Bullsit!
Эта фраза про мозг звучит в романе такое количество раз, что меня просто из вредности тянет спорить. Книгу читала лет пять назад... и забыла напрочь. Как по мне, так де Куинси, кому опиум открыл двери в мир этакого "общего интернета", "коллективного бессознательного", к которому подключён каждый мозг и где обитают совсем иные существа, имел в виду, что мозг записывает любую информацию. Но, думаю, Куинси точно так же осознавал, что к этой информации мы теряем пути, потому что мозг просто не видит смысла хранить информацию о слишком большом количестве путей, потому информация есть, а доступа к ней нет. Моррел же заставил персонажа столько раз произнести ту фразу, которую я вынесла с заголовок, что она потеряла смысл и стала дурацкой поговоркой, вроде "Надысь мело".
Что плохо в этой книге? Плохо то, что автор не очень понял, что он пишет. В псевдовикторианских детективах очень важен фокус: где находится читатель, где находится автор. Моррелл решил, что все мы находимся в веке двадцать первом, потому каждый абзац начинает с "В 1854-м году в Лондоне было принято...". И, в целом, к этому привыкаешь. НО! Всю ту же информацию повторяют персонажи. А вот это уже тяжело. Потому что каждые десять-пятнадцать минут чтения тебя из выдуманного мира выкидывают в мир реальный, напомнив, что никакие это не реальные Квинси, его дочь Эмили, инспектор Райан и констебль Беккер. Это только буквочки, которые должны донести приступ авторской эрудиции. Перечитывание мне далось в разы легче. Я не особенно-то помнила книгу, но помнила, что нечто мне в ней крайне не понравилось. Потому каждую страницу читала с той же опаской, с какой берёшь бобы Гарри Поттера - если ждёшь шоколадный пудинг, а получаешь собачий корм - то шок и ужас, а если предупреждён, что ничего хорошего не ждёт, то драже и драже, а новые вкусы попробовать даже интересно. Потому морщишься, когда автор сперва навязывает авторской речью, что доктора не прикасались к больным, это делали только хирурги, а потом вводит ещё и возмущающегося пациента для иллюстрации мысли. Ну, прежде всего, насчёт докторов Моррелл не особо прав. Он читал книги документалистов, которые, увы, часто пестрят неточностями, и намного чаще - дурацкими обобщениями. Да, доктор не занимался проблемами хирурга, но если бы стал отказывать умирающему, то попал бы под суд суровой христианской морали, которая ставилась в викторианском обществе выше сословных предрассудков и согласно которой каждая богатая дама играла в благодетельницу (например, читала беднякам, хотя по логике документалистов она бы этим роняла своё реноме). А ко всему персонажа-иллюстрацию, раз уж так пальцы чешутся, надо вводить ДО объяснений, а не ПОСЛЕ. Мол, данный усач так возмутился потому, что доктора считались выше хирургов и раненный оборвыш, которого принесли герои к врачу, своей кровищей по половицам основательно подмачивал репутацию доктора. Равно же и доктор должен был играть на публику, то есть коситься на пациента, думать, как бы обыграть ситуацию себе на пользу и вообще делать всё то, что делают люди. Увы, Моррелл не понимает, насколько его книга теряет в реалистичности, когда он пытается вести закадровую хронику, а персонажи ведут себя как непрофессиональные актёры-иллюстрации для документальных вставок-реконструкций.
Если привыкаешь к условию "не надо погружаться", то книга проскакивает легче. В книге четыре основных персонажа: постаревший "любитель опиума" Томас де Куинси, его дочь Эмили, инспектор Шон Райан, констебль Джозеф Беккер. Куинси (простите, буду опускать "де") вызвали в Лондон, пообещав рассказать ему, что сталось с его возлюбленной юности проституткой Энн (она описана в "Исповеди любителя опиума"), которую он покинул пятьдесят лет назад и так больше не нашёл. И тут, конечно, смотрю я цепким женским взглядом, женской руки - ой как не достаёт. Чтобы описать, как Энн ждала возлюбленного на прежнем месте, как сидела и кашляла, как вечерние огни расплывались у неё в глазах и она никого не винила, желая Томасу процветания где-то подальше от холодных лондонских улиц, надеясь, что даже когда умрёт, то просто отдаст свою жизнь за него, за его будущее, как раньше отдавала ему свои медяки. А что Моррелл? Нет, ну вы представляете себе автора "Рэмбо", который расписывает кружевную салфеточку, кто чего пострадал и кто чего хотел? Куинси страдает по заказу и всякий раз в такие моменты Моррелл старается убежать без оглядки на ощущения других персонажей (аааа! рыдающий мужик!). Куинси вызвали в Лондон для того, чтобы свалить на него преступления, так как кто-то стал повторять те же давние убийства, которые Куинси описал в своём эссе. И эта линия тоже никуда. "Художник смерти", который обладает ненормальной способностью делать всё так, как ему хочется, совершенно не заботится о том, чтобы у Куинси на момент убийств не было алиби. Если маньяк хотел испортить репутацию Куинси, чтобы люди перестали увлекаться его книгами, то... то я вообще ничего не понимаю, так как к концу книги у убийцы планы совершенно иные. В общем, Куинси для убийцы - лишний элемент. Сдаётся мне, Билли, что сперва Моррелл хотел сделать именно убийцу-маньяка и красивое противостояние, а когда понял, что не справляется, то старый конь, не испортив борозды, свернул на знакомую полосу боевика. При этом части не слишком логично подходят друг к другу.
Инспектор Райан и констебль Беккер - они расследуют убийства и арестовывают Куинси, так как поначалу улики указывают на него. Инспектор Райан относится к тем персонажам, которые мне нравятся. Правда, о нём очень мало - он сухопар, прикрывает кепкой рыжие волосы, живёт при полицейском управлении. Немного маньячно относится к собственной работе. Я бы сказала, что мотив, когда Райана начинают бояться или пытаются схватить, заподозрив только на том основании, что он ирландец, несколько навязчив, но я понимаю, что если через сто лет будут писать про наше время, то подозреваемого сделают кавказцем у нас или мусульманином, если сюжет будет развиваться на западе. Кого поймают и кого будут обвинять во всех преступлениях во время людских волнений? Вот то-то и оно. По части предубеждений по национальному признаку мы ушли недалеко, несмотря на все десятилетия либерализации. Констебль же Беккер начал слегка раздражать после середины. Так и хочет нарисовать в воздухе пальцами квадратик. Приведу цитату из своей любимой книги "Академия магии".
Вы можете себе представить беседу, которую вели бы с Тирианом, если бы сейчас дежурил он, а не я? Если бы он не отослал вас сразу же обратно в купе с кружкой теплого молока, которую специально хранил в рукаве как раз для такого случая, он бы говорил о возвышенном и не касался личностей. Он так хорош, как будто вовсе не человек, а создан каким-то мастером-искусником. — Рид снова покачал головой. — А я просто не могу удержаться, чтобы не влезть в чужие дела.
Вот Беккер - это тот, кто всегда вытянет из рукава кружку тёплого молока, которое держит просто на случай подвернувшейся "гёрл ин трабл". И это было бы не так плохо, если бы он не был изначально заявлен неотёсанным фермерским сыном, который хочет приобрести лоск, стать детективом, но которому ещё предстоит пройти путь. А так он слишком легко и быстро понимает, как стать наиболее эффективным. И без своих слабостей он пустоват.
Ещё мне в Беккере не нравится то, что он явно будущий любовный интерес Эмили де Куинси. Вот это тот характер, кто прекрасно дался двум людям - Морреллу и переводчику. Кстати, я столько раз ругаю переводы, а когда встречаю шедевральный, воспринимаю это как должное. Нет. В этот раз я отдам должное: Матюхин перевёл прекрасно. Ему удалось просто выбором нужных слов показать характер Эмили. Будь там подобрано нечто другое, то Эмили была бы кошмарным роботом-уняньчивателем, а при постоянной манере Моррелла всё повторять, эти её "блумерсы" (просто юбка поверх пантолон-штанов), о которых сказали раз восемь, создавали бы из неё механического монстра с феминистическими замашками. А так она получилась самым милым персонажем. Довольно прямым, но без наглости. Старающимся помочь, но лишь потому, что она сама этого хочет, считает справедливым. И она фактически единственный персонаж, в чью реальность я смога поверить, кому стала сочувствовать. В следующем томе переводчиков сменили. Господи, помоги.
Единственное, что мне не нравилось в этом переводе, это вставки из книг самого Куинси. Собственно, я бы не стала это упоминать, если бы мне тоже, как и Эмили, не захотелось справедливости. Почему-то при переводе старых текстов книгам придают "архаичности". Я не знаю, кому как, но мне воспринимать - тяжело. Я читаю быстро и при этом не понимаю половину, так как мой мозг застыл на предыдущем предложении, расшифровывая слово "коей". Когда-то я стала читать Эдгара По на английском (на самом деле я читала "Steampunk Poe", где текст не меняли, зато снабдили стимпанковыми иллюстрациями) и вдруг поняла, насколько яркая, чёткая картинка рисуется у меня в мозгу. Потом я попыталась прочитать тот же пассаж на русском и ничего у меня не получилось. Я пыталась стопориться на каждом предложении, но картинки не вырисовывалось. Некоторые рассказы По я так и не смогла запомнить, они так и промелькнули у меня только словами, понятными словами, но не связанными друг с другом. Да, я люблю некоторые строчки из переводов стихотворений, но чтобы понять их смысл, вот просто понять, мне приходится читать на английском. То же и с Куинси. Переводы чересчур архаизированы. Английский язык девятнадцатого века гораздо в меньшей степени отличается от современного, чем русский современный девятнадцатого века отличается от русского современного. Но если у вас есть в руках книги девятнадцатого века (окей, я большей частью работала с журналами, чем с русскими книгами позапрошлого столетия, но и такие попадались) у вас всё равно не будет проблем с чтением, просто автоматически станете заменять старые слова на новые и даже перестанете стопориться на ятях. А вот современные переводы старых книг - это не попытка перевести с языка на язык, это попытка с художественного перевести на канцелярский. Тот перевод Куинси, который есть сейчас в сети - это вот вся та самая канцелярщина, снабжённая архаизмами. И это не язык Куинси. Куинси нуждается в современном переводе. Без специально введённых в повествование архаизмов, вынужденных скрывать неумение хорошо выстраивать текст по-русски.
Уф, закончили со вставкой-возмущенией, возвращаемся к роману. У нас остался ещё один главный характер - убийцы. И тут, как хорошо написал один рецензент:
Кто-нибудь вообще понял, в какой именно момент тема убийства как искусства (а в начале она присутствовала) сменилась в его голове на «Богачи сосут кровь из народа, Ост-Индская компания зло, опиум зло, потому что ради него приходится убивать, даешь революцию»?!
Самое забавное, что меня переход к Ост-Индийской компании как раз порадовал, так как опиумные войны - это та тема, которой я сейчас занимаюсь (на ловца и зверь, как говорится). Я понимаю, зачем Моррелл ввёл финал, где дал убийце поболтать про кровь, которую проливает Британия в колониях, кстати, он даже не надавил особо на главную особенность - специальное подсаживание китайцев на наркотики, чтобы получать прибыли. Но вместе с первой частью, вторая - не пришей кобыле хвост. Сперва мы имеем детство убийцы с обязательным издевательством над животными, а потом жестокого военного, который медленно сходит с ума от количества смертей.
Нет. Просто нет. Потому что это два разных характера и на живую нитку они не пришиваются. Потому и финал выглядит натянутым. Моррелл гонит к нему, чтобы дать высказаться и убийце. Для этого он создаёт из Куинси тонкого манипулятора, которого слушается до фига полиции (oh, really?) и когда Райан любым способом пытается сохранить убийце жизнь (его же ещё допрашивать), всё полицейское управление вдруг лишается мозгов. Да, финал красив. Но если вы захотите измерить его реализм, вам придётся где-то найти линейку с минусовыми значениями.
"ИИС" - одновременно и хороша, и плоха. Плохо в ней то, что Моррелл попытался соединить психологический детектив с боевиком, причём повернул с одного жанра на другой так резко, что многие читатели стукнулись о дверцу машины и их затошнило. Хороша тем, что Моррелл при всех "нет", всё-таки очень сильный автор. Он хорошо рисует картинки Лондона, он создаёт неплохие характеры, пусть и довольно странно их развивает, у него есть свой узнаваемый стиль, чем-то похожий не на викторианцев, а на сентиментализм Генри Филдинга. Главное Моррелловское увы - это то, что он пытался повторить то, что смотрел. А смотрел он документалки. И фальшивость написанного им модокументари очень чувствуется. и это несмотря на то, что атмосфера в книге крайне хороша и очень приятно гулять по улицам Лондона. Или бежать в темноте и тумане парка вместе с Куинси, слыша за спиной грохот башмаков преследователей.
