Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
2
На последнем километре дороги двигатель краулера начал взревывать и громко чихать. Остапенко опасался, что застрянет посреди канала, но машина все же вытянула до высокой каменной аэлиты на границе оазиса-поселения, где обычно дожидался Кхас.
Было три часа пополудни, солнце стояло высоко, а температура за бортом поднялась до плюс пятнадцати по Цельсию – практически летняя погода, редкая для середины осени. Научрук оставил доху в вещевом ящике, но плотно зашнуровал спецкостюм, надел очки-консервы, регенеративный респиратор, баллон с кислородом, проверил работу клапанов и мембранной коробки. Потом разгерметизировал кабину и встал на плотный грунт.
Древний канал окончательно пересох лет за тридцать до начала работы первой экспедиции, такырные трещины забил наносной песок, и они угадывались лишь в отдельных местах на откосах. Вверх по руслу, километрах в пяти, были хорошо видны развалины какого-то мощного сооружения: то ли насосной станции, то ли шлюза-регулятора – точно сказать нельзя. Севернее этих руин, обозначенных на картах под безликим индексом «С7», никто пока не заходил: там был низкорослый лес из кривых, жмущихся к грунту деревьев, похожих на земной саксаул, и там была территория черных мажоидов, стремительных и опасных, избегающих контактов с людьми и ведущих, по-видимому, ночной образ жизни. Когда-нибудь черными мажоидами пришлось бы заняться всерьез, и командир экспедиции полковник Каравай строил по этому поводу всевозможные планы, однако им, похоже, теперь не суждено было воплотиться в жизнь.
Остапенко постоял, привыкая к сухому разреженному воздуху и поглядывая в сторону руин «С7», потом без спешки вразвалочку направился вверх по откосу, к каменной аэлите. С этими изваяниями, встречавшимися часто по берегам каналов, тоже еще не разобрались. Они были определенно антропоморфными и при первом осмотре вызывали у причастных воспоминания о половецких бабах, выставленных во многих краеведческих музеях Союза. Однако на том сходство исчерпывалось: Стеблов, единственный археолог экспедиции, утверждал, что аэлиты – это не столько изваяния, сколько вертикальные плиты, покрытые плотными рядами петроглифов, а их кажущаяся антропоморфность является следствием игры человеческого воображения, склонного упорядочивать даже очевидный хаос, вычленяя в нем знакомые очертания. Датировать аэлиты не получилось. Было ясно, что они построены сравнительно недавно, то есть в эпоху высыхания каналов и связанного с этим заката местной цивилизации, но кто их ставил и зачем, не знали и старейшины. По крайней мере так говорил Кхас, а Остапенко ему верил – почему бы не верить?
