Цитаты

Рассказывают, что животные, рожденные в неволе, испытывают «страх открытой двери». Вроде бы это противоречит логике, но у животных в клетках часто хватает благоразумия понимать: их шансы выжить в дикой природе в лучшем случае туманны. Перспектива убежать или улететь попросту вызывает у них слишком мучительные переживания и страх. Вот они и не высовывают нос из клетки — своего надежного убежища.

Я их понимаю. Понимаю, каково это — застрять на одном месте. Понимаю, каково это, когда хочешь что-то изменить, а одновременно ходишь кругами по неизменной клетке своего сознания. 

Теперь я знаю правду о свободе: это не перманентное состояние, а результат практической работы. "Вообще-то, чтобы быть свободным, нужны каждодневные усилия," - пишет Джеф Дайер в "Из чистой ярости". Свобода - не огромный скачок, не бесповоротный побег из тюрьмы, "не результат переломного поступка, свершающегося в одно мгновение, а проект, над которым приходится возобновлять работу снова и снова".
Что ты можешь сделать в этих узких рамках и за этот ограниченный промежуток времени? Кто или что тебе мешает?

...31 декабря 1999 года, когда Владимир Путин стал президентом после внезапной отставки Бориса Ельцина, она писала ему:
Россия (по моему мнению) быстро скатывается в прошлое – ведь теперь президентом стал этот чудовищный КГБшник! Я верю и надеюсь, что народ не проголосует за него, но, разумеется, результаты выборов всегда могут быть подделаны… В Чеченской (именно так!) войне – «славной войне» – повинны те, кто с присущим русским коварством спровоцировал ее. Чеченцы, хоть они и энергичный народ, никогда бы не спустились со своих гор, чтобы устраивать взрывы в городах «большой» России!
Так партизанская война просто не ведется – а значит, это все подстроено самим КГБ. И когда Артем Боровик (который вел репортерское расследование) захотел копнуть глубже истоки Чеченской войны, узнать, как именно она началась, его без лишнего шума убрали все те же силы.
Я прекрасно знаю это все со времен классического коммунизма и Холодной войны. Лидеры демократических стран должны объявить бойкот Путину – но вместо этого они с ним обнимаются и хлещут водку.
Ах, Томас, пожалуйста, будьте осторожны. Времена как-бы-демократии в России подошли к концу».
В основном, она занималась обличением России лишь в частной переписке с Бобом Рейлом. Она хорошо понимала, о чем говорила, когда обвиняла то ли в наивности, то ли в преднамеренном циничном игнорировании правды тогдашнюю администрацию США. Они как будто отказывались понимать то, что происходило в новой России. Светлана писала, что ее вывела из себя победа Владимира Путина на выборах 2000 года.
Россия сменила флаг и различные вывески, но будьте уверены – это все тот же самый СССР, и мне это очевидно. А теперь серенький полковник из КГБ вскарабкался на самый верх, и лишь благодаря тому, что он проявил достаточно мудрости, чтобы гарантировать Борису Ельцину свободу от общественного расследования его коррупции и воровства на посту президента, которое, вполне вероятно, могло бы вылиться в наказание для него. Теперь, когда наше местное радио твердит мне, что новый человек в Кремле – «подлинный национальный лидер русских» и «настоящий избранник» народа, я могу только грязно ругаться по-русски, и, слава Богу, что меня никто не понимает!
Когда я думаю о России (и о том, как мало понимают ее здесь, в Штатах), я теряю способность спать…

январь – клетки

«пусть в нас глубоко сидит инстинкт свободы, все мы в том или ином смысле у чего-нибудь в плену.»
«Вообще-то, чтобы быть свободным, нужны каждодневные усилия», – пишет Джефф Дайер
«Что ты можешь сделать в этих узких рамках и за этот ограниченный промежуток времени? Кто или что тебе мешает?»

февраль – малость

«Я спросила себя: может, это слияние со стаей кажется таким умиротворяющим, потому что это противоядие от самолюбия творческих людей, самолюбия, подогреваемого ненасытной потребностью выделиться, быть самим собой на свой особенный манер. Вместо изнурительного самоутверждения – легко на душе оттого, что теряешься в толпе.»

апрель – знание

«Мир книг и реальный мир совместимы. Знание – не противоположность страсти. Настоящее знание не тушит искры энтузиазма, высекаемые невежеством. Настоящая книга – не могильщик радости. Научные термины, которые учишься употреблять всё увереннее и ловчее, постепенно с ними осваиваешься, начинаешь включать в свой личный лексикон, – эти слова могут быть тайным ходом для страсти. Там, где кончается какое бы то ни было знание, начинаются нехоженные дебри.»
«Успей что-нибудь узнать прежде, чем умрёшь. Успей, прежде чем умрёшь, узнать, что все твои знания никогда не будут исчерпывающими.»

май – запинка

«Мы живём на горизонтали, на плоской равнине, и всё равно – и потому-то – тянемся ввысь. Мы – существа приземлённые, но иногда можем дотягиваться так же далеко, как боги. Некоторые воспаряют на крыльях искусства, другие – на крыльях религии; большинство – на крыльях любви. Но, когда воспаряешь над землёй, можешь и свалиться вниз. Мягкие посадки – большая редкость... Каждая история любви – потенциальная история скорби.»

июнь–июль – затишье

«почти все мы, когда в нашей жизни наступает затишье, пытаемся его заполнить – хоть чем-нибудь, хоть каким-то хлопотами, которые опознаются как занятость.»
«я думала, будто бросаю вызов вакууму незаполненного времени, а в действительности только подправила его внешнюю оболочку.»

август – блуждания

«в нашем «мы» мне особенно нравится, помимо всего прочего, то, что мы оберегаем независимость друг друга.»
«вот что мне подарила наша любовь: чувство, что у меня есть заземление, а значит, я вольна улетать далеко.»

осень – сожаления

«боюсь, что жизнь в броне, защищающей от разочарований, и за передвижения по миру в образе неудержимого бульдозера приходится расплачиваться. Расплачиваться упущенной радостью.»

ноябрь – финалы

«так устроена жизнь – она то и дело чинит нам унизительные, банальные, порой гнусные препятствия. Если повезёт, мы учимся на наблюдениях за тем, как эту полосу препятствий преодолевают – не падая духом, не вешая нос – другие. Если повезёт, мы научимся жить в потоке беспрерывной адаптации. В состоянии раздвоенности. То порхая, то напрягаясь.»

Я человек нервозный, и приливы паники и волнения вертят мной как хотят. Нервозность у меня в роду. Я из династии ногтегрызов, зубоскрипунов, бумагораздирателей... Подозреваю, что книгоглотатели среди моих предков тоже попадались — хоть в английских старинных домиках с соломенными крышами, хоть в продуваемых всеми ветрами минка — японских крестьянских домах.

Сколько себя помню, всё время гадаю: как обрести душевный покой, когда бездельничаешь? Решение, которое бы меня устроило, я до сих пор не нашла, хоть и искала его разными, вполне предсказуемыми способами: неудачные романы, бездумный шопинг, путешествия, йога, неумеренные физические нагрузки, психотерапия, изготовление домашних соков, зависание перед телевизором, вязание, обжорство по праздникам и даже творческие практики. В итоге я осознала, что затишье проистекает не просто оттого, что тебе нечем заняться. Затишье — проблема еще и эмоциональная, интеллектуальная и экзистенциальная. Если однажды я найду решение, то, наверно, перестану восприни- мать промежутки безработицы или спячки, периоды, когда нива остается под паром, как что-то фатальное. Возможно, я буду относиться к себе мягче и перестану вести себя нервозно. Может, вcе-таки обрету дзен-буддийскую невозмутимость, которая позволяет спокойно сидеть, взирая на нерешенные проблемы, а иногда — на мучительную опустошенность, позволяет почувствовать, как тиха и огромна Вселенная, почувствовать — и не слишком-то опешить.