные расположения - словом, на главное свойство своего нрава или характера. Всё это узнаётся тогда, когда будем присматриваться, к каким делам и занятиям мы имеем охоту, склонность и расположение, и к чему есть способность. Конечно, не имея к делу способности, браться за него неохотно, да пожалуй и не полезно.
... Врождённые наклонности проторгаются явственно и требуют своей деятельности настойчиво. Поэтому он видны бывают себе и другим.
И вот решение твоего вопроса состоит в том: избирай жизнь, согласную своим природным качествам.

В нашей районной библиотеке наткнулся на пару томов пятитомника прозы Георгия Пряхина. Об авторе я раньше не слышал, но узнал, что он академик Академии российской словесности, в прошлом – журналист «Комсомолки» (дослужился до замредактора), работал в ЦК КПСС, был референтом М.С. Горбачёва, в 2008 г. назначен директором издательства «Художественная литература». Заинтересовался, взял книги на всякий случай – «а вдруг понравится?». За чтение принялся без энтузиазма. И тут выясняется, что Пряхин, оказывается, мой земляк! Он родом из села, расположенного на равном расстоянии (около 40 км) от двух самых родных мне городов юга России – Нефтекумска, в котором я родился, и Будённовска, где я провёл большую часть сознательной жизни и откуда уехал много лет тому назад! Мало того, он – воспитанник будённовского интерната, который находился в пяти минутах ходьбы от нашего дома! Наверное, можно не пояснять, что «Хазарские сны» я прочитал, что называется, запоем. Некоторые места читал сам себе вслух. Кто бы мог подумать, что такой музыкой для моих ушей будут звучать давно не слышанные слова: хата, сушка, паска, тутина, сажок, узвар, негожий, поздоровкаться, притулиться, порепанный и другие. Что так приятно узнавать родные места на страницах книги… Писательский талант Пряхина позволял точно определить то деревянный будённовский храм казанской, то кладбище, то кинотеатр «Спартак», у которого расстреливали местных жителей немцы… Как говорится, «и дым отечества нам сладок и приятен»…