"Он заставил навсегда замолчать изрядную часть своей души и пользовался лишь той, что давала ему возможность ходить, есть, спать, петь" |
|
|
Для бывшей рабыни очень опасно любить кого-то так сильно, особенно своих детей. Лучше всего, он знал это по опыту, любить чуть-чуть; совсем немножко, чтобы, когда сломают твоей любви хребет или запихнут в саван, тогда что ж, тогда у тебя все-таки останутся ещё силы для другой любви |
|
|
– Ты что делать-то теперь собираешься? |
|
|
Возлюбленная может уйти. Уйти до того, как Сэти сумеет внушить ей, что хуже смерти - куда хуже - было то, отчего умерла Бэби Сагз; то, что знала Элла; то, что видел Штамп, и то, отчего Поля Ди била неудержимая дрожь. Что любой белый может забрать тебя целиком, всего, вместе с душой, если ему это… Развернуть |
|
|
Она мой сердечный друг, понимаешь? Она меня с земли поднимает, возвышает меня. Вот будто берет те отдельные кусочки, из которых я состою, и делает меня целым, а потом возвращает меня мне самому. Знаешь, хорошо, когда женщина – твой сердечный друг! |
|
|
Они утопили куда больше наших людей, чем их самих на свете было с начала времен. Сложи свое оружие, Сэти. Это не сражение, это побоище. |
|
|
Я думала о времени. Мне так трудно поверить, что время действительно существует. Некоторые вещи уходят. Минуют. А некоторые остаются. Мне все казалось, это из-за моих вечных воспоминаний. Понимаешь? Некоторые вещи забываешь скоро. А некоторые – никогда. Оказалось – дело не в этом. Сами-то места,… Развернуть |
|
|
— Можно переехать в другой дом. |
|
|
1874 год на дворе, а белые по-прежнему не знают удержу. Есть города, где негров истребили подчистую; только в Кентукки за один год было восемьдесят семь случаев линчевания; четыре школы для цветных сожжены дотла; взрослых детей секут кнутом, точно малых детей, а малых детей — как взрослых;… Развернуть |
|
|
И когда я говорю, что ты – моя, то это значит, что и я – твоя |
|
|