Рецензии

Возможно, после этой рецензии меня убьют, но молчать я не могу.
Настолько отвратительного языка я не видел, наверное, никогда. Невозможно читать книгу, от одного созецания которой постоянно дергается глаз. Я всегда знал, что некоторые люди умеют придумывать истории, а некоторые - обличать сюжет в ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ язык. Маркус Зузак точно не относится ко второй категории. Даже самый гнусный переводчик не смог бы настолько испоганить хорошую книгу, поэтому на него я не могу "валить" все плюшки.
Это ужасно. Это надо подарить филологу, больному неизлечимо, чтобы его муки не продлились долго.
Я молчу про страшное каверканье немецкого языка, который, перед тем, как употреблять, не помешало бы выучить.
Не буду голословен - приведу примеры. В скобках комментарии, чтобы слегка разрядить обстановку.

Никто не заметил.
Поезд несся вперед.
Кроме девочки.
(Как в учебнике русского языка. "Проезжая мимо перрона, в поезде блевал человек".)

Одним глазом глядя, а другим еще видя сон... (и, через 5 строк опять)
Один глаз открыт. Один еще во сне.

Еще несколько минут, и мать пошла оттуда со священником.
(Пошла ты, мать... Оттуда. Со священником.)

День стоял серый — цвета Европы. Вокруг машины задвинули шторы дождя.
(Они были ярко-красные и с цветочками.)

Волосы у нее были сорта довольно близкого к немецкому белокурому, а вот глаза — довольно опасные.
(Исчерпывающая характеристика. Интересно, автор знает слово "цвет", или он с детства работал в мясном отделе?)

Кафель был холодным и недобрым.
(Он казался агрессивным, еще когда его положили. Никакого воспитания.)

Когда Ганс Хуберман в тот вечер зажег свет в маленькой черствой умывальне, Лизель обратила внимание на странные глаза своего приемного отца. Они были сделаны из доброты и серебра.
(А по краям радужки обделаны бриллиантами.)

Папин хлеб с джемом лежал недоеденным на тарелке, выгнувшись по форме откусов, а музыка смотрела Лизель прямо в лицо. (Иногда она пыталась ласково дать Лизель в дыню, но девочка уворачивалась. Хлеб ластился к ней.)

Школа, как вы можете представить, оказалась сокрушительным провалом.
(Подойдя к глубине пролома в земле можно было увидеть разбросанные по котловану парты и ошметки тел учеников.)

Лизель как девочку записали во что-то под названием БДМ.
(На входе ей выдали плетку и наручники.)

Жена его целый день сидит сложа руки, сквалыга, огонь развести жалеет — у них вечно холодрыга.
(Талант стихотворца детектед.)

Дверь открыл банный халат. А внутри халата оказалась женщина с испуганными глазами, волосами как пух и в позе забитого существа.
(Я сейчас заплачу)

Когда они проходили, Руди показал Лизель пуленепробиваемые глаза, злобно зырившие из окна лавки.
(и котэневыцарапываемые. однозначно.)

Через четыре года, когда она станет делать записи в подвале, ей в голову придут две мысли о травме намоченной постели.
(в самом деле. в намоченной постели и подскользнуться недолго.)

— Прости, Лизель. Сейчас мы не можем себе позволить.
Лизель не огорчилась. Не захныкала и не застонала, не затопала ногами.
(Героически подавила в себе эпелептический припадок, вызванный непокупкой новой игрушки. Это в войну-то. Ага.)

Не успела Лизель и слова сказать, как деревянная ложка опустилась на ее тело, словно пята Бога.
(Пауло Коэльо повесился на люстре.)

Во сне у меня по-прежнему живут страшные сны.
(И не поспоришь.)

Ганс Хуберман, закончив укреплять здание, обернулся и увидел его у себя за спиной — старик стоял и спокойно ждал, пока Ганс обернется.
(Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть не оглянулся ли яяя... )

Когда Руди споткнулся и рухнул на униженный манекен, девочке стало и легче, и разочарованнее.
(Воистину неисповедимы пути Господни..)

Вообщем, вот так. Не знаю, как это можно вдумчиво читать, правда. Игра на жалость в книге такого уровня, что вызывает отвращение. Вызови сострадание к герою, а потом убей всех его друзей - это не есть рецепт хорошего произведения.
Даже мой ворд говорит - "слишком много орфографических и грамматических ошибок, чтобы их можно было отобразить". За сим и я умолкаю.

Если на обложке моей любимой серии название написано с опечаткой ("The Book Thrief" — "Книжный врор"?), а аннотация обещает историю с героем "аккордианистом", то у меня есть два варианта объяснения происходящего. Первый вариант: книга настолько дрянная, что на редактуру её "лица" махнули рукой. Но зачем тогда издавать эту книгу в замечательной серии, где процент книг "не очень" крайне и крайне мал? Второй вариант: издатели так торопились напечатать скорее дополнительный тираж, что просто не успели всё нормально вычитать (кстати, в самом тексте произведения тоже много опечаток, что не может не огорчать). Ещё очень умилила фраза "Этот роман можно не только читать — в нём стоит поселиться". Всегда мечтала поселиться в фашистской Германии, пожить в атмосфере голода, нищеты и промывания мозгов, когда идут бомбёжки, а люди живут в постоянном страхе. (Маленькая пометка для тех, кого "тяжесть" подобной темы может напугать и для тех, кто книги про войну не переносит: это совсем не такая книга, не военная литература).

Такое ощущение, что этот роман зацепил меня крюком за шею и проволок за собой по каменистой дороге все 560 страниц. Повествование ведётся от лица Смерти, что уже само по себе поначалу привлекает внимание, но вскоре рассказчик совсем забывается, иногда только напоминая о своём присутствии отдельными беседами, в основном же мы вертимся вокруг юной Лизель Мемингер, которой за свой юный возраст пришлось многое пережить, так что даже по ночам ей теперь снятся кошмары... Удивительно. Про фашистскую Германию изнутри написано очень много хороших и интересных книг, но именно как жилось в то время ребёнку... Я не встречала такого. И сразу параллель с советскими книгами про ужасы и лишения войны глазами детей, забываешь сразу, что Лизель по другую сторону баррикад. Этот мир описан потрясающе, Маркус Зузак проделал огромную работу, чтобы достоверно изобразить то время, в котором он никак не мог жить. Неудивительно, что его работа производит впечатление того, словно он сам всё это прочувствовал: всё же много деталей сюжета он взял из биографии своей матери, которая, надо думать, и является прототипом Лизель. С детства она рассказывала ему про бомбёжки, воровство и фашистскую пропаганду, которая отравляла её молодость, а Маркус постепенно "отрясал слова" и вынашивал эту книгу. Кстати, очень интересно было бы почитать его другие романы, особенно титулованного The Messenger, которого на русский так и не перевели.

Не думаю, что стоит говорить здесь про сюжет книжки, потому что он многогранный, кипучий и охватывающий сразу много тем. В романе понравилось всё: герои, каждый из которых уникальный и действительно живой; форма подачи — необычная, сложная структура глав с комментариями рассказчика, с вкраплениями подкниг, подысторий, а как потом показывает сюжет, ещё и "книги в книге"; спойлеры понравились, которыми автор умело дразнит читателя, и ты всё ждёшь, когда же случится то или иное событие, о котором говорилось в начале главы, пока совсем об этом не забудешь и вдруг это событие всплывёт. На каждую тему, затронутую в романе, можно написать целый подробный реферат на сотню страниц. Как ни странно, "Книжный вор" напомнил мне "Дом, в котором..." Мариам Петросян, хотя они совсем не похожи. Но остаётся впечатление, что на эту книгу написать рецензию невозможно, хочется только сказать: уважаемые книголюбы, это прекрасное произведение, пожалуйста, прочитайте его сами и вы увидите массу, массу всего, что заставит вас задуматься, улыбнуться, взгрустнуть, вздохнуть, в гневе потрясти кулаком и... Да что угодно. Роман нещадно терзает все струны души и разума, которые только есть в человеке, заставляя его реагировать. Многогранный и полный, как сама жизнь... Или как сама смерть, коль скоро он/она тут рассказчик.

Однозначно в любимые книжки. Куда ещё можно определить роман, после прочтения последней страницы которого тут же возвращаешься обратно: перечитать и переосмыслить первые главы?

Никогда не ставьте оценку рецензии на книгу, которую не читали.
Именно так я когда-то сделала по глупости и невежеству - заметила где-то на главной странице Livelib'а самый рейтинговый, но самый отрицательный отзыв о "Книжном воре", и, спотыкаясь о вырванные из контекста цитаты автора, одиноко зависшие в воздухе, обсмеянные и нелепые без окружающего их мира книги, поставила ему плюсик. После такой рецензии (которая теперь вызывает у меня сплошное недоумение и ощущение, что ее автор просто не понял задумку Зусака, атмосферу произведения, его героев) я крайне долго не решалась прочитать эту книгу. Она много раз вливалась в мои планы, но потом я снова вспоминала пресловутую мегаотрицательную и суперрейтинговую рецензию, и "Книжный вор" вылетал из списка книг, за которые я собиралась взяться в будущем.

Не знаю, почему я все-таки решила ее прочитать. Конечно, в принципе нельзя составлять мнение о книге по одному отзыву, но эффект от него был слишком силен и пагубен. Наверное, дело в том, что я очень трепетно отношусь к затронутой в книге теме и поэтому в итоге не смогла пройти мимо неё. "Книжный вор" давно был закачан в телефон, он всё терпеливо ждал своего часа, и на этот раз я не смогла ему отказать. Так я и встретилась душной майской ночью с историей о маленькой девочке, заключившей в себе трагедию многих народов, миллионов людей, десятков стран.

И теперь я хочу извиниться перед Маркусом Зусаком. И перед книгой. И сказать им обоим спасибо. Слова благодарности и восхищения грудятся где-то внутри большим теплым комом - "Книжный вор" останется со мной надолго (или я с ним?..). Читалась книга на одном дыхании, оторваться было реально совершенно не возможно. Безумно интересная, необычная, глубокая, атмосферная, пронизывающая до костей и в то же время убаюкивающая, пронзительная и ошарашивающая, она засасывает с первых строчек и буквально липнет к рукам, преследует тебя, ходит по пятам и не отпускает до самой последней строчки. Наверняка, у кого-то с этой книгой были иные отношения, но у нас с ней всё было именно так. Я "в ней" засыпала и "в ней" просыпалась. Я и правда там буквально поселилась.

Мне на удивление понравилось в книге всё. От оформления - всех видов обложек, удивительно тонких и своеобразных рисунков, специфических заглавий, до содержания - необычного рассказчика, героев, улиц, книг, звуков... Но главное достоинство "Книжного вора" - именно авторский стиль. Просто необыкновенное попадание. За все пять сотен страниц я ни разу не споткнулась о его образы, сравнения, прилагательные. Я бы с радостью прочла еще пять сотен подобных страниц. Всё настолько гармонично, что даже не верится - но придраться мне абсолютно не к чему. Каждая фраза в этой удивительной книге - на своём месте. Слова Зусака завораживают, сбивают с ног, потрясают, умиляют, пугают, обнадеживают, вдохновляют - они заставляют думать, они делают тебя лучше, человечнее, милосерднее. Зусак оказался очень чутким, мудрым и внимательным человеком. А еще добрым, потому что такие книги рождаются только от большой доброты и любви - к этому миру и населяющим его людям.

Маркус Зусак создал ни на что не похожий, ни с чем не сравнимый мирок. Я полюбила эту улочку и ее жителей. Я обитала где-то там, рядом с ними, в подвале дома №33 по Химмельштрассе. Спала на холстинах, жгла керосинку и рисовала белой краской на стене солнце с облаками, читала вслух, играла на аккордеоне, готовила гороховый суп, бранилась на чем свет стоит, бежала стометровку, перебирала пальцами корешки сотен книг, грызла один леденец на двоих и, конечно, воровала яблоки, картошку, печенье и книги. Но еще я вскидывала руку, репетировала "хайльгитлер", пряталась в бомбоубежище, вскакивала от звуков сирены, боялась всего на свете, оплакивала свои потери, провожала глазами вереницу евреев, получала удары хлыстом, падала лицом в грязь, не смела дышать, удивлялась горячим снежинкам и качала на руках аккордеониста с застывшим серебром в глазах...

Спасибо, Маркус. Спасибо, книжная воришка. Просто спасибо вам всем. Мы обязательно встретимся снова.
Обязательно.

Мне очень полюбилась эта книга. Настолько, что я испугалась. Испугалась дочитывать до конца. Испугалась заранее, потому что знала, что ничего хорошего в конце не будет. Война не кончается без потерь.

1. Эта книга про книги. Переосмысливается функция книги. Оказывается, что книги можно не просто читать, из них можно составлять свою собственную жизнь. Вот так и Лизель, живущая во времена второй мировой войны в Германии, составляет свою жизнь из десяти книг. Первой становится "Наставление могильщику", которая связана со смертью её брата и расставанием с мамой. А последняя - книга её собственная, книга о книжной воришке.

2. Эта книга про слова. Оказывается, слова могут многое. Я это и раньше знала. Но я и не предполагала, и не думала о том, что Гитлер создал войну словами. Сначала он создал фашизм и сложил слова в юные немецкие головы. Плохие слова. Слова о высшей расе и о том, что людей, не принадлежащих к этой расе, нужно истреблять.
Но также слова могут успокоить и утешить. Если начать читать книжку людям, находящимся в подвале, которые думают о том, что одна из бомб, сбрасываемых в настоящий момент на их город, может лишить их жизни, то эти люди успокоятся. Они станут слушать тебя, маленькую девочку Лизель, которая совсем недавно не умела читать и все её за это дразнили. А теперь она словом успокаивает людей и уничтожает страх.

3. Эта книга о человечности. Именно о человечности. Неважно, какой ты национальности, сколько денег у тебя в кармане и сколько тебе лет. Все люди в мире - твои братья и твои сестры. И ты должен поступать с ними, как с равными. Если старик упал на дороге от усталости и голода, то ты, истинный ариец, должен подойти к нему и протянуть ему кусочек хлеба. Несмотря на то, что он еврей, и его ведут в концентрационный лагерь. Если ты маленькая девочка, а твой друг шагает в этом строю смертников-евреев, то ты будешь бежать и бежать за ним и вставать в строй, чтобы лишь идти с ним рядом, шаг в шаг. Потому что он твой друг. И какая кому разница, что за кровь в нём течет, какого цвета его глаза и волосы!

И целовать губы влюбленного в тебя мальчишки... только слишком поздно...
И держать за руку свою приемную маму, и говорить ей те слова, что не сказала при жизни... только поздно...
И бояться взглянуть в глаза отца, потому что хочешь помнить их излучающими добро и свет... навсегда...

P.S. Я не знаю, как можно оценивать книгу лишь по переводу. Будь в этой книжке еще больше ошибок, я бы всё равно любила её также сильно. Просто потому, что ошибки в тексте - не главное. Нужно читать между строк.
И ещё. Я бы включила эту книгу в школьную программу. Просто для того, чтобы прекратить эти межнациональные распри. У нас до сих пор немцев называют оскорбительным "фашист". И это меня коробит.

Собрать вместе осколки души, вытереть нос, написать рецензию. Я уже и не вспомню, когда последний раз так рыдала над книгой. Пять лет назад? Или, может, десять. Сухим жестковатым языком разодрало до крови. По чуть-чуть, не спеша, глотать обжигающую лаву слов – слишком много нельзя, сорвусь.

Жизнь в Германии во времена Второй Мировой. Война, немцы, фюрер и все как на подбор светловолосые голубоглазые арийцы, кроме евреев и Гитлера. Любовь книжной воришки к чтению. К тому же, рассказывает это все Смерть, а ей есть, что рассказать, она много чего повидала. А вместе все это жутко интересно. Жутко.
Тут «Книжного вора» ругают за перевод. Я в этих вещах ничего не смыслю, ничего не скажу, мне было все равно, а с оригиналом сравнивать желания нет. Но часто глаз спотыкался на словах, почему-то разделенных на две части пробелом, уж хотя бы это издательство могло проверить.

Я всю книгу держалась, боялась нырнуть в нее с головой, чтобы не было больно, но в конце как прорвало, не останавливаясь, взахлеб последние страницы, с одной мыслью "зачем???". Зачем люди делают такие вещи? Неужели это так просто – стать ведомым одним-единственным человеком, обрекать людей на смерть, опираясь на мнение маленького смешного человечка с дурацкими усиками? Каково было немцам потом, когда они осознали, что натворили? Или все было как-то иначе? В свою излишне впечатлительную юность я начинала читать «Майн Кампф», сдалась на первой сотне страниц, решила, что это нытье какое-то, а не книга. Неужели слова этого человека повернули весь народ против евреев? Надеюсь, второго такого никогда не родится.

Не понимаю я расизмы, нацизмы и прочее. Зачем ненавидеть какие-то отдельные группы людей, если можно не любить все человечество в целом? Неужели так просто сделать козла отпущения из кого угодно? Надеюсь, этим кем-то никогда не окажусь я или кто-то из моей семьи.

Все детство нас пичкали книгами и фильмами про войну, как она виделась из СССР, слово «немец» было синонимом слова «враг», а как было там, по ту сторону фронта, я даже не задумывалась, а там, похоже, тоже было несладко.

Книга заставила меня задуматься. Люди, прятали у себя евреев. С этими людьми все понятно, примерно можно представить, что они чувствовали и что ими двигало. А вот сами евреи? Как это - прятаться у каких-то часто малознакомых людей, подвергать их жизнь опасности, есть их хлеб, не имея возможности хоть что-то сделать взамен. Это так страшно, что я не могу это себе представить. «Хочешь жить –сядь на шею» - явно не один из моих принципов.

Не выдержала, дочитала.
Застыть, удержать в себе, ни с кем не поделиться этими чувствами, никто не поймет. Яростно поджимать губы, сдерживая жгучие слезы.
А книга уже выглядит так, как будто много чего пережила уже, как будто это ее подобрали на кладбище, ее достали из недр костра, ее выбросили в реку.
И срочно дать ее кому-то почитать, иначе в ком искать понимание, иначе не смогу отвести глаз от этой обложки, смотрит на меня с полки, притягивает взгляд.
И другие книги уже не те. Ничего не читать, остаться с этими мыслями.
Влюбиться в книгу.

Ещё очень умилила фраза "Этот роман можно не только читать — в нём стоит поселиться". Всегда мечтала поселиться в фашистской Германии, пожить в атмосфере голода, нищеты и промывания мозгов, когда идут бомбёжки, а люди живут в постоянном страхе.

Итак, я сделала это. Я отжала фразочку из рецки TibetanFox . Ну, или прикинемся интеллигентами: процитировала рецензию. А чего такого? Очень мне она нравится.

И герои книжки мне понравились настолько, что я не замечала какие-то там неувязки в стиле. Нет, я, затаив дыхание, следила за героями (за Гансом, и Максом, и Лизель, и Руди): как они любят и умирают, целуются и воруют, прячутся и умирают от страха, рискуют жизнью и выживают, красят дома и стирают, бегут и выигрывают, читают и сочиняют истории, катаются на велосипеде и дерутся, ждут и приезжают домой. Рассказчик тоже понравился. Смерть - зачётный чувак, ну или чего у него там с полом, не понятно. Но больше всего я плакала над Розой Хуберман. Большая такая бабец, которая плохо готовит, всё время ругается, и за внешней грубостью прячет своё огромное сердце. Так и ждешь, что она высунется из книжки и завопит: "Чего вылупились, засранцы?"

Пару дней назад я дочитал расхваленный всеми (за редким исключением) роман товарисча Маркуса Зузака (Зусака, Сусака, Пасека?) и решил не торопиться с положительной рецензией. Ведь их уже написали столько, что любой, даже самый изворотливый комплиментарий казался неизбежным повтором. Однако, что-то сказать хотелось, поэтому в тихий рабочий час, после прекрасного обеда, я взялся за перо... и напрочь забыл о чем эта книга.

Нет, я серьезно. Я уже вижу, какие оскорбленные и снисходительно возмущенные лица сделались у поклонников астралийского писателя (астралийский писатель?? норвежский сэр, молдавские банки, сомалийские компьютеры). Но, я серьезно, я помню, что там было про холокост, войну. Конечно же, дети, это всегда один-другой миллион проданных копий. Но чего-то такого, о чем я мог бы говорить с удовольствием, того, что отличает Маркуса от других Зусаков - я такого в своей памяти не нашел.

Может, дело в том, что эти писатели надоели уже своим Холокостом. Нет, ну правда, о мертвых лучше всегда никак, чем даже хорошо. Герой - ребенок? Все драмы с их участием уже написаны, напиши комедию, почему нет? Рассказчик - Смерть? Не, не торкает. Ну Смерть и Смерть, я всегда вспоминаю, как у Тибора Фишера рассказчиком была ваза и ничего. И вообще, сам язык, которым написан роман... Меня он смущал. Я бы не смог вам сейчас объяснить почему. В принципе, и не надо, это уже блестяще сделал tough_officer . Nuff Said.

Ну, в общем, ажиотажа не понял. Неаватар.

К своему стыду, только сейчас мне удалось прочитать эту книгу и посмотреть фильм. Хотя признаюсь, эта книга была всегда у меня на слуху.
Недавно, по работе, я оформляла заказ в кастинг агенство по подбору актёров. Актера искали по типажу Джефри Раша. Я очень люблю его работы, он как актер, всегда стоит для меня на уровне - премиум класса. И пересматривая его профиль, я заметила в его списке фильм, под названием «Воровка книг». Что-то знакомое… Точно! Книга которая была на слуху - «Книжный вор». И тут, мой мозг начал посылать сигнал о том, что, вечером после работы надо обязательно посмотреть этот фильм, ведь у старика Раша, очень хороший и элегантный вкус на роли. Но, для всей красоты картины, нужно было для начала прочесть первоисточник. Так ведь интереснее. И я начала с книги. Но красота картины тут же испортилась тем, что прямо с первой страницы вы встречаете не кого-то там, а самого повествующего эту историю - смерть. (В данном случае муж.род) Он, в своей редкой манере, не торопясь, начинает вам рассказывать историю девочки Лизель, с которой, ему однажды в лютый зимний день, пришлось случайно встретиться «взглядом». В тот день, он унесет ее младшего брата. И в тот день, когда он посмотрит ей глаза, он поставит себе цель, наблюдать за ней, дать ей возможность высказаться в том кошмарном мире, в котором ей предстоит выжить. Он сразу понимает, что, эта встреча с Лизель, это как бы очередной вызов самому ему, посмотреть на мир глазами доброй и чистой души человека, который вопреки его сарказму над глупостью людей, сможет еще раз убедить его в том, что, человеческая благородность, самое сильное оружие против него самого, хотя это его лишь тешит, потому что он, все равно свое заберет и это его истина. Но, тем не менее, он признает, что у него тоже есть слабость, которая начинается в книге с этих его слов:

«Ни капли не кривлю душой: я стараюсь подходить к этой ситуации легко, хотя большинство людей отказывается мне верить, сколько бы я ни возмущался. Прошу вас, поверьте. Я еще как умею быть легким. Умею быть дружелюбным. Доброжелательным. Душевным». И это его правда. Мы четко и ясно видим по книге, что забирая души, он отзывается о человеке, если он был хорошим и с добрым сердцем, с сожалением, как бы извиняясь перед душой умершего:

«Я мягко нес его по разбитой улице, один глаз у меня был соленым, а сердце - тяжелым, гибельным. Для Руди я постарался чуть больше. Я на мгновение заглянул к нему в душу и увидел выкрасившего черным мальчика, который выкрикивает имя Джесси Оуэнза, пробегая сквозь воображаемую финишную ленту. Я увидел его по бедра в ледяной воде, в погоне за книгой, и увидел мальчика, который, лежа в кровати, представляет, какой вкус может быть у поцелуя прекрасной соседки. Он сделал мне кое-что, этот мальчик. Всякий раз делает. Это единственный вред от него. Он наступает мне на сердце. Он заставляет меня плакать»

"По всем статьям, забирать такого мальчишку, как Руди, — просто грабёж: столько жизни в нём, столько всего, ради чего стоит жить, — и всё же я почему-то уверен, что ему бы понравились этот битый камень и разбухшее небо в ту ночь, когда он скончался. Он бы заплакал, обернулся и улыбнулся — если бы только увидел книжную воришку на четвереньках рядом со своим уничтоженным телом. Он бы обрадовался, что Лизель Мемингер целует его запыленные губы, убитые бомбой.
Да, я это знаю.
Во тьме моего бьющегося тьмой сердца — знаю. Ещё как бы ему это понравилось.
Видите?
Сердце есть даже у смерти"

Но, если человек был пакостным, и с кучей грехов на душе, он забирает его душу с превеликим удовольствием, да еще и с подобным ему сарказмом.

Очень драматичная история. В которой, несмотря на страшные времена и вопреки войне, где то за ширмой присутствует она - любовь, и которая на ряду со смертью, тихо и украдкой идет по сюжету, по домам, по сердцам, среди выживших. Если в первом случае он забирает свое, то, во втором она дает надежду. И во всей этой истории мы видим судьбу девочки в те годы, ее переживания, великую в ее жизни любовь и огромное желание просто выжить.

О фильме: Многое режиссер изменил. Но, сумел шикарно донести до зрителя основной замысел автора. Потрясающая игра актеров. Отличная работа оператора. Ну и особенно, хочу выразить восхищение художникам по костюмам, и режиссеру постановщику за очень высокий уровень своей работы.

Об авторе: Я не читала других книг Зусака. НО! Эта книга, на мой взгляд - шедевральная! И за это огромное ему спасибо!

Ну и Вам дорогие мои друзья, ОГРОМНОЕ СПАСИБО, за то, что побывали здесь и прочитали мои мысли. Если что не так, то прошу простить меня, постаралась написать без спойлеров.

Сразу скажу, что, если бы не флешмоб, "Книжного вора" я бы, наверное, так и не прочитала. Уж очень была наслышана о погрешностях перевода, "особенностях" языка и спекуляции автора на военной тематике. Поэтому, кстати, и взялась так скоро — прочитать и отвязаться. Однако, друзья... всё оказалось намного сложнее и тем интереснее.

Во-первых, язык. Честно, мне понравилось, как книга написана. И рассказчик понравился. Вообще, думаю, «необычность» языка во многом обусловлена «необычностью» рассказчика. Концентрированная метафоричность, нарочитая «изломанность» фраз, употребление тех или иных слов в абсолютно чуждом для них контексте, смещение смыслов и наделение новыми значениями, казалось бы, устоявшихся понятий — всё это позволяет автору создавать образы, которые не просто запоминаются, а впечатываются в душу читателя (во всяком случае «снега Сталинграда» я вряд ли когда-нибудь забуду, кто читал, тот поймёт, о чём я, да и не только их — «небо цвета евреев» и много чего ещё). Впрочем, не буду отрицать, иногда создавалось впечатление, что автор создаёт «текст ради текста», настолько изощрённой становилась словесная игра, а образность достигала какой-то запредельной насыщенности — создавалось ощущение полного погружения, без надежды вырваться на поверхность и глотнуть свежего воздуха. Переводить такое, думаю, не очень легко.

Во-вторых, обвинения автора в использовании «удобной» для слёзовыжимания темы Второй мировой войны. Да, Маркус Зусак написал пронзительную историю о взрослении одной девочки в фашистской Германии. Да, он рассказал о Войне и о том, как она ломает человеческие судьбы. И — да, эта история способна разорвать сердце. Тем более сердце особо впечатлительного читателя. Но разве это плохо? Разве задача писателя не в том, чтобы оставить след в человеческих душах, разбудить их, встряхнуть, о чём-то напомнить, что-то показать, подтолкнуть к сопереживанию, заставить думать?.. По-моему, автору «Книжного вора» это удалось. К тому же роман получился настолько многоплановым, что одним слёзовыжиманием тут явно не обошлось. И одной темой тоже. В «Книжном воре» с избытком подводных течений и марианских впадин, но этим-то он и хорош! Ведь именно благодаря многогранности, подтекстам и смысловой наполненности роман и кажется таким неоднозначным, поэтому он и вызывает споры, этим и цепляет.

И если уж на то пошло, неоднозначность в оценках — это ведь тоже плюс. О недостойном внимания и спорить не будут, согласитесь.