Наталья Кочеткова: рецензия на книгу «Чужекровка»

Критик: Наталья Кочеткова
Рецензия на книгу Чужекровка
Оценка:

В той части книги Дианы Акерман «Жена смотрителя зоопарка», где рассказывается об экспериментах нацистов по восстановлению расовой чистоты, есть обширное примечание, сообщающее о деятельности Йозефа Менгеле, прозванного «Ангел Смерти из Освенцима». В частности, там приводится такое свидетельство: «Когда прибывали новые узники, охранники ходили вдоль рядов, выкрикивая "Zwillinge, zwillinge!", выискивая близнецов для изуверских опытов Менгеле. Любимой темой его исследований было изменение цвета глаз, и на одной из стен его кабинета была выставлена коллекция глаз, извлеченных хирургическим путем, нанизанных на булавки, словно коллекция бабочек».

Собственно, 12-летние Перль и Стася, героини «Чужекровки», и станут подопытными zwillinge доктора Менгеле. Им пообещают, что за хорошее поведение и разрешение проводить над собой опыты их матери разрешат рисовать, а деду плавать в бассейне (надо говорить, что обещания будут выполнены в особой извращенной форме?). И девочки, конечно, согласятся. Перль в отчужденной манере, а младшая Стася решит пойти на некоторую хитрость и сделать вид, что она очень увлечена экспериментами доктора, тоже хочет стать врачом и готова начать учиться прямо сейчас (в результате наблюдательность и сноровка девочки поможет ей позже спасти новорожденного младенца).

Роман — художественный дневник лагерных будней, рассказанный от лица двух девочек. Рассказанный по-детски отстраненно спокойно. Без слез, без истерик, почти без осознания того, что происходящее с ними по-настоящему ужасно. Равно как спокойная доброжелательная манера, с которой, по свидетельствам очевидцев, Менгеле общался с теми, над кем производил опыты, вступает в диссонанс с тем, что он делал, так повествовательная манера девочек усиливает впечатление от производимых ежечасно зверств: выколотых глаз, проколотых барабанных перепонок, разрезанных без наркоза животов. Перль и Стася — Гензель и Гретель в пряничном домике ведьмы. Разница только в том, что домик и ведьма — настоящие.

Не менее страшно выглядят искаженные эмоциональные связи, которые возникают между медицинским персоналом и пациентами (до формулировки «стокгольмский синдром» еще несколько десятков лет, но это он), между детьми, потерявшими свою пару, между разными парами близнецов за место в лагерной иерархии, детское желание убить своих мучителей. И когда война уже останется позади, выжившие еще долго будут лечить не только физические, но и душевные раны.