Салочки

Глава 1. Ставка

По спине зазмеился холодный пот. Шам Каверлон по кличке Бивень схватил меня за шкирку и бросил на стул. Худой и длинный словно палочник бармен расправил острые лопатки и сочувственно зыркнул: «В этом деле я тебе не помощник». Ага, лёгкие деньги – не работа, по пяткам не бьют, да, насекомое?

Бармен наспех вытер последний стакан и извлёк амбарную книгу, приступив к работе букмекера: лихо переобулся.

– Я вызываю Тона, – прогремел Бивень, – и ставлю пятьдесят клешней чёрных крабов.

Звонко затрещала моя седая мечта: овальные, непохожие на другие клешни, эти рассыпались по барной стойке крупными кофейными зёрнами, на которых тут же заиграли блики ламп. Такие деньги у нас не водились – только там, повыше. А здесь и думать не смей. За эту сумму я хотел… Я бы мог… Нет, я бы точно… Проклятье, как же жестоко – видеть перед собой надежду, которая не прорастёт, сгниёт, пойдёт на корм этому хряку!

Гул прошёл по собравшимся, – завсегдатаям «Сытого пеликана», – и десятки взглядов воткнулись мне в спину. Я чувствовал их каждым позвонком, каждым вздыбленным на затылке волосом. Они хотели зрелища, а я, словно загнанный детворой котёнок, больно вжимался в спинку стула.

– Коллекционер сердец вызывает Тона, – тихонько обронил чей-то голосок.

– Бивень вызвал Беглеца Тона! – заорали уже увереннее.

Чтоб вас.

На жалость этих пьянчуг я даже не рассчитывал. Разеваемые в криках пасти требовали бойни, и не мне их винить. Жители Гёльза, городка, лишённого изысков, только так и развлекались: ставили на фаворитов да накачивались горючим пойлом. И – чего греха таить? – я тоже неплохо зарабатывал на таланте удирать хоть от самого Всеотца.

Вот только Шам Каверлон… С игроками лиги «A» я ещё не салился.

Его пухлое самодовольное рыло с двумя подбородками и маленькими поросячьими глазками попыталось изобразить надменность и, надо признать, ему это удалось.

Букмекер-бармен поднял бровь и по-свойски проткнул булавкой любимую бабочку – меня:

– Принимаешь?

Слова вдруг застряли в горле. Я лихорадочно соображал, стоит ли вообще ввязываться в очередную гонку, полагаясь лишь на собственную удачливость. Может, спасовать? Но тогда какой из меня салочник? Вот так я размышлял всю долгую четверть минуты. Затем азарт и злость взяли поводья и крепко дёрнули на себя. Прикинув шансы, которых нет, расходы, которых есть, и нащупав четыре шара в торбе, я собрался с духом и выпалил:

– Да.

Миг – и человеческое море взорвалось одобрительными возгласами, словно молотом по наковальне. На прилавок с треском посыпались клешни. Букмекерские зазывалы топтались на красных бархатных пуфах, чтоб своими выхолощенными языками рассказать правила, которыми бы лучше подавились: на такие игры кошели вытряхивали только опытные, а им повторять незачем.

Я во все глаза следил за теми, кто ставил на меня свои надежды. Некто выложил на стойку конечность синего рака – огромную редкость и, судя по виду ставившего, последние сбережения. Другой игрок неподалёку выкладывал недавний выигрыш, который бы кормил его ещё месяц. Безумцы! Ещё один с перебинтованной башкой протолкался вперёд и высыпал содержимое сумки на прилавок: клешни раков и скорпионов тут же образовали внушительную горку. Ого, вот это щедрость, чудак-незнакомец!

Казалось, жёлтые лампы на потолке потускнели в свете горящих глаз. Азарт всюду: плотнее кальянного дыма, в котором тонула роскошь таверны, крепче пережжённого вина, разлитого по снифтерам… вороватее Шама, который крал саму жизнь.

Какая-то худая девка тряхнула перед моим лицом золотыми браслетами, выпрашивая ещё один за молодую плоть. Я оттолкнул дорогую игрушку и уставился на бармена, который сгребал добро в подписанные мешки.

– Право печати твоё, Тон, – напомнил он между делом. – Что выберешь?

Я задумался. Бивень коллекционировал не только сердца, но и редкий воздушный транспорт. Слыл он хоть и подонком, но подонком ушлым и денежным: выкупить чьё-то очередное удачное изобретение ему ничего не стоило. Поэтому в ход шли и летели антигравитационные доски, парапланы, ховербайки и прочие плоды науки и техники. Такой недюжинный арсенал позволял быстро скрыться из виду или, напротив, в считанные минуты настичь жертву.

Мой выбор был очевиден:

– Печать на воздушный транспорт.

По таверне прокатилась очередная волна гула. Букмекер вдавил в запястье Бивня штамп, который тут же рассыпал по руке горящие символы. Завоняло палёным мясом.

– Крылья подрезаешь, сосунок? – буркнул Шам. – Думаешь, меня это остановит?

– Не остановит, – ответил я враз севшим от нервов голосом.

– Время бы увеличил.

– И так десять минут форы. Мне хватит, – съехидничал я, чувствуя тем не менее как очередная капля пота щекочет спину.

Шам оскалился, давая понять, насколько я не прав, и рыкнул:

– Твоя команда?

Я прочесал взглядом таверну. Да уж… Некоторые вообще плевать на это хотели и занимались своими делами. Кто-то из лиги «D» клеил ту подвыпившую девку в браслетах. Небось заливает, что он сотник, салит, солит и ест соперников на завтрак, обед и ужин. Компания в углу на кушетке с золотой царгой знала толк в отдыхе: судя по блеску их тел, в ход пошла серебряная пыль. В другом углу играли в старую детскую игру с не по-детски глупыми ставками. Чей-то выкинутый на пальцах «торрок» был безжалостно раздавлен «камнем» соседа. Проигравший взревел, но подставил голову, и под мерзкое шипение в лоб бедняги вдавилось клеймо.

Набрать людей вот так, без подготовки… Но, твою ж, пятьдесят чёрных клешней! С процентами от других ставок этого хватит на то, чтобы купить дом, да не где-нибудь – в столице! Хотя кого я обманывал. Куда важнее то, что действующего чемпиона обязательно заинтересует наш забег. У меня появился шанс возглавить рейтинг. Мизерный, но шанс.

Стальная Вуу вызвалась сама. Сгорбленная старушка бодро проковыляла к стойке и глянула на меня щёлкающим при вращении механическим глазом, который, казалось, вот-вот вывалится из глазницы. Прожилки эмалевой изоляции, торчащие у основания посоха, воткнулись в пол и с шорохом растопырились.

– Это опасно, – промямлил я.

– Знаю, что не по грибы собралась, – сверкнула Вуу титановыми зубами. – Я рухлядь хоть и старая, но не глупая. Не только тебе деньжата нужны, Тон. Да и в лиге «C» я засиделась. Пора бы размять металлические суставы.

Что ж, в последнее время желающих салиться с Вуу становилось всё меньше и меньше. Она слыла опасной десятницей лиги «C», наземная и воздушная техника которой вполне могла потягаться с коллекцией Каверлона. Ещё один козырь к правильно подобранной печати против Шама. Не то чтоб я был садистом, но сейчас сладковатый запах поджаренной плоти Бивня ласкал ноздри, будоража мозг – словно удача-девка мотнула юбкой перед лицом, пообещав хороший забег.

– Кого ещё возьмёшь? – пробасил Шам. – Остальные, гляжу, в тебе не так уверены.

– Я пойду! – Широкоплечий дворф с толстой каштановой косой из-под шляпы растолкал посетителей и выволок за собой булаву с шипастым навершием. – Помереть плечом к плечу с Беглецом Тоном – не худшая участь. А коль выиграем… Хе-хей! Смогу живого коня купить!

– И как такого пережитка, как ты, земля ещё носит, а, Стойкий Грум? – проскрипела несмазанными челюстями Вуу.

– Смотри, как бы тебя на запчасти не разобрали, – огрызнулся дворф. – Сама-то недавно имя сменила, четырёхбуквенная. Молодишься перед новым поколением?

Шам Каверлон ухмыльнулся и цокнул языком:

– Что, Тон, не везёт тебе с командой? Кого берёшь третьим?

Самое паскудное, что Бивень был прав – у него-то наверняка сплочённая команда из четырёх именитых салочников, среди которых он сам и ещё трое мордоворотов под стать его туше.

Осталось найти человека, от которого требуется сущая мелочь – сыграть насмерть. Тут уж я понял, что в этот раз удача попридержит юбку.

Таверна кипела в руках хмельного азарта, люди метались меж барной стойкой и столами: кто-то одалживал, а кто-то без спросу вспарывал животы мешкам-заначкам, что покоились на поясах наглотавшихся дыма напарников. Сложно сказать, чего они хотели больше – чтобы заяц удрал от хряка или чтобы хряк втоптал зайца в землю. Но одно я знал точно: когда затевается бойня в лиге «А», касса «Сытого пеликана» жрёт жадно и без разбору.

Из толпы всё выныривали знакомые лица. Ещё теплилась крохотная надежда. Вот только желающих – лес, а трезвых и нужных мне – пересчитать по пальцам рук.

Я сразу подумал о ней, перед которой задолжал так, что жизни не хватит расплатиться, о той, которая некогда помогла мне одержать первую победу, заставив имя Беглеца Тона приклеиться к устам салочников. Что ж, вот он я – заваленный ставками и предложениями, срывающий восторженные крики, как спелые ягоды. А она…

Я поискал её взглядом в толпе и не нашёл. Буркнув Шаму что-то вроде «Обожди, будет сейчас тебе всё», я отошёл, вздохнул и открыл панель браслета-коммуникатора. Не глядя пробежался пальцами, набрав памятный до боли цифровой код единственной, кто мог сейчас помочь.

• Сот.

Сообщение ушло в никуда.

• Сот, пожалуйста, ответь.

Прошло ещё несколько секунд. Наконец браслет коротко пискнул, и я выдохнул, получив ответ:

• Чего ради в этот раз?

• Мне нужна твоя помощь.

• Надо же. Нужна пара лишних рук? Или ног?

Я ругнулся про себя.

• Обещаю, в этот раз

Не успел набрать, как прилетело:

• Что, Тон, не покалечишь меня?

Я обернулся на знакомый звук и наконец увидел её. Салочница возвысилась над толпой вдалеке, регулируя высоту полипластовых паучьих ног с помощью кнопок на панели управления.

• Клянусь.

Мне показалось, что на её лице проступила грусть, но Сот быстро взяла себя в руки. Все восемь ног затрещали, опуская девушку, норовя утопить в шумных волнах людей.

• Это расценивать как извинение? Или тебе просто нужна помощь?

Я не имел права даже заговаривать с ней, какая там помощь? Будь ситуация чуть более спокойной, я бы, наверное, смог объясниться. Хотя что мне мешало эти два года? Страх? Стыд? Бьющееся в лихорадке чувство, которое всё никак не сдохнет?

• Шам ещё ни разу не проиграл. На что ты вообще рассчитываешь, Тон?

• Так ведь пора бы и мне хоть раз проиграть.

• Очнись. Шам будет играть без финишной зоны, как и все сотники.

• Знаю.

• Так почему? Ты не меняешься. Как и тогда, не жалеешь ни себя, ни других.

Забитое вглубь памяти чувство шевельнулось, прошелестело в груди ядовитой многоножкой. И я не придумал ничего лучше, кроме как подбежать к Сот и выпалить вслух:

– Сот, мне нужны эти деньги! Нам…

Любопытные взгляды упёрлись в меня, высверливая болезненные сквозные ранения в самом сердце и заливая пунцовым стыдом. Ну надо же вот так, при всех…

Что ж, и так уже опозорился: терять нечего. В голову ударила молодая кровь. Я взялся за одну из прочных конструкций-ног, хватаясь под сочную ругань Меткой Сот за кольцевые отверстия, дополз до коленного шарнира-сустава, выбросил вытянутые руки в сторону девушки и повис верёвочным мостиком между ней и коленом. Вот же дурень – я и сам это понимал. Но попытаться стоило.

– Иногда… – выдавил я в попытках отдышаться. – Иногда я думаю, почему не смог, почему такой болван. Знаешь, ведь… беглецу когда-то нужно остановиться. Я хочу осесть, понимаешь? Так может…

Вдох-выдох, Тон. Давай, чтоб это не тянулось целую вечность. Скажи уже то, что законсервировал в себе на целых два года. Ну же, тряпка!

– Может, получится всё исправить… с тобой.

Глядя в глаза Сот, я с горечью понимал, насколько она мне дорога, но я также понимал всю тяжесть своей просьбы. Речь шла о забеге который мог стать самым важным или даже последним в моей жизни, и мне сейчас действительно не хватало этой талантливой девочки с её мощным дальнобойным оружием… И очень близкого человека.

По глазам видел – она не желает проходить всё это снова. Но за видимой неприступностью билось нежное девичье сердце, которое, как и тогда, хотело спасти незадачливого меня от меня же.

Длинные паучьи ноги Сот подняли нас над поверхностью людского моря. И пока Меткая сжимала меня в объятиях, шёпотом ругая последними словами, я понимал, что уж со своей-то ставкой точно не ошибся.