Рецензии на книги издательства «Cambridge University Press»

Никогда по настоящему не задумывался, почему же план Барбаросса так называется. Дэвид Стахел, профессор университета Нового Южного Уэльса, полагает, что Гитлер назвал свою идею завоевания lebensraum на востоке не просто в честь рэндомного германского императора, а имея в виду его руководство Третьим крестовым походом. Составитель этой антологии не без ехидства отмечает, что Адольф явно не продумал всей символичности  -  Фридрих Рыжебородый погиб, не добравшись до цели.

Итак, книга о крестовом походе Гитлера на восток - походе, в котором к Германии в качестве ее вассалов и союзников примкнули различные народы Европы. Почему, зачем, с какими целями, с какой мотивацией, по каким причинам и при каких обстоятельствах они это сделали, на что рассчитывали и чего хотели - все эти вопросы как раз и являются основной темой сборника.

Да, авторы, стремясь объяснить логику и резон, стоявшие за поведением и выбором как руководителей различных стран, так и отдельных добровольцев, иногда входят в область оправдания - что естественно. Однако даже при этом Хенрик Мейнандер иронизирует на тезисом президента Талонен о "нашей отдельной войне", отмечая, что он не разделяется специалистами и молодым поколением, а Игнац Ромсич тщательно рассматривает инцидент с бомбежкой Кощице и полностью снимает ответственность с советской стороны - что по моему опыту встречается не часто.

Лично для меня самой интересной показалась статья о Первой Словацкой республике - просто потому, что я о ней почти ничего не знал, кроме того, что там вроде была теократия (!), поддерживаемая Гитлером(!!). В общем, все оказалось гораздо сложнее, естественно.

Интересно, что некоторые моменты рассмотрены в стереоэффекте - например, трансфер Северной Трансильвании от Румынии к Венгрии рассмотрен в статьях, посвященных этим двум странам и в обоих он по мнению авторов стал одним из побудительных мотивов вступить в войну на стороне Германии - хоть и с разной мотивацией.

Я не буду перечислять все страны и народы, удостоившиеся сомнительной чести попасть в эту книгу - их можно посмотреть в содержании - упомяну только, что составитель разбил сборник на три части: непосредственно участвовавшие в войне союзники, добровольческие части из оккупированных стран или из не участвовавших в войне союзников, и участие народов Советского Союза. Первой части предоставлено, очевидно, гораздо больше места, чем скажем, второй - понятно, что рассказ об участии румынской армии будет больше, чем статья о фламандских волонтерах СС,  в третьей вообще всего две статьи и туда спрессовали все народы Советского Союза.

Несмотря на условно-общую тему для всех статей сборника, понятно, что каждый автор предпочитает сосредотачиваться на чем-то своем. Так, Ян Рыхлик подробно пишет про судьбу чуть ли не каждого словацкого солдата на восточном фронте, Йоахим Лунд отвлекается на то, как датские фирмы пытались участвовать в "освоении" экономического потенциала Советского Союза (кстати, единственный, кто пишет не только о военном аспекте помощи Гитлеру), а Нико Воутерс, автор статьи о бельгийских "добровольцах", ударяется в социологию и анализ статистики.

В большинстве случаев авторы соответствуют титульной нации той страны, о которой пишут. Поэтому я несколько удивился, что статью о вишистских легионерах написал явно не француз Олег Бэйда, но выяснилось, что он автор целой книги о французских фашистах, так что по-видимому знает, о чем пишет. Он, помимо бельгийского историка, единственный, кто упоминает о белогвардейских добровольцах национальных легионов СС (причем Бэйда это делает дважды - в эссе о французах и в статье про коллаборационизм в Союзе, рассказывая про Народно-трудовой Союз).

Что касается "советской" части, то в одной статье Валдис Луманс коллективно разбирает прибалтийские диктатуры, а в другой Бэйда совместно с Игорем Петровым рассматривают множество примеров коллаборации в концлагерях и оккупированных немцами районах - от Русской национальной трудовой партии и Локотского самоуправления до староверской республики Зуева и украинских националистов.

В целом сборник создает мозаичную картину межвоенной Европы - авторы подробно рассказывают, как отдельные страны и народы докатились до союза с Гитлером и многие точкой отсчета берут итоги Первой мировой. Так что сборник отлично подходит не только для того, чтобы разобраться в причинах, подтолкнувших множество европейцев отправиться воевать против Советского Союза, но и для тех, кто хотел бы узнать, что именно происходило в различных уголках Европы в двадцатые-тридцатые годы.

Прежде чем купить данный учебник я долго выбирала из огромного количества пособий. Пересмотрела кучу роликов и отзывов преподавателей, и учеников...
И вот, книга у меня. На данный момент я прошла 37 юнитов. Один юнит - это разворот. Одна страница с объяснением текущей темы, а вторая с упражнениями для закрепления материала. Т.к. места не много для определенный темы, то "воды" здесь нет (как мне показалось) - все четко, ясно и даже с примерами, есть небольшие рисунки, схемы и небольшие таблицы для лучшего восприятия материала. Я не могу найти к чему можно было придраться. Мой вариант книги полностью на английском языке, т.е. пояснения не на русском. Прохожу его с каналом на youtube, где преподаватель разбирает юнит по полочкам (может поэтому мне довольно легко по нему заниматься). Но думаю, что для самостоятельных занятий тоже будет хорошим вариантом, т.к. повторюсь, объяснения даже на английском довольно понятны. Однако, если вы совсем новичок в освоении английского языка, первое время придется пользоваться словарем, чтобы понимать что от вас хочет учебник.

Дэвид Бунин в своей книге очень тщательно исследует этику абортов. Как выразился Френсис Беквит, один из критиков: «Возможно, это самая важная монография по абортам, опубликованная за последние 20 лет» (Francis J. Beckwith, Defending abortion philosophically: A review of David Boonin's a defense of abortion, 2006).

Книга поделена на четыре раздела. Первый представляет собой «негативную аргументацию», в ходе которой автор критикует доводы противников абортов, стараясь использовать их же предпосылки. Здесь находится место и для разбора одного из самых влиятельных аргументов за авторством Дона Маркиза — «будущее, похожее на наше» (хотя следует заметить, что Маркиз позже отвечал на критику). Во второй части Бунин обсуждает, на каких сроках допустимо делать аборт. Следующая часть, на мой взгляд, самая завораживающая — это аргумент допустимости абортов, основанный на праве женщины на собственное тело. Изначально его выдвигала Джудит Томсон в своей знаменитой аналогии со скрипачом, однако этот пример подвергся широкой критике. Его суть такова, что вы просыпаетесь в больнице, обнаружив, что вы «подключены» к бессознательному скрипачу. Как выясняется, он заболел почечным недугом, и Общество любителей музыки, перерыв все документы, обнаружило, что вы идеально подходите, чтобы помочь музыканту своими почками, которые, таким образом, будут очищать и его кровь тоже. Поэтому вы были похищены и соединены со скрипачом. Довольно расхожая моральная интуиция заключается в том, что вы можете отключиться от скрипача, вместо того, чтобы в течение 9 месяцев поддерживать в нём жизнь, пока его почки не придут в норму, даже при учёте, что скрипач умрёт из-за вашего решения. Бунин защищает это направление, стараясь модифицировать «скрипача» так, чтобы преодолевать все дисаналогии, на которые указывают критики. По итогу получается очень мощный аргумент, названный «аргументом доброго самаритянина», согласно которому аборт приемлем, даже если плод является человеком с таким же правом на жизнь, как и у нас с вами. В конце Бунин критикует ещё несколько независимых аргументов.

По итогу хочется сказать, что эту книгу было бы здорово прочесть как сторонникам, так и критикам абортов, ведь она выводит дискуссию на новый — более высокий — уровень. На мой взгляд, защита аргумента доброго самаритянина наиболее успешна. Проработанность и внимание к деталям поражают, ведь порой в книге можно найти ответы даже на более позднюю критику труда Бунина. Если вы хотите тщательно изучить биоэтическую проблему абортов, то рекомендую серьёзно рассмотреть вариант прочтения этой книги.

Никогда ещё 130 страниц не казались мне такими долгими! Это вторая моя книга Скотта Торнберри, первая - Teaching Unplugged - читалась намного легче (может быть потому что написана в соавторстве). Чем не понравилась 30 teaching methods:

•Сложный язык, длинные предложения. У меня крепкий С1 и я прочитала довольно много книг, но эта шла тяжело и со словарём. А если это преподаватель, например, испанского, и английский В2? Я бы ничего не поняла!

•Очень коротко! Пыталась вчитаться, разобраться в разнице методов, но 1,5 стр на метод это все-таки мало. К концу все перемешалось.

Тема интересная, понимать, как по-разному можно смотреть на изучение языка, откуда берутся разные методы - важно, но конкретно эта книга совсем мало приблизила меня к этому пониманию

Книга включает в себя не только 3 теста по модулям tkt, но и всю теорию, требующуюся для начинающего преподавателя английского (и для celta в том числе).

Тесты и задания тестового формата в каждом юните позволяют познакомиться с форматом tkt. Ответы прилагаются, поэтому всегда можно сверится.

К слову, до типовых заданий можно (и нужно) выполнить follow-up activities, некоторые из них могут занять много времени, но и на свои уроки вы будете смотреть иначе.

В каждом юните, кроме секции с теорией и упражнениями, есть раздел, направленный на рефлексию и teachers' beliefs - отличное развитие гибкого мышения и преодоления педагогической догматичности.

Особое внимание уделил бы discovery activities, так как там предлагается достаточно большой выбор дополнительных материалов для тех, кому мало основ.

Конечно, опытный elt специалист не найдет в книге каких-то педагогических откровений, но для начинающих и желающих систематезировать свои знания по методике – то что доктор прописал.

Исследование посвящено немецкой оккупации Северо-Запада России во время ВОВ, то есть с 1941 по 1944 годы - в основном Псковская и Новгородская области. Йоханнес Энстад разбирается с тем, почему значительна часть населения приветствовала германское вторжение или как минимум не сопротивлялась, чего ожидала от оккупации и какова была реакция на действия немцев.

Основная тема, которая волнует автора - что крестьянское население России вовсе не поднялось как один в патриотическом порыве "За Родину, за Сталина", а довольно долго воспринимало немцев как освободителей от большевиков и колхозов, но по-моему, это не новость. Мы все знаем, что сообщения советской пропаганды, что все тут же ушли в партизаны, не соответствуют действительности, и было немало людей, люто ненавидевших советскую власть по массе самых разных причин.

Энстад не осуждает и не оправдывает, но описывает и делает это довольно графично. Стоит отметить, что для него, как европейца, что нацисты, что коммунисты - одного поля ягоды. Это можно легко заметить между строк, хотя он не пишет этого напрямую, а старается сосредоточиться на конкретных фактах взаимодействия и их анализе. Но если для кого-то подобное отношение - это важный знак, то вот я вас предупредил. (Отдельно замечу, что Йоханнес Энстад был в составе той группы норвежских исследователей, которая в 2017 году продемонстрировала, что самый низкий уровень антисемитизма в Европе зафиксирован в России.)

По Энстаду основа поддержки режима - это ликвидация колхозов (в отличии от, скажем, Украины) и Новый аграрный порядок, в котором Альфред Розенберг обещал, что в перспективе будет возвращена частная собственность. Трудно сказать, верили ли этому крестьяне, но уже то, что немцы оставляли им право на урожай, отличалось от советского подхода. Понятно, что это была временная мера и использовалась как пропагандистский инструмент, но это позволяло привлечь немцам на свою сторону немалую часть оставшихся в зоне оккупации крестьян. Вторая же причина поддержки нацистского режима - это деятельность Псковской православной миссии и вообще оживление религии при немцах (опять-таки в отличие от Украины, где прессовали по-большевистски). При этом Энстад четко указывает, что священники миссии активно работали как пропагандисты для оккупантов и молились за победу германского оружия. Кроме того, стоит учитывать, что часть людей, пошедших на службу немецкой администрации, сделала это только для того, что не погибнуть от голода, разразившегося зимой 41-42 годов.

Автор обычно тщательно рассматривает поведение тех или иных групп людей, стараясь понять их поведение и найти объяснение поступкам - например, почему священники не выдавали партизан. Это дает сбой только раз, когда он пишет, что из оставшегося в оккупации партактива получались самые лучшие борцы с большевизмом, даже не пытаясь указать, что это могло быть вследствие либо карьеризма, либо стремления выжить любой ценой. Для Энстада очень важна возникшая сложная система интеракций между немцами, партизанами, селянами, старостами, полицаями и карателями и он ее активно прорабатывает, показывая, что в ней имела значение зачастую местная логика и местные связи, а не война и германо-советское противостояние. Поскольку автору не нравится дихотомия коллаборационизм/сопротивление, он старается использовать более нюансированный подход, используя такие термины как приспосабливание и избегание.

Из мелких минусов: иногда автор противоречит сам себе - сначала пишет, что первые партизанские отряды были эксклюзивны и состояли только из членов партии и комсомола, и тут же упоминает, что партизаны проводили принудительный набор в деревнях; кроме того, совсем мало, буквально вскользь - о том, как население северо-запада относилось к Власову и частям РОА.

Не думаю, что изложенная в книге информация является чем-то новым - в частности,  за это Энстада критикует Александр Хилл. Однако книга написана внятным доходчивым языком, читать ее конечно, тяжело, но написана она хорошо и я книгу прочитал с большим вниманием и интересом - я полагаю, что надо помнить войну в ее целокупности, не только подвиги и героев, но и ту массу населения, кто не успел/не захотел/не смог отступить вместе с Красной армией и просто старался выжить, а также тех, кто осознанно сотрудничал с оккупантами - по каким бы причинам они это не делали.

Сборник состоит из семи статей, но первая и последняя - за авторством Эрика Хобсбаума - это вступление и попытка общего анализа. Так что фактически в книге всего пять эссе. Маловато будет, конечно, но в каком-то смысле это компенсируется объемом работ - они довольно обширные.

Быстро становится заметно, что сборник почти исключительно касается только англоязычного/англокультурного пространства - Шотландия, Уэльс, Англия, Индия, африканские колонии Британской империи. Только в статье Эрика Хобсбаума, которую можно воспринимать как подводящую итоги, можно столкнуться со странами и народами, не входившими в англосферу - а именно с Францией и Германией, поскольку автор пытается создать некую общую картинку изобретенных традиций и общий анализ этой картинки. Здесь, правда, при попытке обобщений, сразу вылезают сомнительные аргументы, неубедительные генерализации и странные примеры.

Однако в целом те пять эссе, что и составляют собственно книгу, написаны крепко и рассказывают о крайне интересных вещах. Вкратце опишу их. Хью Тревор-Ропер подробно и в красках повествует, как в середине 18 века были придуманы и внедрены (причем даже не шотландцами) килт и клановые цвета. Прис Морган демонстрирует, как в восемнадцатом веке валлийцы воскресили бардовские традиции и заново придумали друидские мифы и практики, а частично и валлийский язык с историей (читать довольно занятно из-за постоянно мелькающих имен вроде Gwynedd и aep Dyffyn). Дэвид Каннадайн рассказывает, как в конце девятнадцатого столетия пришлось заново создавать традиции королевских торжеств (коронации, юбилеи) и как со временем менялось их значение. Бернард Кон описывает, как на основе могольских ритуалов британские чиновники в Индии создавали новый властный этикет, попутно меняя его смысловое наполнение (хотя с затянувшимся описанием Имперской Ассамблеи автор явно перегнул палку). И наконец, Терренс Рейнджер показывает попытки перенести изобретенные европейские традиции в африканские колонии и попытки уже аборигенных элит создать свои собственные традиции по образцу европейских.

Каждая статья в сборнике производит впечатление отлично сделанной монографии - пусть и небольшой, да и все вместе, ловко подпирая друг друга, они создают интересное целое. Сборник хорош для знакомства с темой, потому как авторы взялись за самые яркие и очевидные примеры, однако затронуты и менее явные аспекты сложных явлений (взаимовлияние имперской власти и колониального населения, например).

Монография профессора Принстонского университета Майкла Рейнолдса описывает параллельное соскальзывание двух евразийских империй в небытие - от Младотурецкой революции, ограничившей власть султана, до Мудросского перемирия, завершившего участие Турции в Первой мировой. Соскальзывали они туда, плотно сцепившись в долгом конфликте и до последнего надеясь, что удастся спихнуть вниз своего конкурента.

Автора сильно кренит в сторону Османской империи - и речь в основном о ней, и источников с литературой гораздо больше, чем о России. Это можно объяснить тем, что османы были в крутом пике, и по сравнению с ними Россия была более-менее процветающей, тем, что большинство событий, произошедших в обозначенном временном периоде, так или иначе были связаны с попытками европейских держав расчленить султанат и урвать побольше, и тем, что центр гравитации в турецко-русской политике приходился на восточную Анатолию, заселенную курдами и армянами.

Я бы не сказал, что книга выдающаяся и рассказывает что-то новое и оригинальное, но мне, благодаря моим малым знаниям по региону в этот период, очень хорошо зашла. Автор дает внятный и крепкий рассказ, подробно объясняя мотивы, причины и последствия. То, что во многом события показаны с точки зрения турецкой стороны и людей, с отчаянием и страхом смотревших на стремительное схлопывание некогда великой державы, дипломатическое унижение и антимусульманскую зачистку Балкан, позволяет избежать собственной руссоцентричной близорукости и ограниченной перспективы.

Рейнолдс немало пишет о том, что панисламизм и пантюркизм, так пугавшие высших российских чиновников, фактически не существовали, и все попытки турецких деятелей как-то вызвать всемусульманское движение оборачивались бессмысленной тратой ресурсов. Мусульман России скорее интересовали собственные проблемы, а татары например, не хотели связывать свою судьбу с разваливающейся страной. Автор вообще часто скептически относится к одержимости как современников, так и некоторых историков абстрактными теориями вроде пантюркизма и особенно панисламизма, детально доказывая, что все решения османских деятелей - вступление в войну на стороне Германии, наступление под Сарыкамышом, попытка взять Баку - всегда имели комплекс вполне конкретных причин (а иногда доказывая, что и вариантов-то на самом деле не было). Рейнолдс упирает на то, что многие решения турецких властей в упомянутый период диктовались стремлением сохранить страну - и если уж империю не получается, так хотя бы турецкое ядро, - то есть национальными интересами.

Конечно, мимо армянского геноцида автор пройти не мог (кто бы ему дал). Он полагает, что там невозможно определить, что было раньше - курица турецких страхов перед неминуемым армянским восстанием в тылу или яйцо армянских страхов перед неминуемыми этническими зачистками. Рейнолдс использует для объяснения ситуации "дилемму безопасности" - когда вооружение одной стороной в условиях анархии воспринимается другой как подготовка к нападению, в результате безопасности становится не больше, а меньше. Ни в коем случае не снимая с турецких властей ответственности за уничтожение почти половины армянского населения Анатолии, автор указывает, что это не было какой-то давно задуманной акции, но реакцией на ряд привходящих факторов в самый разгар войны, грозившей империи полным уничтожением. (В скобках Рейнолдс отмечает, что уничтожение армянской диаспоры привело к массовому голоду среди местного мусульманского населения и расквартированных в регионе армейских частей.)

Книга дает взгляд на общую историю с южной стороны Черного моря, причем взгляд незаинтересованного лица, способного подойти к камням преткновения объективно. Интересно ранее мне не встречавшееся описание русской оккупационной администрации в Анатолии и как царские чиновники лавировали между армянами, жаждавшими мести, и курдами. Не менее замечателен разбор переговоров в Брест-Литовском с точки зрения турецкой стороны.

Не могу также не упомянуть рассказ о крайне малоизвестных страницах гражданской войны в России: как после Брестского мира турки пытались отжать побольше и построить между собой и Россией буфер - сначала из Закавказской федерации, а потом и независимых государств (как отмечает автор, объявлявших о своей независимости печально и неохотно), как лавировали между немцами и британцами, воевали с дашнаками и Бакинскими комиссарами. Это все обрисовано ярко, живо и в меру подробно.

Так что ждать чего-то особенного от монографии не стоит, нового слова в истории Рейнолдс не говорит, но книга хорошая, весьма интересная, отлично написанная, демонстрирующая сложные взаимоотношения двух соседних империй в самый сложный период в их существовании.

На какую только тему не пишут книги... Именно эта посвящена ходьбе в культуре Древнего Рима.

Интереснее всего в книге вступление :) В нём автор обращает внимание на отношение Сенеки к природе:
(про любителей путешествовать)

Сей­час давай отпра­вим­ся в Кам­па­нию. Но эта пре­лест­ная область уже вызы­ва­ет отвра­ще­ние. Нуж­но посе­тить дикие места. Устре­мим­ся к Брут­тию и леси­стым горам Лука­нии. Одна­ко сре­ди без­лю­дья свое­нрав­но­му взо­ру может потре­бо­вать­ся что-нибудь при­ят­ное, на чём он отдох­нул бы после дли­тель­но­го созер­ца­ния непри­вет­ли­вых и устра­шаю­щих мест. Надо отпра­вить­ся в Тарент, про­слав­лен­ную гавань... <...> А теперь повер­нём к Риму. ...

«Nunc Campaniam petamus». Iam delicata fastidio sunt: «Inculta videantur, Bruttios et Lucaniae saltus persequamur ». Aliquid tamen inter deserta amoeni requiritur, in quo luxuriosi oculi longo locorum horrentium squalore releventur: «Tarentum petatur laudatusque portus et hiberna caeli mitioris et regio vel antiquae satis opulenta turbae». «Iam flectamus cursum ad Urbem»
(Sen. Tranq. 2.13)

В оригинале не просто "безлюдье", а "пустынная местность". Очередной пример того, что римляне предпочитали искуственное, рукотворное природному. Ну кому в наше время придёт в голову назвать лесистые горы Италии "пустыней"?!

Второе интересное, это то, что при описании внешности римляне обязательно обращали внимание на походку. По походке распознавали богов у Вергилия. Походка характеризовала человека. Походка, по мнению римлян, была такой же наследственной чертой как "семейный нос".

Ну, а дальше пошло очевидное. Походка была разная для разных классов и полов. Женщины ходили медленно, рабы быстро. Мужчина из высшего класса должен ходить с достоинством (можно подумать, в тоге можно ходить как-то иначе!), но не слишком медленно, чтобы не выглядеть изнеженным.

Рассказывается о шествиях, традиционных в римской культуре. О торжественных: триумфе и похоронах (и в том и в другом случае "герой" шествия сам не шёл: ехал на колеснице или его несли на носилках). Об утверждающих статус: когда мужчина из высшего общества передвигался в толпе сторонников. О ходьбе как символе умственных занятий: задушевные разговоры и философские беседы ведутся во время прогулок.

Сама книга скучноватая, но автор понравился.
Минутка сексизма. До конца я думала, что автор - женщина, и то, что книгу написал мужчина стало приятным сюрпризом. Приятным потому, что он мне и как женщина понравился... ;)

Книга старая, ей сорок лет в обед, но это как-то не особенно заметно - если б она вышла вчера, скорее всего, выглядела бы так же. Рассказывает Роджер Бартлетт в основном об иммиграции в Россию времен Екатерины Второй, когда немцы ехали в нашу страну, а не наоборот. Впрочем, речь не о немцах единых - наша власть от страшного безлюдья звала всех, и все ехали - в основном с Балкан, Персии да Священной Римской империи.

Значительный объем, что естественно, уделен, впрочем, именно немцам, оседавшим в Поволжье, но не забыты и Украина, и проекты, разрабатывавшиеся и реализовывавшиеся в Прибалтике и Ингерманландии, а также колонизация Северного Кавказа и Крыма - всё, до куда дотягивались руки Екатерины, Орлова, Потемкина и деятелей рангом помене.

Автор сам указывает, что не дает слова самим мигрантам и тем, кто жил рядом с ними, не разбирает взаимоотношений между оседлыми колонистами и кочевыми соседями - не из-за недостатки сведений (материалов, он говорит, навалом в архивах), а просто для того, чтобы сосредоточиться на более узкой теме - на том, как создавалась политика по привлечению иностранной рабочей силы в страну, кто принимал участие в этом, механизмах вербовки и расселения и почему иммиграция в страну стала такой, какой стала.

В общем-то Бартлетт довольно подробно и последовательно описывает, как, кем и почему придумывались манифесты, указы и уставы, какие комиссии и конторы организовывались, что у них были за полномочия, кто их возглавлял, к чему и почему приводила их деятельность и как потом приходилось все разгребать и чинить. Рассказ получился вполне живой, с упором на деятельность человеков и их страсти. Особенно глубоко автор не копает и во внутриведомственные разборки и придворные интриги не втягивается, так что это именно рассказ о том, что происходило, а не как.

Любопытно было читать, как наши агенты ездили по Европе, вербовали колонистов и отправляли их к черту на кулички на фоне противодействия местных властей. Или как уже наши власти пытались остановить внезапный поток переселенцев, когда уже вроде и денег на проезд не давали, а они все перли и перли, как будто у нас медом намазано.

Основной фокус книги - на переманивание зарубежного народца, всяких там греков, армян да швейцарцев, но само собой, такую тему невозможно отделить от перемещения собственного населения из угла в угол, к тому ж и законодательство зачастую относилось в равной мере ко всем - и нашим, и не нашим. Так что если брать шире, книга о механизмах внутренней колонизации при Екатерине II - как работавшим, так и сломавшимся.

Бартлетт делит всю иммиграцию приблизительно на три части: сельскохозяйственную (здесь довольно подробно про табак, шелк и мериносов), промышленную и торговую. Большая часть книги посвящена екатерининским временам, но также захвачено правление Павла и "дней александровских прекрасное начало".

Бартлетт часто и обильно ссылается на советских историков (почти все мне не знакомы), временами спорит с ними, временами опирается на их данные, но не менее активно использует и западноевропейские архивы, потому как тамошние власти с подозрением и ревностью отслеживали деятельность русских послов, уполномоченных в делах и агентов-вызывателей.

Автор подытоживает, что за исключением торговой иммиграции армян, греков и индусов, вся остальная по большей части была поначалу провальной. Честно говоря, не вижу в этом ничего странного - начальная колонизация по всему миру была провальной: люди не знали, куда едут, какие там условия и представления были крайне фантастичные с обеих сторон - как принимающей, так и приезжающей. Тем не менее сельскохозяйственные колонии Поволжья и Малороссии, промышленность Северо-Запада, черноморская торговля - все последствия удачной политики в сфере заманивания колонистов и специалистов с Запада и Востока. Кроме того, как итог отмечается появление целого корпуса соответствующего законодательства и наработок консульских практик.