Галина Юзефович: рецензия на книгу «Семь жизней»

Критик: Галина Юзефович
Рецензия на книгу Семь жизней
Оценка:

В российских литературных реалиях рассказ имеет репутацию жанра служебного, тренировочного. Дескать, напишешь один рассказ, потом другой, набьешь руку, а дальше сразу роман — и вот тут-то тебе общественное признание, слава и почет. На практике как правило все происходит наоборот: во-первых, потому, что написать хороший рассказ часто труднее, чем неплохой роман, а во-вторых, потому, что отечественные издатели рассказы не любят — и только очень популярный писатель может рассчитывать на их публикацию. В случае Захара Прилепина обстоятельства сошлись самым удачным образом: своими романами и разной другой деятельностью он заработал достаточное количество бонусных очков для того, чтобы его рассказы попадали к читателю быстро и бесперебойно, легко проскакивая сквозь издательские рогатки. И отдельная удача, что он рассказы писать не бросил, потому что делает это в современной русской литературе, пожалуй, лучше всех.

Если вы плохо знакомы с творчеством Прилепина или не знакомы совсем, но хотели бы познакомиться (и, возможно, полюбить), то «Семь жизней» — отличная точка входа. Формально рассказы в сборнике объединены идеей «сада расходящихся тропок» — по крайней мере, примерно так формулирует свой замысел сам автор. Начиная с заглавного и очень персонального «Шер аминь» (зимний день, отец надевает пальто и уходит, пятилетний мальчик гонится за ним, но не догоняет — а что, если бы догнал? Что изменилось бы тогда в его будущем?), Прилепин пытается прослеживать разные ветки судьбы, находить в прошлом развилки и смотреть, как бы все обернулось, если бы в каждой из них можно было повернуть один маленький, неприметный винтик. Красивая концепция и, в общем, неплохо описывающая содержание сборника, но в данном случае даже избыточная: каждый текст в «Семи жизнях» обладает свойством дивной самодостаточности и отдельности.

Если бы я взялась описывать концепцию этого сборника, то я бы сделала акцент на другом — не на внутреннем смысле, а на внешнем приеме: на планомерном и виртуозном обмане читательских ожиданий. Практически в каждом рассказе Прилепин аккуратно развешивает по стенам ружья, которым не суждено выстрелить, размечает тропинки, по которым читатель доверчиво устремляется к обманчиво предсказуемому финалу лишь для того, чтобы в последний момент вылететь с накатанной трассы в кювет и дальше, дальше — туда, где он меньше всего ожидал оказаться. Мы читаем рассказ «Зима» как романтическую сказочку про «приехать к морю в несезон», но буквально из последней фразы узнаем, что на самом деле он — о счастливой и жестокой мужской свободе, не о любви, но об избавлении от нее. В конце «Спички и табак, и все такое» ждем эффектной поножовщины, а получаем странную, статичную — на манер живописного полотна — картину примирения и приятия. В «Петрове» (пожалуй, лучшем тексте сборника) все тщательно расставленные автором ловушки, прозрачно намекающие на возможность счастья, с трагической неизбежностью заводят героя в ледяную пустыню, к одинокой, бессмысленной гибели. «Рыбаки и космонавты» — гомерически смешная зарисовка из жизни молодого гопника и новоиспеченного отца, отмечающего с друзьями рождение сына, в конце совершенно неожиданно вышибает слезу.

Раз за разом Прилепин обманывает читателя, передергивает карты у него под самым носом — но в этом откровенном мухлеже нет ничего обидного или унизительного. Скорее наоборот, ощущение, возникающее при чтении «Семи жизней», похоже на восторг — когда на американских горках ты видишь, что впереди тебя ждет мертвая петля. Однако рассказы Прилепина не сводятся к банальному (да даже к небанальному) фокусу, трюку: помимо мастерства — спору нет, выдающегося — в его текстах присутствует что-то, не сводимое к технике и технологии писательского ремесла. Словом, настоящая большая литература — и даже если у вас есть вопросы к романам Прилепина, в данном случае все на удивление просто, понятно и однозначно: сама жизнь, отлитая в слова, и беспримесное читательское счастье.