Цитаты из книг — Абель Хименес Прието

Напряжение тянется даже к той жизни, которая шевелится и растёт внутри Амарилис. Марк Аврелий хочет мира для того, кто ещё не родился, — мира идеального стоика, мира отказа (бескорыстия), мира того, кто отрекается от Вещей, и не желает и не требует ничего, и не знает, что такое Вина. И Чупачупс тоже не отстаёт и просит у…

«Она — заключил он в слезах, как не должны завершать свои речи стоики, — была самым главным, что произошло в моей жизни». Так он сказал, и слезинка выкатилась из его хорошего глаза, а в неудачном появилась маленькая капелька, которая могла бы стать второй слезой, но неудачный глаз всё время двигался (и двигался бы…

Чупачупса шокировало всё это, связанное с навозом и удобрениями, ему казалась жуткой мысль, что его чистое и полиморфное тело сгниёт под землёй, чтобы превратиться в безликое существо, в определённый сорт органического удобрения: он тоже был на уроках, которые так впечатлили Малого в Средней школе, и видел те же плакаты и…

«Я дерьмо, — сказал он вслух, и Амарилис принялась целовать его тонкогубый рот. — Я дерьмо, именно это я и есть, — повторил он с большим напором и драматизмом и сел (напряжённо) на кровати. — Как только приедет Фредди, — заявил Марк Аврелий, — мы должны будем рассказать ему Правду». «Он уже знает», — сказала Амарилис.…

Хосе Рауль из Коммунистической Молодёжи, материалист и диалектик, получил Зов Свыше и подался в семинаристы, а потом был рукоположен в священники. А Арментером, чистенький лизоблюд, руководитель милиции в Колледже, дошёл до потрясающего поста в Министерстве Туризма, но услышал Зов Снизу и «стал нечист на руку», как тогда…

Ему также не очень хотелось ассоциировать чувство (очевидное), которое Амарилис питала к Красавице, с идеей «жалости»: в жалости имеется неясный компонент, который приводит к деградации того, кого жалеют, а также — неизбежно — тех, кто жалеет. Он отмечал необыкновенную искренность в Амарилис, в каждом из её поступков,…

Вина пыталась застать Чупачупса врасплох, во время сна, потому что Дневной Чупачупс, бодрствующий, очень умело отражал её атаки, уклонялся от ударов, мотая головой, передвигаясь с места на место, пряча тело и не давая себе подставляться, словно очень быстрый боксёр. Он употреблял все средства, чтобы вытряхнуть ботинки и…

Вина (одна, но разная) и её нескончаемые вопросы были с ним рядом ночи напролёт, роились вокруг его бледного лица, и если левый глаз намечал какой-то ответ, то правый уже терялся за взлётной полосой нового вопрошания, иного сомнения, другой причины Вины, и Бессонница приходила к нему в гости, и садилась на краешек…

Малому были известны (и его заботили) результаты, производимые непреодолимым желанием самокритики во всех трёх субстанциях, составляющих Человеческое Существо: Разумная Душа теряет много времени на то, чтобы истолковывать грехи и грешки, и застревает на месте, и не продвигается в достаточной мере; чрезмерная зажатость…

«Сандокан проснулся мёртвым в один прекрасный день, — сказал он, — и мой Тесть положил его в коробку из-под ботинок, вырыл ямку во дворе и предал его земле».

Петушиные бои укоренились на Кубе, и житель острова принял их ещё до того, как осознал себя кубинцем, ещё до того, как он воспринял себя отличающимся от своих предков; так что у быка уже не было ни малейшего шанса, ни у быка, ни у тореро, потому что петушиная схватка — это противостояние на равных, а кубинец всегда…

Индейцы, — объяснял нам Малый, — жили в редкостном этическом измерении, в чём-то похожем на невинность в чистом виде. Первооткрыватели и завоеватели принесли меч и крест, болезни, аркебузы, лошадей и собак, обученных лаять и кусаться, принесли грех (понятие и практику) и в конце концов притащили чудовищно грязное…

Чупачупс был пожирателем манго из самых закоренелых, из тех, кто реализуют себя одновременно как сосатели, перемалыватели, жеватели, и, не жеманничая, отдаются этому акту высшего наслаждения, погружая пальцы и нос в мякоть, и обливаются соком, и измазывают брови, щёки, подбородок, грудь и даже волосы — Гладкие или…

Но было уже поздно: неудачный глаз в своём нервическом стиле прыжками поднимался по лестнице, хороший глаз более медленно следовал за ним, извиваясь, а за ними уходили от нас Разумная Душа Марка Аврелия, его Животная Душа, его Тело и весь Марк Аврелий ускользал от нас и покидал нас.

«Я просто хочу знать, — сказал он, — чем всё это заканчивается, и какие выводы мы должны извлечь из этого дерьма?» «Финал мне неизвестен, выводов тоже нет, по крайней мере я их не сделал», — сказал Марк Аврелий, обрубая разговор.

Когда Красавица жестикулировала, когда двигала своими обезьяньими руками, когда-то белоснежными и гибкими, как крылья лебедя, становился явственным кислый запашок Чудовища и начинал фосфоресцировать дракон мокрого кашля, воскрешённый в ностальгических тирадах, в словесном поносе Красавицы, всё глубже отдававшейся…

В сказках говорится о борьбе между Добром и Злом, о том, как противодействуют эти две силы внутри человека и вне его, но в особенности внутри, в сердце Разумной Души. Сказочники прибегают к чудесным превращениям для того, чтобы дети, молодые люди и взрослые поняли (в таком вот собирательном образе), что грех задерживает…

Собеседник ей был совершенно не важен (Амарилис, Фредди или кто под рукой окажется), а вот тема не могла быть никакой другой, кроме Прошедшего, тех неповторимых дней в Колледже, когда не было старых и некрасивых, когда все мы считали себя вечными.

Амарилис изо дня в день отвергала всем своим обликом любое притворство, любую лживость или двусмысленность. Она бросала вызов всему миру своим анатомическим строением: столь тощим, сколь и неоспоримым. Поникшие ягодицы, неощутимые груди и угловатый рисунок её плеч и бёдер — это были экспонаты, которые она предъявляла миру…

Думы Малого мрачнели всё более. Он сидел на скамейке в Парке Лусеван, вечером, напротив 51-й авениды в Марианао, и его велосипед «Феникс» (китайского производства) был прислонён к ближайшему дереву, а две его коробки с вещами были на скорую руку привязаны к багажнику. На тонких губах Марка Аврелия гуляло некое подобие…