Цитаты — стр. 3

Как странно все устроено в этом мире, – пронеслось у него в голове. – Всю жизнь я тешу себя несбыточными мечтами и сетую на судьбу за то, что она недостаточно щедра и милостива. А этот человек спас мне жизнь, не ожидая в ответ даже слова благодарности. Наверное, лишь тот по-настоящему счастлив, кто умеет давать, не требуя ничего взамен.

Проклятие… Поначалу Джахан удивлялся, почему старая карга назвала проклятием то, что следует называть бесценным даром. Но постепенно он начал сознавать, что жизнь его перехитрила. С течением лет дар превратился в кару, а то, что он прежде воспринимал как наказание, напротив, воспринималось как благословение небес.

– Еще два столетия назад, – говорил Такиюддин, – лучшим умам удалось постичь многие тайны Вселенной. Но, увы, свершения тех ученых были позабыты. Ценнейшие знания оказались потерянными для будущих поколений. Достойно сожаления, что человечество зачастую пренебрегает сокровищами мудрости и втаптывает в землю драгоценные камни, которые первооткрывателям удалось извлечь из бездонных недр Мироздания. Меж тем бережливая память – столь же необходимое условие познания, как и жажда новых открытий.

– Знание, илм, подобно повозке, которую тащат несколько лошадей, – ответил на это учитель. – Если одна из лошадей пойдет быстрее, другим тоже придется ускорить шаг, дабы поспевать за ней. В результате путешественник, алим, окажется в выигрыше. Открытия, сделанные в одной сфере, способствуют более глубокому постижению всех прочих. Поэтому архитектура должна дружить с астрономией, астрономия – с математикой, арифметика – с философией и так далее.

– Эта мечеть высасывает из нас все соки, – вздохнул Джахан.

– Иначе и быть не может, – задумчиво кивнул Синан.

Джахан никак не ожидал, что учитель с ним согласится.

– Значит, вы тоже это чувствуете? – удивленно спросил он.

– Так уж заведено. Представь себе женщину, которая носит в чреве плод. Дитя питается соками матери и истощает ее. Строители, возводящие здание, подобны беременной женщине. Произведя дитя на свет, мать не помнит себя от счастья. Мы тоже чувствуем себя счастливейшими людьми на земле, когда завершаем свой труд.

– Тебе известно, в чем тебя обвиняют? – вопросил верховный муфтий.

– Да, в том, что вы называете ересью, – последовал ответ. – Но обвинение сие совершенно необоснованно.

– Это мы сейчас и выясним. Правда ли, что ты называл себя Богом и утверждал, будто Богом является всякий человек?

– Я утверждал лишь, что Создатель присутствует в каждом своем создании. И кузнец, и падишах вышли из одного жизненного источника.

– Как это возможно?

– Мы все сотворены не только по образу и подобию Божьему, но и несем в себе частицу Божественной сущности.

– Ты заявлял, что не испытываешь страха перед Богом. Это правда?

– Разве ты боишься тех, кого любишь? Почему я должен бояться Того, кого люблю всей душой?

По толпе прошел ропот. Кто-то крикнул:

– Тише!

– Значит, ты признаешь, что считаешь себя подобным Богу?

– Судя по всему, ты полагаешь, что Бог подобен тебе. Ты уверен, что Он так же зол, упрям и мстителен. А я считаю иначе: вместо того чтобы приписывать Богу худшие людские черты, предпочитаю верить, что частицу божественного можно найти в каждом человеке...

...в декабре 1574 года, в начале Рамадана, Синан, исправлявший должность главного придворного строителя, и его ученик Джахан, который предстал перед очами падишаха волей случая, получили приказ возвести поблизости от мечети Айя-София мавзолей, где предстояло покоиться усопшему султану и пятерым его сыновьям. Правитель, отдавший приказ, настаивал на том, что мавзолей должен быть достаточно роскошным и величественным, дабы никто не мог усомниться, что он чтит память отца и братьев. И в то же время гробнице не следовало быть чересчур уж великолепной, дабы никто не мог утверждать, что Мурад пытается искупить вину перед братьями, задушенными по его приказу.

Тогда трудно было предвидеть, что всего несколько лет спустя, сразу после смерти султана Мурада, в столь же тревожную ночь, когда животные в придворном зверинце опять придут в возбуждение и их тревожные крики станут вторить зловещим завываниям ветра, будут убиты его собственные сыновья, девятнадцать мальчиков и юношей. Их задушат шелковыми шнурками, чтобы не пролить ни капли благородной крови, и, по странной прихоти судьбы, похоронят в мавзолее, возведенном архитектором Синаном и его учеником.

порядок хранения под землёй традиционно предусматривает конструкции с многоступенчатой системой изоляции, похожие на китайскую шкатулку. Так, в Древнем Египте жизненно важные органы умерших помещали в каменные погребальные урны, увенчанные головой сокола. Эти сосуды клали в расписной деревянный сундук, который опускался в саркофаг, а саркофаг переносили в пирамиду. Другой пример: гранулы отработанного урана из ядерных реакторов помещаются в циркониевые стержни, стержни - в медный контейнер. Медный контейнер заключается в железный цилиндр, железный цилиндр - в кольца бетонитовой глины, а сами эти кольца погружаются на тысячи футов в коренную породу глубокого геологического хранилища - гнейс, гранит или соль.

В раю произрастает дерево, не похожее на все прочие. Ветви его прозрачны, как стекло, корни поглощают молоко, а не воду, ствол испускает сияние, словно покрытый ледяной изморозью. Но тот, кто приближается к этому дереву, не испытывает холода, ибо оно никогда не бывает холодным. Каждый лист на этом дереве носит имя какого-нибудь человека. Раз в году, в месяц шаабан, в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое, ангелы прилетают к этому дереву, окружают его и одновременно хлопают крыльями. Поднимается ветер, который сотрясает прозрачные ветви дерева. Некоторые листья срываются и падают на землю. Иногда листу приходится висеть на дереве долго, очень долго. Иногда он падает, едва успев распуститься. В тот момент, когда лист касается земли, человек, имя которого он носит, испускает последний вздох. Поэтому люди, наделенные мудростью и знанием, никогда не наступают на сухие листья. Им ведомо, что прежде они были чьими-то душами.

Тем временем в Адрианополе главный придворный строитель и его ученики трудились не покладая рук. Работа была для Синана подобием кокона, в котором он находил убежище от всех жизненных бурь. Спрятавшись в этом коконе, он забывал про окружавший его мир. Синана не интересовали войны, и победы, одержанные империей, отнюдь не служили для него источником радости. Однако, после того как остров Кипр был захвачен, работа пошла быстрее. Деньги хлынули на строительство потоком, количество рабочих увеличилось, самые дорогостоящие материалы доставлялись бесперебойно.

Как это ни удивительно, но по мере того, как мечеть (мечеть Селимие в Адрианополе,сейчас Эдирнэ), возводимая в его честь, становилась все выше, сам султан хирел и чахнул. Казалось, между человеком и зданием существует какая-то удивительная, нерасторжимая и в то же время взаимоисключающая связь. Подобно дню и ночи, они не могли сосуществовать одновременно. Когда восходит солнце, луна исчезает. Точно так же каждый новый камень в стенах возводимой мечети забирал у Селима частицу его силы, здоровья, счастья и, наконец, кисмет.

Мечеть Сулеймание обошлась казне в пятьдесят четыре миллиона шестьсот девяносто семь тысяч пятьсот шестьдесят аспер.
(...)
Постройка поражала своими размерами, ее величественный купол приковывал взоры, четыре минарета, обращенные ко всем сторонам света, пронзали небо. Согласно замыслу зодчего, мечеть окружала двухэтажная галерея, что придавало необычность ее облику. Балдахин над главным входом поддерживали четыре колонны из красного гранита, поставленные в честь четырех праведных халифов: Абу Бакры, Умара, Усмана и Али. Каждый стих из Корана, который можно было прочесть внутри мечети, самолично отобрал шейх-уль-ислам Эбуссууд. Надписи напоминали мусульманам о необходимости молиться пять раз в день и хранить в чистоте устои истинной веры. Во времена конфликта с Персией, где преобладали шииты, правители Оттоманской империи провозглашали свою приверженность суннитскому направлению и всячески демонстрировали собственное благочестие.

Возвышаясь на холме, мечеть, к которой примыкали медресе, библиотека, больница и лавка, являла собой впечатляющее зрелище. Кроме того, здесь имелись монастырь для дервишей, гостевой дом, кухня, пекарня, трапезная, приют для сирот и медицинская школа. К моменту завершения строительства как сам город, так и вся империя были уже не такими, как в тот день, когда Синан и его ученики положили первый камень в основание мечети. В мире за это время прибавилось враждебности и зла, а в сердце султана – печали. Но так уж заведено, что все величественные сооружения остаются неизменными на века, ибо перемены – удел людей, волей и усилиями которых они возведены. И разумеется, творение Синана тоже не стало исключением.

Хозяин работал без устали, хотя ему уже исполнилось восемьдесят пять лет. В столь преклонном возрасте человеку следует предаваться отдыху, баловать себя изысканными яствами и проводить время в обществе тех, кто дорог его сердцу, то есть детей и внуков. А тому, чьи ноги еще сохранили силу, следует совершить паломничество в Мекку. Если смерть настигнет старика в пути, это будет величайшим благом для его души. Почему же хозяин не думает о том, чтобы подготовиться к переходу в мир иной? Зачем он по-прежнему пропадает на строительстве, где его дорогую одежду покрывают грязь и пыль?